Не плачь, моя леди - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 37

Дольше тянуть нельзя.

В квартире Сэмми что-то бесповоротно переменилось. Элизабет ощущала, будто вместе с физической оболочкой отлетела и душа Сэмми. Цветы больше не поливались, желтели засохшие листья.

– Мин позвонила ее кузине насчет похорон, – заметил Скотт.

– А где тело Сэмми?

– Завтра его заберут из морга и переправят в Огайо для похорон на семейном участке.

Элизабет вспомнилась цементная пыль, испачкавшая юбку и кардиган Доры.

– Можно передать с вами одежду для Доры? Не слишком поздно?

– Нет, давайте.

Последний раз Элизабет оказывала такую услугу для Лейлы, и ей помогала Дора. Они вместе выбрали платье, в котором Лейлу похоронили. «Помни, гроб будет закрыт», – напомнила Сэмми. «Не в том дело, – отозвалась Элизабет. – Ты знаешь Лейлу. Она всегда ежилась, если чувствовала себя неловко в платье. Пусть даже остальные в один голос восхищались, как шикарно она выглядит. Если она оттуда смотрит, то…»

Сэмми поняла. Обе остановили выбор на зеленом шифоновом с бархатной отделкой; его Лейла надевала в вечер получения «Оскара». Но кроме них, никто не видел ее в гробу. Гробовщик искусно замаскировал синяки, восстановил прекрасное лицо, наконец-то ставшее странно мирным. Обе посидели, предаваясь воспоминаниям, Сэмми держала руку Элизабет и, наконец, напомнила, что пора и поклонникам позволить пройти мимо их кумира, а распорядителю похорон требуется время, чтобы закрыть гроб и накинуть покров из цветов, который заказали Элизабет с Тедом.

Сейчас под взглядом Скотта Элизабет рылась в кладовке.

– Синее шелковое, – бормотала она, – это ей подарила Лейла на день рождения два года назад. Сэмми еще говорила, что, будь у нее такие наряды в молодости, вся ее жизнь могла бы повернуться по-другому.

В небольшую дорожную сумку Элизабет сложила белье, чулки, туфли, дешевенькое жемчужное ожерелье, которое Сэмми надевала с выходными платьями.

– Хоть что-то могу для нее сделать. А теперь, Скотт, попробуем выяснить, что же с ней произошло.

В ящике Сэмми лежали только личные вещи. Чековая книжка, блокнот, бумага. На полке в кладовке за стопкой джемперов обнаружился прошлогодний ежедневник и пьеса в переплетенной кожаной папке – «Карусель» Клейтона Андерсона.

– Пьеса Лейлы, – заметила Элизабет. – Я так толком и не прочитала ее. – Она открыла пьесу, пробежала пару страниц. – О, это ее рабочий экземпляр. Лейла всегда делала массу пометок, меняла реплики на более удобные.

Скотт наблюдал, как Элизабет водит пальцем по исчерканным полям.

– Может, возьмешь ее?

– Я бы с радостью.

Скот раскрыл ежедневник. Записи, сделанные тем же кудрявым почерком.

– Это – тоже Лейлы.

После тридцать первого марта – пустота. На последней странице Лейла крупными буквами вывела «ПРЕМЬЕРА!».

Скотт пролистал первые страницы, почти на всех стояло «Репетиция».

Встречи с парикмахером, примерка костюмов, посещение Сэмми в Маунт-Синае, послать цветы Сэмми, появление на публике. Последние шесть недель все больше и больше свиданий, не относящихся к театральной жизни, отменялось. Пометки: Ласточка – Лос-Анджелес, Тед – Будапешт, Ласточка – Монреаль, Тед – Бонн…

– Похоже, она держала расписание ваших переездов под рукой.

– Правильно. Так Лейла всегда знала, где искать нас.

На одной страничке Скотт задержался.

– В тот вечер вы оба были в одном городе. – Он стал листать медленнее. – В общем, Тед довольно часто оказывался в тех городах, где игрались твои спектакли.

– Ну да. После спектакля мы ходили ужинать и вместе звонили Лейле.

Скотт всмотрелся в лицо Элизабет, на котором проскользнуло странное выражение. Возможно ли, что Элизабет влюбилась в Теда и отказывалась принимать этот факт? А если так, может, подсознательное чувство вины требует, чтобы Тед расплатился за смерть Лейлы; тем самым Элизабет как бы наказывала и себя? Неуютная мысль. Скотт поскорее стряхнул ее.

– Ежедневник, по всей видимости, вряд ли касается дела, но все-таки думаю, его надо отослать в Нью-Йорк окружному прокурору, – заметил он.

– Но зачем?

– На всякий случай. Вдруг пригодится как улика.

Больше в квартире Сэмми не отыскалось ничего.

– У меня предложение. Ступай в зал, занимайся своими делами. Как я тебе уже сказал, в сумке анонимок больше не нашлось. Ребята вчера вечером просмотрели письма. Выследить, кто посылал их, маловероятно. С Черил я побеседую, но она особа увертливая. Вряд ли себя выдаст.

Вместе они прошли длинным коридором к главному особняку.

– Стол Доры в офисе ты не осматривала? – поинтересовался Скотт.

– Нет. – Элизабет поймала себя на том, что крепко сжимает пьесу. Что-то толкало прочитать ее поскорее. Она только видела этот злосчастный спектакль. Слышала, что пьеса для Лейлы замечательная, и ей хотелось судить самой. Нехотя Элизабет проводила Скотта в приемную. Еще одно место, которое она теперь станет обходить стороной.

Хельмут и Мин сидели у себя в кабинете, дверь – настежь. С ними были Бартлетт и Крейг. Бартлетт незамедлительно потребовал объяснить, что за анонимки.

– Они могут помочь в защите моего клиента! У нас есть право требовать, чтобы вы, мистер Элшорн, посвятили нас в суть.

Элизабет наблюдала, как Бартлетт буквально впитывает рассказ Скотта. Он весь подобрался, взгляд стал пристальным, лицо напряженным. Этот человек будет допрашивать ее на суде. Похож на хищника, стерегущего жертву.

– Так. Дайте вникнуть толком, – перебил Бартлетт. – Мисс Ланж и мисс Сэмюэлс согласны, что Лейлу Ла Салле глубоко задели анонимки, сообщавшие про связь Теда Винтерса с другой? А теперь анонимки исчезли? В понедельник мисс Сэмюэлс написала мисс Ланж про первую? А вторую мисс Ланж скопировала? Мне требуются копии.

– Не вижу причин для отказа. – Скотт положил ежедневник на стол Мин. – Кстати, для сведения, его я тоже посылаю в Нью-Йорк. Это ежедневник Лейлы за последние три месяца ее жизни.

Не спрашивая разрешения, Бартлетт потянулся к блокноту. Элизабет ждала, что Скотт воспротивится, но тот молчал. Элизабет покоробило, что Бартлетт листает личные записи Лейлы – точно вторгается в заветное. Какое ему-то дело? Она гневно взглянула на Скотта, тот ответил бесстрастным взглядом.

Старается подготовить меня к следующей неделе, безрадостно подумала она. Наверное, ей следует быть благодарной. Следующая неделя. Лейлу выставят напоказ перед двенадцатью присяжными, переберут все – и ее собственные отношения с Лейлой, и Теда. Ни единого закоулка частной жизни не останется скрытым.

– Я посмотрю на столе Сэмми, – коротко бросила Элизабет.

Положив пьесу на стол, она быстро пересмотрела содержимое ящиков. Личного абсолютно ничего. Бланки курорта Сайприс-Пойнт, папки с рекламой Спа, памятки, обычные конторские принадлежности.

За ней в приемную вышли и Мин с бароном. Она подняла глаза от ящика и увидела их. Оба уставились на кожаную папку с броским тисненым заголовком «КАРУСЕЛЬ».

– Пьеса Лейлы? – осведомилась Мин.

– Да. Сэмми сохранила ее рабочий экземпляр. Я заберу его.

Из кабинета показались остальные. Бартлетт улыбался – самодовольной надменной улыбкой.

– Мисс Ланж, вы нам сегодня помогли. Но считаю своим долгом предупредить – присяжные вряд ли благосклонно взглянут на тот факт, что, будучи отвергнутой, вы устроили Теду Винтерсу ад на земле.

– О чем вы? – Элизабет с побелевшими губами поднялась из-за стола.

– Да о том, голубушка, что своей собственной рукой ваша сестра указала на совпадения, такие частые: вы с Тедом то и дело оказывались в одних и тех же городах. О том, что кто-то проследил цепочку «неприятностей» и предупредил ее анонимками. Очень любопытно также выражение вашего лица, когда Тед обнял вас на панихиде. Вы ведь в курсе? Видели утренний выпуск «Глобал»? То, что со стороны Теда было легким флиртом, для вас явно стало серьезно, а когда он бросил вас, вы нашли способ отомстить!

– Грязный лжец! – Не помня себя, Элизабет швырнула пьесой в Бартлетта и, только когда папка стукнула его в грудь, опомнилась.