Невольница любви - Айзекс Мэхелия - Страница 1

• 1/33
• Следующая

«Вам надо отдохнуть, мисс Фоулер». Надо отдохнуть… Надо… Совет врача назойливо крутился в голове, и ни о чем другом Джун думать не могла.

А соблазнительно, черт побери! Когда я в последний раз отдыхала? Как ни старалась, Джун не могла вспомнить. Ну хорошо, сказала она себе, если я даже не помню этого, так почему бы мне не устроить себе маленький праздник недельки этак на две? Конечно, я не отказалась бы и от трех, а еще лучше — четырех, но Эрмина взбунтуется, ведь, кроме нее, с мамой некому посидеть.

Джун наклонилась, чтобы отжать тряпку, которой мыла пол в пабе, и в глазах у нее потемнело. Она поспешно села на ближайший стул и стала ждать, пока слабость пройдет.

Вот и еще один аргумент в пользу отпуска, подумала она. Я взвалила на себя слишком тяжелую ношу — как бы не надорваться. Итак, решено, упаду в ножки Эрмине, попрошу подменить меня на две недели и уеду… А куда, кстати, я уеду? Хорошо бы на юг, к солнышку…

Вдруг в голову Джун пришла настолько смелая фантазия, что она даже зажмурилась. Синтия! Синтия, лучшая подруга, которая около года назад уехала во Францию и теперь работает в одном из отелей на Лазурном берегу. Помнится, когда Синтия звонила на Рождество, поздравить с праздником и похвастаться успехами, она приглашала в гости. Так не воспользоваться ли ее гостеприимством?

Недомогание как рукой сняло. Джун споро закончила уборку, переоделась и бросилась домой.

Покормив мать ужином, умыв ее на ночь и немного поболтав с ней, Джун отправилась звонить подруге. Ей повезло — Синтия сразу сняла трубку. После обмена бестолковыми восклицаниями Джун осторожно приступила к интересующей ее теме и с облегчением перевела дух, услышав:

— Да ради Бога, приезжай! Что, подруга, разбогатела?

— Нет, что ты, — отозвалась Джун, которую грубоватые шутки Синтии всегда смущали. — У меня есть кое-какие накопления, а потом, я почти не трогала ренту, назначенную мне тетей Маргарет…

— Да ладно тебе, не тушуйся! — Синтия беззаботно рассмеялась. — Отлично устроишься у меня, квартира позволяет. Боюсь только, мы почти не будем видеться. Сейчас самый разгар сезона и работы у меня невпроворот, но ты приезжай и живи, сколько захочешь. Сен-Рафаэль — городок симпатичный, если наскучит сидеть в четырех стенах, можешь нанять машину и поездить по окрестностям. В общем, как купишь билет, позвони мне и сообщи о дате приезда.

Если сумею, я тебя встречу. Целую!

— Синтия, ты чудо… — расстроганно прошептала Джун. — Спасибо тебе. Целую!

Повесив трубку, Джун закружилась по комнате — впервые за много лет на сердце у нее было легко и спокойно.

Джун вышла на балкон, чтобы впервые со времени приезда налюбоваться досыта густой синевой Средиземного моря. Утренний воздух был чист и прохладен, но легкая дрожь, охватившая Джун, была вызвана скорее приятным предвкушением. Наконец-то она на Лазурном берегу! И в ближайшие две недели ей не нужно будет думать ни о чем, кроме одного — чем занять свободное время.

Она облокотилась о чугунные литые перила и с удовольствием ощутила их приятную прохладу. Этот уголок виллы «Лаура» пока еще прятался в утренней тени, но Джун не сомневалась: когда солнце поднимется выше, балкон превратится в сущую душегубку и уж тогда-то она порадуется, что все окна ее жилища надежно прикрыты плотными жалюзи.

Интересно, когда вернется Синтия? Подруга Джун, которая постоянно жила в этой скромной квартирке и работала в одном из отелей, уехала на весь уик-энд и появится скорее всего только завтра. Впрочем, Джун это устраивало.

Когда она приняла приглашение Синтии погостить у нее, само собой разумелось, что подруга не обязана ее опекать.

Они подружились еще в школе и, хотя почти не виделись, с тех пор как Синтия год назад обосновалась на юге Франции, все же старались не терять друг друга из виду. Джун весьма охотно приняла приглашение Синтии, зная, что уж здесь-то отдохнет как следует.

А хороший отдых был ей жизненно необходим, и доказательством тому служило недавно перенесенное воспаление легких. Работая в двух местах да еще присматривая за матерью-инвалидом, Джун серьезно подорвала здоровье, но даже не осознавала этого, пока тяжелая болезнь не свалила ее с ног.

Сейчас-то она хорошо понимала, что к чему, но, увы, так же отчетливо видела, что не в силах ничего изменить. Ее младшая сестра давно вышла замуж и родила ребенка, а потому уход за матерью выпал на долю Джун. И она покинула свою уютную квартирку в Манчестере и поселилась в доме матери в Хадфилде.

Тогда-то ее жизнь и превратилась в сущий ад.

Ездить каждый день в Манчестер, чтобы сохранить работу в антикварном магазине, было нелегко, но ведь Джун еще вечерами подрабатывала уборщицей в пабе, чтобы хоть как-то пополнить скудный семейный бюджет, — и вот надорвалась.

Вначале она простудилась, но сочла это простым недомоганием, однако простуда быстро переросла в серьезную болезнь. И лишь оказавшись в больнице, Джун наконец поняла, что ей не по силам ухаживать за матерью в одиночку. Врач, отнесшийся к ней с неподдельным сочувствием, убедил Эрмину, младшую сестру Джун, временно взять на себя заботы о матери. Джун же решила воспользоваться благословенной передышкой и как следует восстановить силы.

В противном случае пришлось бы поместить мать в дом инвалидов, а вот этого как раз Джун и не хотела. Мать она обожала, и не ее же, в конце концов, вина, что всего через пару лет после того, как Джун окончила колледж и устроилась на работу в самый большой в Манчестере антикварный магазин, тяжелая болезнь превратила мать в калеку. Она передвигалась по дому только в инвалидной коляске, а скудное жалованье Джун не позволяло нанять сиделку.

Джун и так уже почти разуверилась в том, что когда-либо выйдет замуж, так что принесенная ею матери жертва оказалась невелика. Старая дева, с горечью думала о себе Джун, отчаявшись встретить мужчину, которого не смутили бы ни ее внешность, ни интеллект. Около шести футов ростом, статная, с пышной грудью, Джун искренне считала себя уродкой. Она не видела ничего привлекательного в своей высокой груди или в женственном изгибе бедер, а длинные волосы неизменно заплетала в тугую косу, не позволяя белокурым локонам прихотливо виться вокруг нежного округлого лица.

Джун отнюдь не всегда была так трезво цинична. В колледже, когда юноши увивались за ней, она мечтала, что в один прекрасный день влюбится, выйдет замуж и будет жить долго и счастливо. Джун вовсе не торопилась стать замужней дамой, но мысль о грядущем семейном счастье неизменно грела ее сердце, мерцая на горизонта дружелюбным светом далекого маяка.

Увы, этот свет оказался недостижим. В конце концов Джун поняла, что большинству мужчин, с которыми она встречалась, нужно лишь одно — заманить ее в постель. То ли они не хотели, то ли просто не могли разглядеть в «смазливой блондиночке» с соблазнительными формами застенчивую мечтательницу с тонким интеллектом. Тех, кто нравился самой Джун, сбивала с толку ее внешность, и к тому времени, когда девушка поняла, что обрести истинное чувство ей попросту не суждено, вместе с невинностью она лишилась и последних иллюзий.

Конечно, время от времени она встречалась с мужчинами, но прежняя наивность исчезла бесследно, и очень скоро Джун надоело отбиваться от распаленных похотью самцов, которые отчего-то видели в ней лишь похотливую самку. Небогатый сексуальный опыт не произвел на Джун особого впечатления, и она искренне не понимала, зачем принуждать себя к занятию, которое не приносит никакого удовольствия.

Об этом и размышляла она сейчас, глядя на море с балкона старой виллы. Джун исполнилось тридцать, мужчин в ее жизни не было и не предвиделось — и в конце концов она пришла к выводу, что так даже лучше.

Сейчас она с наслаждением вдохнула чистый и пряный морской воздух, снова мысленно поблагодарив Синтию за предложение пожить две недельки в ее квартире. Джун всегда предпочитала домашний уют сомнительным достоинствам гостиничных номеров. Все, что ей сейчас было нужно, — погреться на солнышке да побездельничать всласть.

• 1/33
• Следующая