Крик Новорождённых - Баркли Джеймс - Страница 10

Великан был невнимательным бойцом, и при маневре его меч рассек бок другого мятежника, однако ему хватило силы, чтобы ускорить движение и остановить противника. Нунан развернул гладиус, чтобы отбить удар, и снова ударил щитом. На этот раз он метил выше и разбил мятежнику нос. Мужчина отступил назад, занося меч, и лишь на волосок разминулся с торсом еще одного мятежника. Нунан резко свел гладиус и щит, поймав клинок противника и с силой отклоняя его вниз и влево.

Потом Нунан шагнул вперед, ударив щитом по ребрам великана, не давая ему восстановить равновесие. Мужчина на миг оперся на меч, чтобы не споткнуться. Нунан увидел, как он открылся, и тут же вонзил ему гладиус под ребра, в сердце. Мятежник ахнул и откачнулся назад — мощный ствол, падающий на тонкие деревца.

— Дави! — взревел Нунан.

По долине разнесся звук горна. Келл. Очень вовремя!

— Вперед, Медвежьи Когти, вперед!

Нунан продолжал наступать, не обращая внимания на боль в плече и на онемение, распространяющееся по руке. Через пару ударов он уже едва мог поднять щит, но гастаты прикрывали его. Мятежники дрогнули. Он уже слышал тревожные крики и сквозь мелькание рук и клинков разглядел, как несколько человек обратились в бегство.

Хаос постепенно сменялся порядком. Центурионы выстраивали легионеров в шеренгу, образовалась стена из щитов. Солдаты опередили командира и бережно оттеснили назад. Второй легион сомкнул ряды и плотным строем неудержимо двинулся вперед, то раздвигая щиты, чтобы наносить удары между ними, то сдвигая, чтобы давить противника. Оставшиеся в живых всадники мятежников уже обогнули фланг и стремительно скакали прочь. Его лучники снова схватили луки, топот кавалерии Келл становился оглушительным. Нунан посмотрел поверх голов своих солдат.

— Стоять! — рявкнул он.

Они остановились. Мятежники тоже замерли, растерянные и оглушенные, надеясь услышать предложение сдаться. Но пощады не будет. Его пехота отступила назад в идеальном порядке. Нунан услышал громкий приказ Дины Келл, увидел сотню поднятых копий. Волна панического ужаса прокатилась по рядам противника. Впереди высилась безжалостная стена щитов. Сзади на них галопом мчалась конница.

Нунан сплюнул и отвернулся, обнаружив, что не имеет никакого желания видеть дальнейшее.

Претор Лина Горсал вытерла ладони о тунику и пошла к открытой восточной стороне базилики. В Броде Чаек, атресском городке в сотне миль от границы с Цардом, стоял чудесный день. Жизнь текла своим чередом. Вдали от нового тракта, который прокладывали на юг, порой трудно было поверить, что ее страна, Атреска, ввязалась в гражданскую войну, или что Конкорд готовится к новой наступательной операции. В Броде Чаек вели оживленную торговлю и с востоком, и с западом и считали, что новая кампания совершенно не способствует развитию деловой активности.

Ни она, ни другие жители Брода Чаек не хотели иметь отношения к войне. То, что происходило в столице Хароге, их совершенно не интересовало: местное население даже не видело настоящих сражений во время кампании пятилетней давности, когда Атреска пала под натиском Конкорда. Они охотно приняли чтеца ордена Всеведущего, тем более что он оказался хорошим советчиком и прекрасным учителем. Многие обратились в новую веру. Те, кто этого не сделал, убедились, что их выбор тоже уважают.

Крики, которые привели Лину на форум, звучали тревожно. Там оказались всадники, на первый взгляд их было около двадцати. Цардиты с равнины Тарит, где степная кавалерия держала большие отряды из-за укреплений Конкорда, построенных вдоль границ Атрески и Госланда. При ее приближении они спешились, и она улыбнулась, узнав их командира.

— Сентор Ренсаарк! — проговорила Лина на атресском диалекте, которым они оба свободно владели. — Вы так далеко забрались в этот жаркий день соластро!

— У нас лагерь недалеко отсюда, — ответил сентор, рослый мужчина с холодным взглядом.

На нем и его людях была одежда из легкой шерсти. К седлам у каждого крепились чешуйчатые доспехи, на поясах висели мечи.

— Торговля? — спросила Горсал.

Ренсаарк покачал головой.

— Надо поговорить, — ответил он.

— А мне казалось, что граница закрыта для тех, кто не торгует, — заметила женщина. — Как вы проехали?

— Немного денег заставляет людей ослепнуть.

— Давайте поговорим, — предложила претор. — Могу я предложить вам напиться? Или хотя бы укрытие от жары для ваших людей и коней, пока мы разговариваем?

— Спасибо. Очень любезно с вашей стороны.

— Мы же с вами друзья, — сказала Лина Горсал.

— Да, — жестко отозвался сентор.

Они переместились в относительную прохладу базилики. Горсал провела его к себе в приемную и приказала принести вина, разбавленного водой, а также апельсинов и мяса с кровью. Ренсаарк чувствовал себя неуютно. Он постоянно облизывал губы, а на лице его лежала тень, словно он вспоминал что-то неприятное. Горсал не знала, чего ожидать, но почувствовала, что немного нервничает, приглашая сентора начать разговор.

— Наступили трудные времена, — произнес Ренсаарк. — Мы видим, что прежние союзники повернулись против нас, а Конкорд протянул свой кулак, чтобы раздавить других. Но даже после завоевания Атреска осталась нашим другом. Маршал Юран — великий человек и старается сохранить верность нашему королю, но его взгляд застят обещанные Конкордом богатства.

— Многие в Атреске разделяют его взгляды и протестуют не только на словах, но и действуют более решительно.

— Знаю. И мы благодарны. В течение пяти лет мы надеялись на восстание. Мы помогали, как могли, но нам следует подумать о нашей собственной безопасности и вооружении. Госланд стал нам совсем чужим. Его правители с тем же успехом могли быть рождены в тогах и сидеть под колоннами — с такой страстью они отдались на милость Конкорда. Но мы считали, что Атреска не такова. Теперь мы в этом не уверены.

— Гражданская война продолжается, — осторожно сказала Горсал. — Мы не хотим войны с Цардом. Мы слишком долго жили в мире.

Ренсаарк кивнул.

— Но вам также не хочется прогонять Конкорд.

— Торговля идет хорошо, — признала Лина.

— Пришло время сделать выбор. — Голос Ренсаарка стал таким же холодным, как и его взгляд. — Эстория собирает такие силы вдоль границ Госланда и Атрески, какие еще никогда не собирала. Всего в тридцати милях отсюда Медвежьи Когти уничтожили верных атресцев, которые чинили им препятствия. Вопреки собственной вере они сжигают тела тех, кто выступил против них. Они пойдут войной на Цард, и Атреска должна выбрать, кому сохранять верность и преданность. Нельзя больше сидеть на двух стульях. Ни сейчас, ни далее.

Горсал судорожно сглотнула, ощущая укол тревоги.

— Что вы хотите сказать? Мы ни в чем вам не отказываем. Мы ваши друзья и всегда ими будем. Но наши правители в Хароге издают свои законы. Я — верная подданная Атрески. Я буду им подчиняться.

— Это достойная позиция, и я могу ее понять, — ответил Ренсаарк. Он встал. — По старой дружбе я предупреждаю вас, претор. Как только хоть один солдат Конкорда поставит ногу на нашу землю, мы начнем войну. И в эту войну будет втянута Атреска. Никто из вас не останется в безопасности, несмотря на все их обещания. От этого бессмысленного конфликта пострадают все. И я буду делать то, что мне прикажут.

— Я не понимаю, — прошептала Лина Горсал.

Ренсаарк уже стоял в дверях.

— Еще не поздно. Атреска должна восстать против негодяев, шагающих по ее землям. Вы должны отвернуться от Конкорда. У них не хватит сил, чтобы нас победить. Не дай им сделать попытку. Мы не можем поговорить с Юраном — нам не удается с ним встретиться. Вы можете. Вы — его подчиненная, и он должен вас выслушать. Пожалуйста, Лина, заставьте его понять. Прежде чем война превратит нас всех в чудовищ.

Когда он вышел, Горсал бесконечно долго смотрела на дверь, стараясь унять отчаянное сердцебиение и дрожь в коленях.