Мы с тобой Макаренки - Лезинский Михаил - Страница 12

• Предыдущая
• 12/24
• Следующая

Волков снова берет Снегирева под мышки и несет обратно. Чего не отнести, если просят!

Колька Снегирев! Честный, добрый, доверчивый паренек. Его и по большим праздникам не всегда заставишь выпить. А тут, пожалуйста, рабочий день еще не начался, а он…

«Хорошего я шефа подобрал для Лукьяненко, ничего не окажешь. Теперь ясно, кто у них там над кем шефствует», – думает Мартьянов.

Игорь смотрит на Лукьяненко в упор. Тот не отводит взгляда и улыбается, не зная, как себя держать в подобных случаях. Сказать по правде, Жора и не думал, что так получится. Кто мог предположить, что от двух стаканов «кислячка» Колька так опьянеет и станет нести чепуху. «Не пил бы вовсе!» – в сердцах думает Лукьяненко. У Жоры вовсе нет настроения ругаться с Мартьяновым.

– Товарищ Лукьяненко, – официально обращается Мартьянов к Жоре.

– Слушаю, Игорь Николаевич.

– Выпивал с Николаем?

– Было такое дело. У меня же сегодня день рождения, вот по этому случаю… Колька здесь ни при чем, честное слово. Я его подначил , он … не виноват он , в общем. Это я…

– Зайдешь в палатку, поговорим, – перебивает его Игорь.

– Сейчас? – хмурится Жора.

– Да, сейчас.

Игорь встает из-за стола и, не позавтракав, идет по направлению к палатке,

– Игорь Николаевич! – Скрипичкина догоняет Мартьянова. – Вы же не ели ничего. Почему вы уходите? Может, завтрак не понравился?

– Нет аппетита, Светлана Ивановна.

Игорь действительно не обманывает, аппетит у него исчез. Но Светлана не хочет этого понимать.

– Значит, не понравилось. А я так старалась. Волков говорит: вы любите блинчики с мясом, вот я и сделала.

– Спасибо, Светлана Ивановна, я потом.

– Волков говорит: очень вкусно получилось.

– Волков говорит? Значит, так оно и есть. Волков очень хороший человек, Светлана Ивановна.

– Да. Хороший, – соглашается Светлана. – Значит, вы будете завтракать? Я кофе сделаю.

– Потом, потом, – говорит Игорь и торопливо уходит в палатку. За ним заходит Лукьяненко.

Чтобы они сейчас ни сказали друг другу, но сегодняшний день для них обоих будет одинаково испорчен.

.

На большом куске прессшпана Синельников аккуратно вывел саженными буквами:

СЕГОДНЯ В 19.00 СОСТОИТСЯ КОМСОМОЛЬСКОЕ СОБРАНИЕ.

Повестка дня:

1. Разбор персонального дела Н. Снегирева.

2. Разное.

Подошел Лукьяненко и внимательно прочитал написанное.

– Значит, решили всё на Кольку свалить? – спросил он.

Синельников усмехнулся.

– А ты бы хотел, чтоб на тебя? Помоги лучше прибить объявление, – и он протянул Жоре молоток. – Вот сюда бей. По гвоздю.

Гвоздь с одного удара вошел в бревно.

– Умеешь, – похвалил Синельников, – чувствуется сила.

Но Лукьяненко отмахнулся от похвалы и на полном серьезе попросил Синельникова:

– Слушай, Олег, а нельзя ли это дело как- нибудь замять?..

– Как замять? – не понял Олег.

– Ну отвести, что ли, – пояснил Жора, – чтоб не мучили Снегирева на собрании, ведь он ни в чем не виноват, я говорил Мартьянову.

– А он что? – поинтересовался Синельников.

– Он говорит, как решит Олег, то есть ты.

– Не во мне дело, пойми, Жора. Просто в жизни существует закон: что заслужил, то и получай. А Колька – комсомолец, с него двойной спрос, не то что с тебя… Но Лукьяненко, как будто не слышит и продолжает упрямо твердить:

– Снегирев ни в чем не виноват. Снегирев…

– Вот и скажи об этом на собрании, – перебил его Олег, – может быть, учтут.

– Так я же не комсомолец, мне на собрании нечего делать.

– Ничего, собрание открытое, ты тоже можешь на нем присутствовать, – сказал Синельников.

К началу собрания Лукьяненко, конечно, опоздал – подвели часы. Но его за это никто не упрекнул. Больше того, встретили его очень приветливо. Синельников прервал свое выступление на полуслове и вежливо попросил:

– Прошу садиться. Ребята, сообразите Жоре место.

Монтажники потеснились и освободили местечко на кровати.

Синельников продолжал прерванное приходом Лукьяненко выступление:

– …тут было много различных мнений, а я скажу так: слабодушным человеком оказался Снегирев! Я приношу свои поздравления Жоре

Лукьяненко и искренне восхищаюсь его победой, одержанной над комсомольцем.

Синельников отыскал глазами Лукьяненко. Жора, не зная, как ему принять зту похвалу, встал, натянуто улыбнулся и поклонился.

– Нашел кого хвалить! – возмущенно сказал Мартьянов.

– Прошу не перебивать выступающего, – Синельников постучал карандашом о стакан строго посмотрел на Игоря. – Тут некоторые кое-чего недопонимают, – кивок в сторону Мартьянова, – давайте разберемся вместе: Жора вполне заслужил похвалу, я утверждаю это с полной ответственностью. Обратимся к фактам. Факты говорят вот о чем. Есть у нас комсомолец Снегирев и не комсомолец Лукьяненко. Кто такой Лукьяненко, мы, примерно, знаем, а вот Снегирев нам открылся сейчас с совершенно новой стороны. С некрасивой стороны. Он оказался слабеньким человечком. У меня нет сейчас уверенности в том, что Снегирева нельзя склонить к любому темному делу. А Жора…

Тут уж не выдержал Митрич и пробасил на всю палатку:

– Это слишком! Колька – парень проверенный. Не один год вместе. Я Кольке верю, как самому себе.

Мартьянов поддержал Митрича:

– Я тоже надеюсь на Снегирева. Случай пьянки у него впервые, и я думаю, что в дальнейшем с ним такого не повторится. А вот о

Лукьяненко мне бы хотелось здесь поговорить…

Синельников спокойно выслушал и Митрича, и Мартьянова, но, когда они кончили говорить, продолжал как ни в чем не бывало:

– …Лукьяненко не комсомолец, прошу не забывать. Лукьяненко не может делить ответственность с…

Жора вскочил а нервно закричал:

– Почему это я не могу?! Я могу! Вместе с Коль… со Снегиревым…

Синельников знаком предложил ему сесть и продолжал:

– …не может делить ответственность наравне с Николаем Снегиревым. Если Мартьянов найдет нужным, пусть он накажет Лукъяненко в административном порядке.

Синельников, как опытный лоцман, вел собрание по единственному, ему одному известному, руслу.

– Правильно! Пусть накажет, – снова вскочил Лукьяненко. – А то что же получается, в самом деле?!

Синельникову вновь пришлось прибегнуть к помощи карандаша и стакана.

– Товарищ Лукьяненко, если вы будете мешать вести собрание, то придется вам покинуть палатку.

Жора сел и опустил голову. Он не хотел уходить, он хотел знать, к какому же все-таки решению придет собрание. Это было первое в его жизни собрание, с которого он не хотел уходить.

Олег взглянул на сгорбленную спину Лукьяненко, и ему стало жалко парня. Синельников примерно понимал его душевное состояние – ведь Жора привык к постоянным головомойкам, как привыкают к курению, привык к тому, что его постоянно за что-то ругают и за что-то наказывают. А тут, вроде бы, его даже пытаются похвалить, выставить героем. Но «герой» не желает воспринимать похвал. Такие похвалы могут радовать только отпетых негодяев, такие похвалы скорее всего напоминают пощечину, полученную публично.

– Я предлагаю, – Синельников оглядел притихших монтажников, и в его глазах на миг появилась хитринка, но только на миг, появилась и тут же исчезла. – Я предлагаю вынести Николаю Снегиреву строгий выговор.

Никто не сказал ни слова. Синельников вздохнул и приступил к голосованию.

– Кто за то, чтобы вынести Снегиреву строгий выговор, прошу поднять руку.

Не поднялось ни одной руки.

– Кто против? Один… два… три… четыре… единогласно.

Комсомольцы не утвердили выговора Снегиреву – все обошлось словесным внушением. Синельников вместе со всеми голосовал «против», по-видимому, забыв, что он сам предлагал строгий Еыговор. А быть может, в этом была своя политика?! У секретаря комсомольской организации всегда должна быть своя политика!

• Предыдущая
• 12/24
• Следующая