Сердце изгнанника - Таннер Сюзан - Страница 31

• Предыдущая
• 31/65
• Следующая

Иан вспомнил другое время – их брачную ночь и тот момент, когда она барабанила своими кулачками по его мускулистой груди, умоляя дать ей почувствовать то, что чувствовал он. У него осталось ощущение, что он обманул ее.

Сесиль почувствовала его внезапное смущение и не смогла прочесть его мысли.

Глядя на ее растерянное лицо, Иан радовался ее недогадливости.

Они замолчали. И как раз в этот момент к ним приблизился один из их спутников, принесший жареную дичь, запах, который сводил Сесиль с ума.

Иан проследил за тем, чтобы у Сесиль было достаточно еды и питья. И когда ей принесли кружку горячего сидра с крепким виски, он заметил, как она обхватила кружку руками, пытаясь согреть их. Иан испытал угрызения совести при мысли о тонком одеяле, которое, как он полагал, должно было согревать ее в течение ночи.

Он расстелил свое одеяло рядом с Сесиль, сказав себе, что поступает так только потому, что не хочет, чтобы она простудилась. А когда он, обойдя лагерь и убедившись в том, что тот надежно защищен, вернулся, лег и притянул ее к себе, а она, повернувшись в его объятиях, прижалась щекой к его груди, он объяснил ее поведение холодом ночи.

Спустя два дня они миновали Данблейн и заночевали под стенами замка Уэйтфельд – третьим наследственным владением Иана.

Тавис добрался до Эдинбурга в середине туманного дня. Он беспрепятственно миновал городские ворота и уверенно направился в богатую часть города, почти не замечая домов с покрытыми соломой крышами и таверен. С юношеских лет каждый год этот город на какое-то время становился его домом. Ему был дорог каждый грязный булыжник, особенно сейчас, когда он не мог заявить о своих правах на дом, который принадлежал его отцу. И хотя он не винил Иана, это обстоятельство мешало ему полюбить своего единокровного брата. Чем, как не ужасным поворотом судьбы, можно было объяснить, что внебрачный ребенок был взращен с сознанием того, что все будет принадлежать ему.

Моросило, и Тавис поднял повыше воротник. Он спешился на заднем дворе дома перед конюшней, из дверей которой выскочил молодой человек и схватил поводья его лошади. Старший конюх стоял в проходе конюшни и во весь рот улыбался.

– Господин Тавис, рады снова видеть вас здесь. Вы надолго?

– Вы меня знаете, Мюррей. Я не могу долго находиться на одном месте. Посмотрим. У вас что-нибудь найдется поесть? – Он думал о том, чтобы остановиться в таверне, поскольку не предупредил о своем приезде. Но, однако, ни одна из них, с тяжелыми деревянными дверями, около которых лежали груды городского мусора, не пришлась ему по душе.

– Хозяйка Элспет обязательно вас накормит. – Да, но при этом заставит всех остальных, включая его самого, умирать с голода. Капризная сволочь!

Тавис лишь улыбнулся и направился к дому. Мысль об Элспет согрела его сердце. Она всегда была готова принять его, куда бы ни приводил его голод – на кухню или в верхнюю комнату.

Дверь легко поддалась, и какое-то время Тавис стоял у заднего входа, впитывая в себя благородные запахи этого дома. Слабый запах нежилого помещения смешивался с ароматом пчелиного воска, которым десятилетиями натирали до блеска тяжелую деревянную мебель. Свечи источали легкий аромат засушенных цветов, примешиваемых к воску при их изготовлении.

Вниз по лестнице спускалась молодая женщина, которая при виде Тависа остановилась на последней ступеньке и завизжала от восторга. Смеясь, Тавис схватил ее в свои железные объятия и приподнял над землей.

– Элспет, любовь моя. – Он закружил ее по комнате, смеясь и заглядывая в светло-коричневые глаза, обрамленные золотистыми ресницами такого же оттенка, что и веснушки, рассыпанные по ее щекам и носу.

– О, Тавис, я скучала по тебе. Кажется, прошла целая вечность с нашей последней встречи.

– Всего четыре месяца, любимая. Я не могу находиться вдали от тебя дольше этого срока. – Если и существовала женщина, которую он мог полюбить, то это была она, Элспет Литхэн. Он желал Сесиль Лотаринг, и страсть закипала в нем при мысли о близости с ней, но никогда не испытывал он к ней той нежности, с которой относился к Элспет.

– За четыре месяца многое может измениться, – сказала Элспет, и в ее глазах промелькнула печаль.

– Но только не твое отношение ко мне, – сказал Тавис почти свирепо, опуская ее на землю. Конечно, она имела в виду не это. Ее любовь была несокрушима, и, возможно, для нее она значила больше, чем для него.

– Нет, – успокоила она, отступив от него на несколько шагов так, чтобы он мог видеть ее в полный рост, – оно не изменится никогда. – С этими словами она стала разглаживать передник на своем округленном животе.

На какое-то мгновение Тавис почувствовал, будто его ударили в солнечное сплетение. То, что он увидел, не вызывало никаких сомнений. Если бы он на минуту оказался на месте Иана, наследника всего того, чем владел Аласдер Гилликрист, он бы закричал от радости. Но какая радость в появлении на свет еще одного внебрачного ребенка, за которым ничего не стоит?

Элспет заметила досаду в его глазах и опечалилась. Она знала, какие злые духи терзают душу Тависа Гилликриста, бедного малого.

– Я все равно буду его любить, – сказала она с улыбкой и слезами на глазах.

– Мы будем его любить, – почти выкрикнул Тавис и постарался улыбнуться. – Но это может быть и девочка. – Ему не приходило в голову, что, если бы он унаследовал все состояние, он едва ли связал бы свою жизнь с экономкой, даже если бы она принадлежала к обедневшей благородной семье, как Элспет. Нет, он бы выделил ей небольшую сумму денег и расстался с ней, потом, возможно, забрав ребенка.

Элспет дала волю слезам. Он не оставит ее, как она опасалась. Она знала, что небезразлична ему, но понимала, как мучительно переживает он свое положение в обществе и с каким презрением сталкивается, будучи внебрачным ребенком пэра.

– Почему ты плачешь? – грубо спросил Тавис, чувствуя, что и сам готов расплакаться. – Ребенок – это не повод для слез. Нечего оплакивать моего сына.

Его сына. Что он мог ему завещать? Положение внебрачного ребенка и подаяние от Иана Гилликриста.

Почти стемнело, когда Тавис смог встать с постели.

– Куда ты? – сонным голосом спросила Элспет. Она накормила и приласкала его, наслаждаясь тем, что наконец-то спала в его объятиях. Возможно, скоро она станет его женой, правда, пока он не сказал ей об этом.

– Надо повидать знакомых. – Тавис посмотрел на ее милое лицо, белевшее в полумраке комнаты. – Я ничего не получил в наследство от Аласдера Гилликриста. Мне нужно позаботиться о том, что я оставлю своему ребенку.

– Это опасно? – Элспет в тревоге села на постели.

– Ты не станешь вдовой раньше, чем станешь моей женой, – с легкостью ответил он, Да, возможно, то, чем он занимается, и опасно, но разве у него сейчас есть выбор? Он всегда хотел посвятить свою жизнь делу служения Мари де Гиз. Если бы он оказался среди тех, кто помог бы ей получить регентство, он был бы вознагражден вместе с ними. А деньги и незаконнорожденного сделают уважаемым человеком. Но, подумал он с горечью, смогут ли они оказаться столь же полезными для прислуги?

Он надел свой лучший наряд – Гилликрист, по крайней мере, при жизни ему ни в чем не отказывал – и крепко поцеловал Элспет в губы.

– Поспи, любимая. Моему сыну нужен отдых.

Она улыбнулась и уютно закуталась в одеяло. Она станет женой Тависа Гилликриста, и совсем неважно, что он рожден вне брака. С их сыном такого не случится!

Тавис с нежностью похлопал ее по бедру, широким шагом вышел из комнаты и спустился вниз по лестнице. Лакей раскланялся с ним, как ни в чем не бывало, как будто это не Тавис сразу же после ужина отправился в постель с экономкой. Тавис ухмыльнулся – Иан получал безупречную прислугу. Лицо его посерьезнело. Впервые за все это время ему захотелось оспорить право Иана на наследство.

• Предыдущая
• 31/65
• Следующая