Сквозь огонь и воду - Воронин Андрей Николаевич - Страница 16

• Предыдущая
• 16/57
• Следующая

За иллюминаторами совсем близко проплывали облака, ярко светило солнце, но инкассаторов уже не интересовали эти красоты. Они шлепали картами по тюкам, бросали в миску, используемую как банк, деньги, нещадно матерились и смеялись. Нешуточные страсти разгорались из-за мелочей. Из-за трехсот рублей Шишло чуть не набросился с кулаками на начальника, хотя заранее знал, что не прав.

– Как я тебя взял? – хохотал Скачков, рассовывая мелкие купюры по карманам. – Карты у меня были дрянь, но я блефанул, а ты побоялся выше лезть. Трех рублей пожалел.

Высоцкий, оставшийся не у дел, потому что сразу проиграл все деньги, посмотрел на часы и искренне изумился:

– Мужики, всего час осталось лететь. Пожалуй, я вздремну немного.

– Ты молодой, тебе можно, – отозвался Скачков. – Небось жена каждый раз, когда в командировку уезжаешь, сильно тебя обхаживает.

– Не жалуюсь, – осторожно ответил Высоцкий, не любивший в мужской компании разговоров о женщинах, и особенно о собственной жене.

Он отполз в сторону и устроился на тюках.

– Молодо-зелено, – вздохнул Скачков. – В его годы я тоже засыпал где угодно и как угодно, а теперь уже не то. Разучился я, брат, без женщины спать. И не в сексе дело, живая душа рядом нужна, старею я.

– Вы-то стареете? – глядя на крепко сложенного бригадира, возразил Шишло.

– С виду я еще крепкий, а внутри гнильца появилась. Раньше никогда не думал, сколько выпью, сколько выкурю, а теперь – все уже, лишнего не принимаю. Ни сигарет, ни спирта.

Скачков засунул колоду в футляр и разложил на веревочной сетке газету с закуской. Пить на работе не полагалось, поэтому мужчины ели без особого аппетита.

– Ешь траву, – посоветовал Скачков, – это витамины, – и, подцепив скрюченными пальцами целую охапку петрушки, засунул ее в рот и звучно принялся чавкать.

– Что вы в ней находите? – изумлялся Шишло, пожевывая зеленую веточку. – Трава, она и есть трава, мясо – дело другое.

– Абхазы почему так долго живут? Траву едят, кинзу, петрушку, зелень потребляют.

– По мне, зелень только одна существует, она и жизнь, если надо, удлинит, – усмехнулся Шишло, показав пальцем на запертый сейф.

– Переменился мир, – вздохнул Скачков, – некоторых слов раньше и не знали. В прежние времена скажешь “капуста” – и все ясно: качан имеется в виду или бочка с квашением. Теперь первым делом о деньгах подумаешь. Пли слово “голубой”… Раньше на него никто не обижался, а теперь и про небо страшно сказать, что оно голубое, непременно про пидора все подумают.

– Мир меняется, меняются и слова, меняемся и мы сами. Раньше по телевизору тишь да гладь была, теперь, как ни включишь, – трупы да кровь, и в кино, и в новостях. Сядешь поужинать, включишь телевизор, как увидишь голову очередного банкира, выстрелом развороченную, тут же кусок мяса поперек горла становится.

– Ты о банкирах не очень-то… Не к ночи будет сказано,. – напомнил Скачков и трижды сплюнул через левое плечо.

– Нашим хозяевам пока везет, никто на них не наезжает.

– Откуда ты знаешь?

– По мордам вижу. Они живут и никого не боятся, значит, крыша у них надежная.

– И мы под этой крышей свой кусочек от их пирога отгрызаем.

– Какой там кусочек, – махнул рукой Шишло, – одни крохи нам перепадают.

– А ты, в отличие от них, почти ничем не рискуешь. Они могут и разориться, и под прицел киллера попасть. А мы что? Люди простые, на своем участке несложную работу делаем.

– Я когда в инкассаторы шел, – задумчиво произнес Шишло, – думал, опасная работа, бандитов боялся. Поработал два года и понял, что не закоренелых уголовников опасаться надо.

– Кого же? – хитро прищурившись, спросил Скачков, уже заранее зная ответ. Каждый инкассатор приходил к нему самостоятельно.

– Людей надо опасаться, которые с тобой в одной машине едут.

– Правильно, – согласился Скачков. – Коллег опасаться приходится. Редко такие ограбления случаются, но все же бывают.

– Ездит человек, деньги возит, а потом у него шарики за ролики зайдут, он своих приятелей перестреляет и…

Скачков вздохнул:

– Мы бригада сплоченная…

– Признайся, Борис, – положил руку на плечо коллеге Валерий Шишло, – тебе никогда в голову не приходила мысль банковскими деньгами завладеть? Я вот думаю, можно же взять ружье, на пилота наставить и скомандовать: “В Турцию летим!”.

– И мне такое в голову приходит. Но одно дело подумать, другое – на преступление пойти.

– По-моему, все-таки, – Шишло посмотрел в иллюминатор, преступниками не становятся, ими рождаются.

– Кто его знает. Пока на своей шкуре не испытаешь, точно знать не будешь. – И тут Борис ни с того ни с сего произнес:

– Выпить бы сейчас по стаканчику. Почему это, когда пить нельзя, так сильно спиртного хочется, не знаешь?

– Знаю, – с готовностью отозвался Шишло.

– Научи старика.

– Потому что и любви хочется, когда женщины рядом нет.

Самолет дрогнул и осторожно пошел на снижение.

– Скоро мы с тобой море увидим, но искупаться нам не придется.

Самолет нырнул в облака, иллюминаторы затянула белая пелена, и вскоре из-под облаков появилась земля.

– Никак не могу понять, как мы заходим в аэропорт, – Скачков подобрался поближе к иллюминатору и посмотрел на открывавшийся пейзаж. “Море, линия берега, волны, корабли, – комментировал он. – Когда сверху смотришь, все такое спокойное, мирное, красивое. И лишь когда на земле окажешься, видишь, сколько вокруг проблем. Каждому хочется иметь больше, чем у него есть, каждый другому завидует. Всегда кажется, что у другого и конфета слаще, и жена темпераментнее”.

Если бы молодой человек бандитского вида с наушником в правом ухе не знал номер банковского броневика, он бы и не подумал, что обыкновенный зеленый УАЗ, подъехавший к воротам адлерского аэропорта, приспособлен перевозить деньги. Броневиком он назывался условно. Броневую защиту имел только сейф в салоне.

Парень нервно отпил несколько глотков кока-колы и перевел взгляд на небо. Где-то среди облаков кружил, ожидая разрешения на посадку, “АН-24” с деньгами на борту. Парень догадывался, что произойдет с машиной и людьми, которые вскоре окажутся в ней, но предпочитал об этом не думать. У него задание прослушивать телефонные разговоры, следить за теми, кто въезжает и выезжает из ворот, а потом докладывать по “мобиле” хозяину. Где сейчас Шпит, парень не знал. Вполне могло оказаться, что его хозяин в квартале отсюда, а может, и в Америке.

"АН-24” зашел на посадку со стороны моря, серебристой громадой проплыв над шашлычной. Скачков, Шишло и Высоцкий собирали свои нехитрые пожитки, в ушах еще отдавался рев моторов, хотя двигатели уже были заглушены.

– Ты на морду свою посмотри, – посоветовал Высоцкому Шишло.

– Что такое? – забеспокоился Владимир, проводя пальцами по щеке. Зеркала в транспортном самолете, конечно же, не нашлось. На щеке у Высоцкого четко отпечатался узел и крестом расходящиеся от него веревки.

– Я когда учился и на лекции опаздывал, всякую хрень придумывал, но однажды попался, – сказал Шишло. – Лектору наплел, будто меня в военкомат вызывали. Вся аудитория хохочет. Почему? Понять не могу. Оказывается, на щеке у меня пуговица от наволочки отпечаталась. В общаге после пьянки дрых.

Внутри самолета стало светлее. Рампа медленно поползла вниз. Темно-зеленый, выкрашенный в военную краску УАЗ подъехал к самому самолету. В машине был только водитель.

– Здорово, Яков, – Скачков спрыгнул с не до конца опустившейся рампы и пожал водителю руку, – соскучился ты, наверное, без нас.

– Мне скучать некогда, мотаюсь как черт, – пожаловался водитель. – Если начальство слутать, то выходит, что каждое дело срочное и важнее его ничего в жизни нет.

– С тобой я люблю ездить, но сменщик твой совсем водить не умеет, – польстил Якову Скачков, – пока довезет, всю душу вымотает, ни одной ямы не пропустит.

– Наверное, ему ты то же самое обо мне говоришь.

– Мужики, грузите, – Скачков бросил ключи Валерию.

• Предыдущая
• 16/57
• Следующая