Жар-птица. Свирель славянина - Бальмонт Константин Дмитриевич - Страница 10
- Предыдущая
- 10/37
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
10
Ах, Дунай ты, Дунай,
Ты меня не потопляй,
Плачу я, мое ты горе потихонечку качай.
А ты, светлая вода,
Будь душе сестрой всегда.
А ты, желтый песок,
Золотись в свой должный срок.
А вы, темные леса,
Вы шумите, говорите, ухожу я в Небеса.
Всем они открыты нам,
Есть скончанье всем путям.
Мир, прощай.
Ах, Дунай ты, Дунай, тихий плещущий Дунай!
ГОРЕ
В воскресенье матушка замуж отдала,
В понедельник Горе привязалось к ней.
«Ты скажи мне, матушка, как избегнуть зла?
Горе привязалося, помоги скорей.
Я от Горя спрячуся в темные леса,
Там поют привольные птичьи голоса».
Горе вслед бежит за ней, Горе говорит:
«Лес срублю, тебя найду Чу, как лес шумит».
«Ты скажи мне, матушка, мне куда идти?
Может, я в полях смогу свой уют найти?»
Горе вслед идет за ней, Горе говорит:
«Все поля серпом прижну, рожь не защитит».
«Ты скажи мне, матушка, где укрыться мне?
Я пойду в зеленый луг, он цветет во сне».
Горе вслед идет за ней, Горе говорит:
«Я скошу зеленый луг, луг изменит вид».
«Ты скажи мне, матушка, как развеять тьму?
В терем я высок пойду, спрячусь в терему».
Горе вслед идет за ней, Горе говорит:
«Терем я высок зажгу, терем твой сгорит».
«Ты скажи мне, матушка, где же скрыться мне?
В горы я круты пойду, скроюсь в вышине».
Горе вслед идет за ней, Горе говорит:
«Я червем совьюсь, не тверд пред червем гранит».
«Ты скажи мне, матушка, где же отдых мне?
В землю я сыру пойду, скроюсь в глубине».
Горе вслед идет за ней, заступом стучит,
Стало, рассмеялося, роет, говорит:
«Дочь моя родимая, я тебе ведь мать,
Ты сумела, доченька, горе горевать».
ДОБРЫНЯ И СМЕРТЬ
Поехал Добрыня в домашнюю сторону. Закручинился. Хочет домой.
Попадалася Смерть на дороге престрашная. Говорит, покачав головой:
«Полно ездить по свету, и кровь лить напрасную, кровь невинную в мире струить».
А Добрыня ей: «Ты-то кто? Царь ли, царевич ли? Иль изволишь ты витязем быть?»
Отвечает ему: «Я не царь, не царевич я, и не витязь. Я страшная Смерть».
«Ай ты страшная Смерть, как мечом я взмахну своим, твою голову вскину на твердь!»
«Эй Добрыня, поспей с белым светом проститися, выну пилья, засветят, звеня,
Подсеку, эти пилья — невиданно-острые, подсеку, упадешь ты с коня».
Тут взмолился Добрыня: «Ой Смерть ты престрашная! Дай мне сроку на год и на два,
За грехи попрощаться, за силу убитую, и о крови промолвить слова».
«Я не дам тебе воли на час на единственный». — «Дай же сроку на этот лишь час».
«На минуту одну, на минуту не дам его». — И минута иная зажглась.
Подсекла она молодца страшными пильями, и еще, и еще подсекла.
И упал тут Добрыня с коня изумленного. И душа из Добрыни ушла.
СТИХ О ГОРЕ
Отчего ты, Горе, зародилося?
Зародилось Горе от земли сырой,
Из-под камня серого явилося,
Под ракитой спало под сухой.
Встало Горе, в лапти приобулося,
И в рогожку Горе приоделося,
Повязалось лыком, усмехнулося,
И близ добра молодца уселося.
Смотрит, видит молодец: не скроешься.
Серым зайцем в поле устремляется.
«Стой, постой», тут Горе усмехается,
«В западне моей», мол, «успокоишься».
Да, не так легко от Горя скроешься.
Он в реку уходит рыбой-щукою.
«Будет невод молодцу наукою,
В частой сети скоро успокоишься».
Смотрит, видит молодец: не скроешься.
В лихорадку он, да во постелюшку.
«Полежи, ты день лежи, неделюшку,
Полежишь в горячке, успокоишься».
Смотрит, что ж, и в бреде не укроешься?
Застонал тут молодец в лихой тоске.
Знать, один есть отдых — в гробовой доске.
Горе заступ взяло: «Успокоишься».
Жизнь возникла, жизнь в земле сокрылася.
Тут и все. А Горе усмехается.
Из-под камня серого родилося.
Снова к камню серому склоняется.
СТИХ ПРО ОНИКУ ВОИНА
Это было в оно время, по ту сторону времен.
Жил Оника, супротивника себе не ведал он,
Что хотелося ему, то и деялось,
И всегда во всем душа его надеялась.
Так вот раз и обседлал он богатырского коня,
Выезжает в чисто поле пышноликое,
Ужаснулся, видит, стречу, словно сон средь бела дня,
Не идет — не едет чудо, надвигается великое.
Голова у чуда-дива человеческая,
Вся повадка, постать-стать как будто жреческая,
А и тулово у чуда-то звериное,
Сильны ноги, и копыто лошадиное.
Стал Оника к чуду речь держать, и чудо вопрошать:
«Кто ты? Царь или царевич? Или как тебя назвать?»
Колыхнулася поближе тень ужасная,
Словно туча тут повеяла холодная:
«Не царевич я, не царь, я Смерть прекрасная,
Беспосульная, бесстрастная, безродная.
За тобою». — Тут он силою булатною
Замахнулся, и на Смерть заносит меч, —
Отлетел удар дорогою обратною,
Меч упал, и силы нет в размахе плеч.
«Дай мне сроку на три года. Смерть прекрасная»,
Со слезами тут взмолился Воин к ней.
«На три месяца, три дня» — мольба напрасная —
«Три минутки». — Счет составлен, роспись дней.
Больше нет ни лет, ни месяцев, ни времени,
Ни минутки, чтоб другой наряд надеть.
Будет. Пал Оника Воин с гулом бремени.
Пал с коня. Ему мы будем память петь.
10
- Предыдущая
- 10/37
- Следующая
