К вопросу о добре и зле (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна - Страница 12

— Я знаю. Здесь много всего интересного.

— О-о, — протянул господин Фальк, — ты читал наши книги?

— Они же от этого не испортятся! И я ставил их на место.

Дерзость — оружие слабых. Дамон старался держаться крайне независимо, не смотря на то, что ему было довольно страшно. Сидящий перед ним господин имел полное право сделать с ним все, что угодно, в том числе и выдать магам. Но чердак огромной библиотеки был идеальным местом, поскольку там в отличие от улицы, у него не находилось конкурентов. Вот только удержаться от искушения он не смог.

Господин Фальк особо не раздумывал, что ему делать с мальчишкой. Второй раз он уже не сможет пробраться в Библиотеку, ведь маг Рандольф исправил охранное заклятие. Но тут в голову ему пришла мысль, как можно сэкономить на жаловании нового служителя взамен уволенного Барна.

— Что ж, отрок. Раз уж ты так хорошо разбираешься в книгах, я позволю тебе остаться здесь. Ты явно смышленее многих моих работников и, надеюсь, будешь расторопнее их. Взамен, можешь брать любые книги.

Не верящий своему счастью Дамон и вовсе лишился дара речи.

Сказать что Райнарт был взбешен, значит — ничего не сказать. Он был просто в ярости! Ему навязали взбалмошную девчонку, как будто он собрался в гости к престарелой тетушке, и вся поездка не более чем неприятная обязанность, а единственная возможная угроза — вывихнуть челюсть от зевоты. Вместо того, что бы заниматься делом, ему придется заботиться о ее безопасности, и все только из тех соображений, что совместная борьба сближает, а романтический ореол лишь на пользу новой легенде. Сборище недоумков, никогда не отходивших от своих башен дальше пары лиг и только в книгах видевших то, с чем ему постоянно приходится иметь дело! Правда, сами они называют себя теоретиками. Он же был практиком, специалистом, равно приспособленным и к одиночным рейдам и к тактическому командованию, а не телохранителем для юных оскорбленных барышень.

Гейне ехала, уткнувшись взглядом в шею своей лошади, и тоже не выглядела довольной одержанной победой. Никогда она не смотрела на мир сквозь розовый флер, но все-таки было что-то незыблемое: мудрые наставники-маги, отважные герои, противостоящие злу во всех его лицах. Да разве она одна такая? Самый последний прощелыга все равно знает, что в мире есть добро, Свет, идеалы… Смешно и глупо!

Какие идеалы могут быть у такого вот наемника без имени, без судьбы, оценивающего подвиг с точки зрения цены и стоимости? И уж тем более у постановщиков этих блестящих мелодраматических спектаклей…

О чем думал невозмутимый эльф, как всегда сказать было невозможно.

— Ваша подруга просила кое-что передать, — спустя несколько часов нарушила молчание принцесса и протянула украшенную прихотливым рисунком флягу.

Райнарт открыл, принюхался и одобрительно усмехнулся: Алагерда всегда отличалась предусмотрительностью.

— Полезная вещь, — заметил он, убирая подарок, — Правда, ингредиенты нынче дороги.

— Это единственное, что вас заботит? — прошипела Гейне.

Райнарт не счел нужным ответить, но через некоторое время все же продолжил:

— Меня многое заботит. Например, ваше присутствие, которое может стать весьма обременительным.

Мелигейна вспыхнула.

— Я не кисейная барышня, сударь Райнарт! Вы сами изволили заметить, что я неплохо фехтую, и поверьте, рука у меня не дрогнет!

— Я не сомневаюсь в вашей смелости, Ваше Высочество, но меня беспокоит ваша склонность к ненужному риску. И еще, мне бы хотелось, что бы на время похода вы забыли о вашем титуле.

— По-моему, я вам о нем и не напоминала.

— Вот и отлично. Тогда расскажи, как давно начались проблемы на границе, и в чем они выражаются.

Ошеломленная таким резким переходом на «ты», Гейне покорно начала излагать известное. Еще при ее отце, короле Альберте на северной границе приходилось держать значительные силы, что бы сдерживать орков, — те перли напролом и даже в сторону эльфов, которые были вынуждены ставить магический барьер. При этих словах, Эледвер согласно кивнул. И все равно отдельным шайкам удавалось просачиваться сквозь заслоны. В серьез рассматривался вопрос строительства на месте засечной черты полноценной стены со сторожевыми башнями и постоянным гарнизоном. Увы, из-за отсутствия средств это пришлось отложить. Потом умер король, а принцессе пришлось решать еще и другие проблемы — приходило все больше и больше свидетельств о вампирах, плавунах, кикиморах и прочей нечисти, на дорогах опять стали встречаться призрачные гончие, на кладбищах неспокойно…

— В общем, слишком много всего и сразу, — вздохнула Гейне, — два года мы как-то справлялись, но это заклятие…

— Райнарт, — неожиданно прервал ее эльф, — кстати об орках: они близко.

— В какой стороне?

Эледвер бросил еще один взгляд на перстень, мерцающий голубоватым светом у него на руке, и махнул кнутовищем.

— Меньше лиги, как видишь.

Райнарт натянул поводья, сворачивая в сторону.

— Надо бы посмотреть. Ждите здесь, — он растворился в придорожных зарослях бесшумнее эльфа.

Как ни храбрилась Мелигейна, но настоящий бой у нее был только один, и закончился плачевно. Она напряженно прислушивалась, опасаясь услышать характерные звуки, говорившие о том, что герой сражается, но все было тихо.

Вернулся Райнарт так же бесшумно, ограничившись коротким:

— Стоит поторопиться.

— Мы могли бы устроить засаду, — предложила принцесса, все еще жаждавшая крови за виденную деревню.

Да и не могла она позволить, что бы всякая мерзость вот так спокойно разгуливала по ее земле, тогда как ей приходилось прятаться и скрываться.

— Это неразумно, — заметил эльф.

Райнарт прекрасно понимал, какие чувства движут принцессой, и при грамотно устроенной засаде, один Эледвер мог бы за несколько минут уполовинить ряды незваных зеленокожих гостей, но решительно покачал головой:

— Это не те.

— Какая разница те или не те? — взвилась Гейне.

— Эти не орда, — терпеливо пояснил Райнарт, — а кочевье. Они идут всем кланом, в том числе с женщинами и детьми. Там даже шаман. Они ищут место для стойбища и нападать не будут, пройдя мимо.

— Еще того не хватало! Что бы они здесь плодились! Эту дрянь следует выводить!

Как крыс! Ты же герой…

— Герой! А не палач и не мясник!

Эледвер чуть дернул губами в мимолетной усмешке, но ни один из спорщиков не смотрел на него, поэтому не удивился ей.

— Я не хочу тратить время на пустые споры! — отрезал Райнарт, вскакивая в седло, — Раз я сказал нет, значит, это не обсуждается! И если ты не забыла мы едем в Черную Башню, и я не собираюсь отвлекаться на каждый твой каприз. Разговор окончен.

— Какая необычайная щепетильность! — Гейне не оставалось ничего иного, чем последовать за героем и эльфом.

Флешбэк Положение служителя Библиотеки, пусть даже младшего, Дамон полагал для себя подарком судьбы. Ему не надо было заботиться о ночлеге и еде, в его распоряжении была величайшая библиотека мира, и он мог читать не только дамские романы и слезливые баллады. Разумеется, ему не приходилось сидеть сложа руки. В лучшие времена в Библиотеке работало около ста человек, теперь же их осталось 19, из которых лишь четверо не были заняты на переписке. Постепенно львиная доля обязанностей вовсе перекочевала на его плечи, но сам Дамон этого не замечал. Во-первых, для него было не внове вертеться, как белка в колесе, а во-вторых, так он чувствовал, что свой хлеб ест не зря, и даже книги воспринимались как заслуженная награда. Трудность была не в том, что бы выкроить в течение дня время на чтение, — об этом Дамон и не думал. Главная проблема была в том, что бы раздобыть свечи!

И даже бесконечные рассуждения господина библиотекаря, имевшего привычку разговаривать сам с собой, в отличие от остальных служителей не вызывали у него оскомины, поскольку содержали массу новых сведений.

— Флориан Леонийский утверждал, что судьба человека, согласовывается из трех составляющих: личности его, благосостояния и мнения остальных о нем, выражающегося вовне, в его почете, положении и славе. При этом первый компонент он полагал первичным, потому как он вложен в человека самой природой. Но можно ли согласиться с этим? Разве не бывало так, что бы человек, устав бороться против дурного мнения о нем в обществе, сам начинал бы думать о себе дурно, и переставал стремиться к добродетели… Можно ли назвать добродетельным человека, совершающего добрые деяния лишь в угоду сложившейся моральной традиции и боязни прослыть жестокосердным? Не будет ли более достойно быть честным с собою и людьми? Тиран, открыто творящий беззаконие в угоду собственному злому сердцу, имеет перед владыкой, прикрывающим преступные деяния маской всеобщей справедливости, уже то преимущество, что он честен… — вещал господин Фальк, в то время как обратившийся в слух Дамон выгребал камин и натирал полы.