Молот и крест - Гаррисон Гарри - Страница 50

• Предыдущая
• 50/103
• Следующая

Поступок nithin, нитина, человека без чести, без законных прав, он хуже изгнанника. Хуже позора для карла – и ярла тоже, – чем быть провозглашенным нитином перед всей Армией, быть не может. Если Армия согласится.

Послышались одобрительные крики. Шеф видел Бранда, тот поднял топор и готов был ударить, его люди столпились вокруг него, выставив щиты и не пропуская сторонников Рагнарсонов. Поток людей с противоположной стороны полукруга устремился на соединение с ними, во главе с Эгилом, жрецом Хеймдалля. А кто еще там идет? Сигварт, лицо его побагровело, он выкрикивает ответ на какое-то оскорбление. Скули Лысый дрогнул у трупа Эллы, Убби что-то крикнул ему.

Вся Армия пришла в движение. Начала делиться. И через сто ударов сердца между двумя группами людей образовалось пространство, обе группы начали еще дальше отходить друг от друга. Во главе отдаленной – Рагнарсоны, во главе ближней – Бранд, Торвин и еще несколько.

– Путь против остальных, – прошептал Поклоняющийся Фрею у него за спиной. – Два к одному в их пользу, я бы сказал.

– Ты расколол Армию, – сказал гебридец, из экипажа Магнуса. – Смелый поступок, но торопливый.

– Машина была заряжена, – ответил Шеф, – мне оставалось только выстрелить.

Армия отходила от Йорка под начавшими падать с безветренного неба снежными хлопьями. Не Великая Армия. Великая Армия больше никогда не будет существовать. Часть прежней Великой Армии отказалась признавать руководство Рагнарсонов и не желала вступать с ними в союз – примерно двенадцать долгих сотен, две тысячи четыреста человек по римскому счету. С ними их верховые и вьючные лошади и мулы, пятьдесят телег, нагруженных добычей: бронзой и железом, кузнечным инструментом и точильными камнями, вместе с ящиками плохой монеты и небольшим количеством настоящего серебра, полученного при дележке. И еще груз раненых, которые не могли идти или ехать верхом.

За их уходом следила с городских ворот оставшаяся часть армии. Кое-кто из молодежи кричал и насмехался, даже выпустили несколько стрел в землю за уходящими прежними товарищами. Но молчание уходящих и предводителей остающихся быстро их охладило. Остающиеся плотнее запахнули плащи, посмотрели на небо, на низкий горизонт, на побитую морозом траву на склонах вокруг города. И были благодарны за то, что у них есть где переночевать, есть запас дров, окна закрыты, а стены не пропускают сквозняки.

– До рассвета снег пойдет сильнее, – сказал Бранд; он ехал в тылу колонны, в самом опасном месте, на случай если Рагнарсоны решатся все же ударить.

– Ты ведь северянин, – ответил Шеф. – Я думал, снег тебя не тревожит.

– Да, пока стоит мороз, – ответил Бранд. – Но если сначала пойдет снег, а потом растает, как это постоянно бывает в этой стране, нам придется идти по грязи. Люди устают, лошади тоже, движение замедляется. И в таких условиях нужно больше пищи. А знаешь, сколько времени нужно быку, чтобы наесться? Но мы должны отойти подальше от тех, кто остался сзади. Невозможно сказать, что они сделают.

– А куда мы идем? – спросил Шеф.

– Не знаю. И вообще, кто ведет эту армию? Все считают, что ты.

Шеф в ужасе замолчал.

Последние закутанные фигуры арьергарда исчезли за разрушенными домами внешнего Йорка, и Рагнарсоны на стене повернулись друг к другу и переглянулись.

– Хорошо, что избавились, – сказал Убби. – Меньше ртов кормить, меньше рук, чтобы делить. Да и что такое несколько сотен последователей Пути? Мягкие руки, слабые желудки.

– Никто не назовет Вигу-Бранда мягкоруким, – ответил Халвдан. После хольмганга он не торопился поддержать братьев в их нападках на Шефа и его сторонников. – И там не все последователи Пути.

– Неважно, кто они, – сказал Сигурт. – Теперь они враги. Это все, что нам нужно знать. Но пока мы не можем еще сражаться с ними. Нужно удержать...

И он ткнул пальцем в небольшую группу, стоявшую в нескольких ярдах от них на стене: архиепископ Вульфхир и несколько черных монахов, среди них тощий дьякон Эркенберт, теперь глава чеканной мастерской.

Айвар неожиданно рассмеялся. Трое братьев беспокойно взглянули на него.

– Нам не нужно сражаться с ними, – сказал Айвар. – Их собственное проклятие идет вместе с ними. С некоторыми так бывает.

Вульфхир тоже смотрел на уходящую колонну.

– Кое-кто из кровожадных волков ушел, – сказал он. – Если бы они ушли раньше, может, нам не понадобилось бы договариваться с остальными. Но теперь они за нашими воротами. – Он говорил на латыни, чтобы посторонние не поняли.

– В эти тяжелые дни испытаний мы должны жить мудростью змеи, – ответил на том же языке Эркенберт, – и хитростью голубки. Но наши враги: и те, что в городе, и ушедшие – могут быть побеждены.

– Тех, что внутри, я понимаю. Их сейчас меньше, и с ними можно снова сразиться. Не мы, из Нортумбрии, будем сражаться с ними. Короли юга: Бургред из Мерсии, Этельред из Вессекса. Поэтому мы послали изувеченного тана в Восточную Англию подвешенным между двумя пони. Он покажет королям юга, кто такие викинги, и пробудит их дремлющий дух.

– Но каковы твои планы, Эркенберт, относительно ушедших? Что мы можем с ними сделать посреди зимы?

Маленький дьякон улыбнулся.

– Те, что ушли, нуждаются в пище. Грабители с севера привыкли отбирать ее. Но каждый кусок, который они отбирают, лишает еды детей, а до весны еще далеко. Даже мужики в таких условиях будут сражаться.

– Я позаботился, чтобы об их приходе стало известно заранее.

Нападения начались, как только стемнело и кончился короткий зимний день. Вначале всего лишь небольшие задержки: крестьянин появлялся из-за дерева, бросал камень или выпускал стрелу и тут же убегал, даже не посмотрев, попал ли он. Потом небольшая группа подошла поближе. Викинги сняли луки, постарались сохранить тетивы в сухости, начали отстреливаться. Или укрывались за щитами, пропускали стрелы и выкрикивали оскорбления и насмешки, приглашали врага остановиться и сражаться. Потом один, раздраженный, бросил копье в фигуру, подошедшую слишком близко, промахнулся и с бранью вышел из строя, чтобы подобрать копье. На мгновение его скрыл снежный вихрь. Когда прояснилось, его нигде не было видно. С трудом его товарищи по экипажу остановили колонну, и группа из тридцати человек отправилась на выручку. Они вернулись с телом, раздетым и изуродованным, и тут в них снова полетели стрелы из полутьмы уходящего дня.

Теперь колонна вытянулась на дороге почти на милю. Капитаны и кормчие с проклятиями и толчками заставили построиться в более тесную и короткую линию, с флангов лучники, телеги в центре.

– Они не могут нам повредить, – ревел Бранд, повторяя много раз одно и то же. – У них только охотничьи луки. Кричите и бейте в щиты; они тут же обмочатся и убегут. Раненых в ноги сажайте на пони. Сбросьте хлам с телег, если понадобится. Но двигайтесь, не останавливаясь.

Скоро английские крестьяне поняли, что они могут делать. Враги тяжело нагружены, закутаны. Они не знают местность. А крестьяне знают каждое дерево, куст, тропу и полоску грязи. Они, освободившись от плащей, легко подбегали, били и убегали снова, прежде чем враг успевал высвободить из-под плаща руку.

Спустя какое-то время один из военных предводителей деревни организовал больший отряд. Сорок-пятьдесят крестьян появились с западного фланга колонны, дубинами и ножами свалили нескольких викингов и потащили тела, как волки добычу. Викинги в ярости устремились за ними, подняв щиты и топоры. А когда с проклятиями возвратились назад, никого не поймав, увидели остановившиеся телеги и зарубленных топорами волов. Фургоны раскрыты, и груз раненых больше не груз, а снег уже начал заметать пятна крови.

Бранд, как ледяной тролль, носился из конца в конец колонны. Он повернулся к оказавшемуся рядом Шефу: – Они считают, что мы погибли, – рявкнул он. – Но станет светло, и я им преподам урок, даже если это будет последнее, что я сделаю в жизни.

• Предыдущая
• 50/103
• Следующая