Враг у порога - Гаррисон Гарри - Страница 22

• Предыдущая
• 22/77
• Следующая

– Нам всем по душе подобное, и навряд ли вы не согласитесь со мной.

– Совершенно верно. Если у вас выпадет свободная минутка, не пожелаете ли вы посетить одно из подобных мероприятий? Мой дом открыт для гостей как раз на этой неделе. Конечно, по большей части они политики, но я с радостью увидел бы в их числе военных, чтобы они напомнили всем, что спасла эту нацию армия, а не разглагольствования политиканов.

– Вы весьма добры, сочту себя обязанным. Приду и буду держаться весьма по-военному. А раз уж буду в городе, я бы хотел сам повидать, какой ущерб нанес этот британский рейд.

– От него почти не осталось и следа. Капитолий, подожженный британцами, отремонтирован, и сейчас об их вторжении почти ничего не напоминает.

Они еще немного поболтали в неспешной южной манере. Бенджамин выпил уже полчашки кофе, прежде чем исподволь подошел к цели своего визита.

– Вы и ваш личный состав хорошо тут устроились?

– Блаженствуем, как майский жук на клумбе. Разве что малек заскучали. Некоторые поговаривают, что вступили в армию, чтобы воевать, а не просиживать штаны.

– А-а, это чудесно… чудесно. Когда у них кончается контракт?

– Большинству осталось служить еще с полгода. С тех пор как война закончилась, они вроде как рвутся снова повидать Техас. Тут я их вполне понимаю.

– Еще бы, их вполне можно понять. Но они могли бы сделать еще кое-что. В таком случае, мне хотелось бы знать, не хотят ли ваши люди, и вы в том числе, снова послужить родной стране?

– Воевать? – в голосе генерала Брэгга внезапно прозвучали ледяные нотки. – А я-то думал, война закончилась.

– Закончилась, конечно, закончилась. Но теперь надо позаботиться, чтобы она не разгорелась снова. Мы должны поберечь мир. Вам известно о Фридменовском бюро?

– Сомневаюсь.

– Это бюро, занимающееся бывшими рабами, выплачивающее их владельцам компенсацию за освобождение, а также помогающее бывшим рабам найти свое место в новой жизни. Получить работу, землю для возделывания и все такое.

– Пожалуй, недурная мысль. Наверно, вы имеете к ним какое-то отношение.

– Рад слышать, потому что, как вы без труда догадаетесь, некоторым людям подобная работа не по вкусу. Людям, которые не согласны с тем, что неграм надо давать образование.

– Ну, могу честно сказать, что я и сам двоякого мнения на сей счет. Не то чтобы у меня когда-нибудь были свои рабы, учтите. Но, видите ли, они могут зазнаться не в меру.

Бенджамин добыл из кармана платок, чтобы утереть лицо. Солнце раскалило брезент, в палатке стало жарко.

– Ну, можно сказать, на этот счет есть закон. Но, к несчастью, некоторые люди ставят себя выше закона. Рабы свободны, их бывшим владельцам заплатили за их свободу, значит, должно быть посему.

– Но это не так, – подхватил генерал Брэгг. – И я это понимаю. Человек всю жизнь смотрел на цветных как на предмет собственности, так с какой стати он должен менять свое отношение лишь потому, что получил маленько деньжат? За одну ночь мир не обустроишь заново, это уж наверняка.

– Вы весьма и весьма правы. Но закон есть закон, и его надо выполнять. Так или иначе, уже возникла угроза вспышки насилия, и дошло до того, что некоторые из Фридменовских бюро сожжены. Мы не желаем, чтобы ситуация усугубилась. Поэтому мы хотим прикрепить к Фридменовским бюро солдат, чтобы сохранить мир на Юге. Вот почему я приехал поговорить с вами, попросить вас о помощи в сохранении мира.

– Но разве это не входит в обязанности местных блюстителей порядка?

– Должно входить, но они нередко оказываются несговорчивыми.

– Я их не виню.

– Я тоже, но закон есть закон. Вдобавок и мне, и вам ясно, что есть вещь, которую мы не можем допустить, – чтобы подобную работу сюда приехали выполнять солдаты с Севера. Охранять мир.

Громко фыркнув, генерал крикнул, чтобы принесли еще кофе, после чего поглядел на Бенджамина, склонив голову к плечу.

– По-моему, это верный способ затеять войну снова. И даже быстрей, если вы пустите в ход черные войска янки.

– Но мы можем прибегнуть к помощи солдат-южан, предпочтительно техасцев. Люди вашей бригады бились за Юг отважно и умело, и в их лояльности никто не усомнится. Но в вашем штате очень мало рабов, а уж хлопковых плантаций и того меньше. Я надеюсь, что техасцы будут более, скажем так, непредвзятыми блюстителями закона. И уж наверняка никто на Юге не станет роптать по поводу их присутствия.

– Да, это мысль. Но я предвижу массу попутных проблем, уймищу проблем. Пожалуй, мне сперва надо переговорить со своими офицерами, прежде чем я приду к какому-либо решению. Может быть, даже поговорить с рядовыми.

– Конечно. Людей нельзя посылать на такое дело против их воли. А когда будете говорить с ними, пожалуйста, скажите им, что, кроме армейского жалованья, будет отдельная доплата и от бюро. Этим людям скоро возвращаться домой, и они наверняка будут не против привезти с собой как можно больше серебряных долларов.

– А вот это весьма веский аргумент.

– Рад слышать, генерал. Вы не против, если я пошлю вам завтра телеграмму, дабы осведомиться о вашем решении?

– Так и поступайте. К тому времени я уже сориентируюсь.

На пути в столицу Иуду Бенджамина окрыляла надежда.

Джефферсон Дэвис в отличие от Бенджамина не был оптимистом. Он благородно потратил немало усилий, чтобы положить конец войне между штатами. Кровопролитие было прекращено – хотя бы это удалось, – но его сменил как минимум шаткий мир. В такой ситуации Дэвис не мог сидеть сложа руки.

Рана заживала хорошо, но левая рука оставалась довольно слабой: хирургу пришлось вырезать изрядную часть мышечной ткани, чтобы достать пистолетную пулю и материю. Но лихорадка осталась в прошлом, и силы с каждым днем прибавлялись. Но все-таки дорога поездом в Арлингтон была крайне утомительна. Однако Роберт Э.Ли лично встретил Дэвиса на станции, сидя на козлах пролетки. Правительство Соединенных Штатов, отнявшее у Ли дом за неуплату налогов, вернуло его законному владельцу, хотя и немного потрепанным, в конце войны. Теперь дом был отремонтирован и стал ничуть не хуже, чем прежде.

Джефферсон Дэвис отдыхал три дня, прежде чем снова почувствовал тягу к верховой езде. Он всегда был страстным наездником и во время болезни больше всего жалел о невозможности совершать ежедневные прогулки верхом. Теперь же он смог сесть на лошадь снова. Хозяева радовались, видя, как он идет на поправку, и он чувствовал это. Но не хотел злоупотреблять гостеприимством. Тут наконец-то он почувствовал, что стал достаточно крепок, чтобы доехать от Арлингтона до Белого дома. Он как раз завтракал, когда вошел Ли.

– Я велел оседлать серую кобылу, – сообщил Ли. – Это спокойное, разумное животное, и поездка на ней смахивает на отдых в кресле-качалке.

– Сердечно вас благодарю, я еще недостаточно оправился, дабы ехать на горячем коне вроде вашего Трейвелера. Пожалуй, тронусь-ка я в путь, пока не жарко.

Погода была отличной, солнце теплым, и, несмотря на волны боли, время от времени идущие от раны, его силы умножало осознание важности собственной миссии. Да и аллюр кобылы был неспешным и ровным. Дэвис пересек Потомак и свернул на Пенсильвания-авеню. Очевидно, его заметили, когда он сворачивал к подъезду, потому что, когда он подъезжал к особняку администрации, Линкольн лично вышел на крыльцо, чтобы приветствовать его.

– Вы глядите молодцом, Джефферсон. Видеть вас таким – лучшая на свете новость.

– Я поправляюсь с каждым днем, с каждым днем.

Повинуясь взмаху руки Линкольна, один из часовых поспешил помочь Джефферсону Дэвису спешиться.

– Пойдемте в Зеленую комнату, и таким образом избежим необходимости подниматься по лестнице, – предложил Линкольн. – Не желаете ли чего-нибудь освежающего?

– По-моему, в это время суток я бы получил огромное удовольствие от чашки чая.

– Вы слыхали, Николай? – окликнул Линкольн секретаря, дожидавшегося в Холле. – И позаботьтесь, чтобы после этого нас никто не беспокоил.

• Предыдущая
• 22/77
• Следующая