Твой навсегда - Маккена Шеннон - Страница 31

Несчастное выражение на ее лице заставило его нагнуться и похлопать ее по плечу. Она была такая хрупкая, как птенец.

– Мисси, ты не должна чувствовать себя неловко, – сказал он. – Даже если у нас все сгорело, это не важно. Главное, мы пытались что-то сделать.

– Да, – вяло согласилась девушка. – Я попробую сказать это Эллен.

Хорошая мысль, признался в душе Саймон.

– Даже не думай. Это не имеет значения. Сегодня ты подвергла себя серьезному риску – и это хорошо. Это был правильный поступок, даже если ты потерпела неудачу. За это ты получаешь очки.

– От кого? – Пропитанные слезами ресницы Мисси затрепетали. Она все понимала буквально.

– Я не знаю, – растерялся Саймон. – Не важно, от кого. Просто тебе полагаются очки. Если никто тебе их не дает, назначь их сама.

Девушка выглядела нерешительной, но заинтригованной.

– В самом деле, – уговаривал ее Саймон. – Я серьезно говорю. Повтори за мной: «Если никто не дает мне очков за то, что я подвергаю себя испытанию и делаю это наилучшим образом, тогда я просто присуждаю их себе сама!» Повторяй. Это хорошая практика.

Мисси сглотнула и часто заморгала.

– Если никто… м-м… не дает мне очков… м-м… тогда я даю их себе сама.

– Великолепно! – Саймон похлопал ее по плечу. – Ты ухватила суть. И еще знаешь что? Эллен сейчас нужна твоя помощь. Там, на кухне, полный беспорядок.

– О Боже! – Мисси затрепыхалась и вскочила в тревоге. – Тогда я лучше поспешу.

– Да не волнуйся ты так, – посоветовал ей Саймон. – Просто дыши глубже. Спускайся и спокойно делай свою работу. – Он дал ей ободряющий шлепок.

– Саймон? – робко сказала девушка. Он оглянулся:

– Да?

Глаза Мисси с припухшими веками были большие и торжественные.

– Спасибо за то, что вы были добры ко мне. И старались мне помочь. Вы получаете очки. От меня, во всяком случае.

Саймон попытался улыбнуться и поплелся в спальню. У него ныло сердце, пока он складывал в рюкзак свои вещи. Это заняло не много времени. Он нуждался в очень малом и поэтому приехал налегке. Ни эта прекрасная комната, ни сама Эл Кент не подходили ему. По жизни он принадлежал к туристскому классу, она – к классу люкс. Нужно себя обуздать. Больше никаких игр воображения. Никаких прогулок при луне. Никакого потворства своим желаниям. Конец всему приятному, нежному и комфортному.

Он застегнул молнию своего рюкзака и замер, услышав тихий стук в дверь. Стук прозвучал снова. Такое робкое «тук-тук». Мюриэл Кент ни за что не постучала бы подобным образом. Она дубасила бы в дверь как сержант по строевой подготовке.

Саймон распахнул дверь. Перед ним стояла Эллен с тревожными глазами. Он так ужасно хотел схватить ее, что каждая клеточка в теле ныла от этого желания.

– Что ты хочешь, Эл? – спросил он намеренно строгим голосом.

Ее светящиеся глаза были до краев заполнены слезами.

– Я не хочу, чтобы ты снова уезжал, – сказала она с интонацией маленькой девочки. – Не сейчас, когда ты только что вернулся. – Лицо ее сморщилось от страдания. – Ты так долго отсутствовал.

Саймон обнял ее, чувствуя, как в горле у него вырастает ком. Ощущать мягкую тяжесть ее головы было так приятно.

– Я хочу быть подальше от тебя, – сказал он. – Я поставлю палатку за домом Гаса.

Эллен промокнула глаза тыльной стороной кисти.

– Палатку?

– Да. Она запакована у меня в багажнике. В траве полно уховерток, но я привык и к худшему. Зато там есть ручей, так что будет где умыться.

– Значит, ты не собираешься отправляться за лучшим?

– Пока нет, – мягко сказал Саймон, – хотя скоро. Ты знаешь, что я не могу остаться.

Ее руки скользнули вокруг него. Его пугал ее взгляд.

– Не смотри на меня так, – упрашивал он. – Мы кончили с этой темой. Если я не уйду или буду находиться поблизости, это только причинит тебе вред. Я не хочу разбить тебе сердце.

– И не надо, – сказала Эллен. – Ты не разбивай его. Это так просто.

Это было совсем непросто, но Саймон был бессилен объяснить ей.

Эллен прошла за ним в комнату.

– Не делай этого, – протестовал он. Я не такой уж хороший. Ты знаешь, что я хочу. И если ты мне предложишь, я схвачу это и возьму так много, как только смогу взять. А ты потом будешь страдать.

– Только не уезжай, – повторила Эллен. – Не сейчас. Я этого не перенесу.

– Я для тебя ничто, кроме как провозвестник несчастья, – сказал Саймон. У него дрогнул голос. – Сделай милость ради нас обоих. Скажи, что я не заслуживаю, чтобы ты смотрела на меня вот так. Скажи мне, чтобы я убирался, Эл, пока еще не слишком поздно.

Эллен положила руки ему на грудь.

– Я не могу, – прошептала она. – Не могу.

Саймон опустил глаза на свою испачканную яичницей тенниску с распластанной на ней хрупкой рукой Эллен. От ее сладкого запаха он был как в дурмане.

– Только не надо меня ненавидеть, Эл, – взмолился он.

– Никогда, – ответила она.

Саймон не заметил, как оказался вместе с ней на кровати, но в следующий миг он уже твердо знал, что лежит наверху, целиком накрывая ее тело, вплетая руки во влажный шелк ее волос, жадно вкушая ее нежные губы. Он вдавил ее в матрас, так что его ноющая твердь поместилась у нее между ног, как в колыбели. Тело Эллен обвилось вокруг него и задвигалось так, будто он был внутри ее.

Все повторялось, как тогда, семнадцать лет назад. Она двигалась под ним с той же невинной, притягательной сексуальностью, так ошеломившей его. Давшей ему первый намек, что в действительности означает страсть. Оставившей его познавать мир, представший перед ним во всем своем риске и великолепии.

Саймон перекатился, потянув ее на себя, прижимая ее необыкновенную мягкость к своему телу, проводя ртом поверх ее губ и щек.

Он расстегнул верхнюю пуговицу ее джинсов и проник рукой под пояс. Потом скользнул к ней под тенниску, лаская бархатистость груди, обхватывая ее нежно под атласным бюстгальтером.

– Эллен, ты наверху?

Пронзительный голос Мюриэл Кент, подобно ножу, прорезался сквозь их горячечную страсть. Эллен вырвалась из его рук и вскочила на ноги. Едва она успела застегнуть свои джинсы, как дверь распахнулась.

– Ты здесь! – Мюриэл нахмурила лоб. – Ради Бога, дорогая, объясни, что происходит?

– Ах… я просто помогала Саймону перенести его вещи вниз.

Пристальный взгляд Мюриэл задержался на пылающем лице дочери, ее растрепанных волосах.

– Я вижу, – сказала она, окинув глазами рюкзак Саймона на смятой постели. – Ну, раз ты помогаешь ему отнести его единственный рюкзак, возможно, Саймон сделает полезное дело и поднимет наверх мои чемоданы.

Эллен безучастно взяла кусок яблочного пирога и обвела глазами стол с зажженными свечами. Ее взгляд остановился на Рее. Обычно приветливый и гораздый на шутки, в этот вечер он вел себя как-то странно. В нем не было присущего ему живого отклика, он был молчалив и явно чем-то расстроен. Пока он слушал болтовню Мюриэл и Дианы, его лицо выражало глубокую озабоченность. Однако подобная маска вряд ли подходила, когда речь шла о сравнении достоинств белого шифона и кремовой тафты. В данном случае ее следовало бы заменить на «насмешливо-снисходительную». Но сегодня он не придавал этому значения.

Впрочем, какое она имеет право судить своего будущего свекра? Сама за весь этот длинный вечер не высказала ни одной связной мысли. Она взглянула на Брэда, сидевшего напротив. Глаза его светились жгучим блеском и были прочно зафиксированы на ней. На его лице не было никакой маски. Его вилка двигалась взад-вперед – ко рту и обратно к тарелке, но его пристальный взгляд никуда не перемещался.

Эллен беспокойно ерзала в своем кресле.

– Ты даже не попробовала яблочный пирог, дорогая. А ведь это их специальное блюдо. – Ее мать озабоченно наморщила бровь.

– Пирог очень хорош. – Эллен торопливо откусила кусочек. – Просто я и так слишком переела. Бифштекс из вырезки был такой восхитительный.