За столбами Мелькарта - Немировский Александр Иосифович - Страница 8

• Предыдущая
• 8/56
• Следующая

Со стен Бирсы, освещённых бледным сиянием луны, упал тяжёлый удар колокола. Человек, закутанный с головой в плащ, прислушивался к этому звуку, пока он не замер в ночи, осадившей спящий город подобно вражескому полчищу. Рядом с человеком в плаще у ограды храма Тиннит — тонкая детская фигурка. Человек в плаще поднял её обеими руками, и через мгновение она исчезла за решёткой храмового сада.

Много опасностей пережил на своём недолгом веку Ганнон. Его окружали враги, он плыл в безбрежном море, он был на палубе пиратского корабля. Но, кажется, сердце его никогда ещё не сжималось так, как теперь.

Гискон на цыпочках пробирался к окну, на которое ему указал Ганнон. Храмовый сад полон шорохов. Деревья склоняют над мальчиком свои ветви, словно хотят его схватить. Таинственно блестит священный пруд. Мальчику кажется, что из воды высовывают головы какие-то рыбы с выпученными глазами. Или, может быть, это лунные блики? Путь до храмовой пристройки, где живут жрицы Тиннит, кажется бесконечным.

Но вот наконец окно, в котором мелькнул огонёк, окно Синты. Вчера в письме Ганнон просил её зажечь свечу. Окно высоко, и мальчику до него не дотянуться. Но, к счастью, рядом растёт изогнутое дерево. Нижняя ветвь его чуть не задевает подоконник. Гискон карабкается вверх. С лёгким скрипом растворяется окно. Пригнувшись, мальчик делает несколько шагов по ветви к стене и вспрыгивает на подоконник.

Едва лишь Гискон касается подоконника, как горячие нежные руки подхватывают его, и вот он в полутёмной комнате. Эти же руки подняли его, и поцелуй ожёг лоб Гискона.

— Идём, госпожа! — шепчет мальчик. — Идём скорее. Вот верёвка. А стражи спят крепко: они напились вина, которое им дал господин.

— Подожди! — шепчет в ответ Синта. — Нам ещё нужно побывать в храме. Ты не боишься темноты?

Боится ли Гискон темноты? А кто её не боится? Но ради Ганнона он готов не только пойти в храм ночью, но даже пройти через кладбище, где, как говорят, в полночь из могил встают злые духи.

— Нет, я не боюсь темноты! — храбро отвечает мальчик.

— Тогда идём, — говорит Синта и кладёт руку на его голову.

Они выходят из комнаты. Как скрипят половицы коридора!

— Осторожнее! — шепчет Синта. — Сейчас будет порог.

Еле слышно открывается дверь. Мальчик перешагнул порог. И вот они оба ступают по гладким каменным плитам. Темно так, как может быть темно только в храме. Пахнет благовонными маслами, ими здесь кропят стены.

Синта идёт уверенно. Она знает здесь каждый камень. «Справа сейчас должна быть статуя Тиннит», — Синта замедляет шаг. Она протягивает вперёд руки, и её пальцы нащупывают верёвку. Синта достаёт нож. Взмах рукой — и верёвка ослабла… В это время хлопает дверь. Вдали мерцает огонёк. Синта роняет нож, хватает Гискона за руку и тащит его куда-то в сторону.

Огонёк всё приближается. Это горит светильник в руках верховного жреца Тиннит, но свет его так слаб, что Гискону и Синте нечего бояться, что их обнаружат. Но, когда тишину храма нарушает скрипучий голос одного из вошедших, Гискон чувствует, как Синта вся дрожит.

— Ты всё приготовил, Стратон? — звучит властный голос верховного жреца.

— Всё, мой господин! — следует ответ. — Недавно я пробовал крепость верёвки. Можно проверить ещё.

— Не надо. Помни, как только я прикоснусь лбом к алтарю, ты должен дёрнуть за верёвку.

Тонкий звон замер в глубине храма. Последнее, что слышал Гискон, это был шум поворачиваемого в двери ключа. Затем наступила тишина.

— Мы в ловушке! — прошептал Гискон.

— Не бойся! — успокоила его Синта и нащупала руку мальчика.

Молча двинулись они в дальний угол святилища. Вот Синта остановилась перед нишей, в которой белеет какая-то статуя. Девушка прикоснулась к её бёдрам, и статуя отступила, приоткрыв тёмный вход в подземелье.

Нагнувшись, Синта входит в узкий проход. Здесь совершенно темно. Гискон идёт за Синтой, не отрывая руки от холодной, влажной стены. Пахнет плесенью и ещё чем-то неприятным. Вдруг мальчик увидел в углу красную точку. Она становится всё ярче. Это в каменной нише горит светильник. Здесь коридор сворачивает вправо. В углу — огромная куча тряпья.

— Что это? — спрашивает шёпотом Гискон.

— Одежды жертвователей!

Мальчик слышал о том, что люди, терпящие бедствия на море и суше, часто обещают в дар богине свои одежды и отдают их в храм, если приходит спасение. Но кто бы мог подумать, что эти одежды, в которые можно было одеть тысячи бедняков, без пользы гниют в подземелье дома Владычицы!

По обеим сторонам коридора — большие пустые сосуды. Гискон не знает, для чего они предназначены. И Синта этого ему не скажет. В этих пифосах хранится не вино и не масло, как может предположить мальчик. Это сосуды для детских тел. Жрецы говорят, что ни один вновь построенный дом не будет прочен, если в его основание не вложить сосуда с жертвой. И люди верят жрецам. Удивительно, чему только не верят люди! Сколько обманщиков и плутов пользуются человеческим легковерием! Не раз мудрецы разоблачали этих обманщиков, но их сменяли другие, более искусные и ловкие, и люди, как раб из басни, каждый раз спотыкаются об один и тот же камень.

Ещё долго Синта и Гискон идут по коридору. Вот взметнулась стая летучих мышей, чуть не задев их головы крыльями. Никогда ещё Гискону не было так страшно. Потолок становится всё ниже и ниже. Приходится идти полусогнувшись.

Наконец коридор заканчивается. Перед ними стена. Синта долго шарит по ней руками, пока не нащупывает небольшой рычаг. Сильным движением она дёргает его на себя.

Стена отступает, как статуя у входа в подземелье. Пахнуло свежим воздухом. Засверкал клочок неба с рассыпанными на нём звёздами. Ползком Синта и Гискон вылезли наружу. Луна освещает белые каменные конусы — квадратные плиты с полустёршимися надписями. Да ведь это храмовое кладбище! Но после подземелья кладбище уже не могло испугать Гискона.

А где же Ганнон?

Ганнон стоит у храмовой ограды. Он ждёт. Воображение рисует картину будущего счастья. Оно встаёт перед ним, как берег в бескрайнем бурном море.

Кто-то легко дотрагивается до его плеча. Синта! Как ей удалось выбраться из храма? Тише! Где-то в глубине храмового сада стучит колотушка сторожа.

Тёмной улицей Ганнон, Синта и Гискон пробираются в гавань.

Вот и укромное место — груда больших глиняных сосудов из-под зерна.

Ганнон усаживает Синту и долго смотрит на девушку, гладит её руки. Как она изменилась за эти несколько месяцев! Бледное лицо. Нет кос, которые ниспадали до самого пояса. И, может быть, поэтому она смущена.

— Ничего, милая! — в радостном порыве, не помня себя от счастья, говорит Ганнон. — Отрастут твои волосы, забудутся обиды и огорчения.

— Да, — шепчет Синта. — Мы теперь вместе, и нас разлучит только смерть.

Меркнут звёзды. Загорается край неба, и его отблеск озаряет Синту. Девушка становится ещё прекрасней.

Ганнон с беспокойством оглядывается вокруг. Тревога передаётся Синте.

— Идём на корабль, — торопит Ганнон. — Нас пока ещё не должны видеть вместе. К тебе будет приходить Гискон. Скажи, что это твой брат. Ты согласен, Гискон?

Гискон послушно кивает головой.

Синта крепко обнимает Ганнона. Как трудно расставаться, когда любишь! На глазах у девушки слёзы. Губы её дрожат. Со страхом смотрит она на бледный лик луны. Не гневается ли Владычица на свою рабыню, презревшую законы храма ради любви?

• Предыдущая
• 8/56
• Следующая