Большое кино - Гаррисон Зоя - Страница 47

• Предыдущая
• 47/96
• Следующая

— Мой секретарь позвонит вам и договорится о следующей встрече. Очень вам благодарна.

Миссис Новак, зажав под мышкой альбом, преследовала гостью до самого порога, так что Либерти пришлось самой отпирать замки. Уже с лестничной площадки она крикнула:

— Всего хорошего, миссис Новак! Большое спасибо!

Стоя на площадке и положив распахнутый альбом на перила, Новак продолжала что-то кричать сбегающей вниз по ступенькам Либерти, словно та все еще находилась в ее комнате, и ее голос эхом разносился по лестничному колодцу:

— Смотрите, здесь — разве не прелесть? — Монетт в танцевальном классе. А это снято в честь победы в конкурсе «Очаровательная бэби»…

Либерти выскочила на улицу и облегченно перевела дух. «И что теперь со всем этим делать? — думала она, выключая диктофон. — Где тут факты, а где просто фантазия? Лучше стереть все от начала до конца». Девушка остановила такси. Называя водителю адрес кафе «Беркшир-плейс», она увидела в зеркальце заднего вида невысокого брюнета в синем костюме, следовавшего последнее время за ней по пятам. Преследователь тоже поспешно садился в машину. Либерти постучала по пластмассовой перегородке:

— Будьте добры, оторвитесь вон от того «шевроле»!

— Вы шутите, леди? Это что, кино?

— Оно самое. — Она сунула водителю двадцатидолларовую бумажку, и он резко увеличил скорость, так что Либерти вжало в сиденье.

— Я предпочла бы вот это место! — Либерти указала на угловой столик.

— Но столик на четверых, а вы говорили, что вас будет двое…

Часы показывали начало пятого, посетителей становилось все больше, и метрдотель заметно нервничал.

— У меня интервью, и мне нужно, чтобы нас не беспокоили. Считайте, что нас не двое, а четверо. — Она подала метрдотелю десять долларов.

— Как вам будет угодно, мисс.

Либерти заказала чай и лепешки. Она торопилась пополнить запас энергии: миссис Новак до дна исчерпала те немногие силы, которые у нее оставались после сложного перелета.

Девушка еще не решила, с кем только что имела дело: с безнадежно сумасшедшей или с особой, свихнувшейся только наполовину. Либерти не помнила, кому принадлежит удачное сравнение: «Невротики только мечтают о воздушных замках, а психопаты в них обитают, позволяя своим матерям в них прибираться». Она не могла поверить, что Раш Александер всерьез готовился бросить жену ради дешевой потаскушки. И как он мог всерьез рассчитывать на неуравновешенную миссис Новак? Задача заключалась теперь в том, чтобы найти подтверждение услышанному — в противном случае причислить это к разряду нелепых фантазий.

Намазывая клубничный джем и взбитые сливки на горячие лепешки. Либерти блаженно вытягивала ноги в ожидании Кит Рейсом. В элегантном кафе-кондитерской было столько цветов, что она невольно сравнила себя с эльфом, попивающим чаек на верхушке цветущего каштана. Потом по ней скользнула огромная черная тень, и она поежилась. Бик Кроуфорд… Что за ночка! И до чего некстати! Отвратительный вечер в обществе Бика грозил испортить все впечатление от встречи с Кит, а ведь интервью с ней кое-что значило для Либерти… даже больше, чем то, в чем она была готова себе признаться. Не просто кульминация трехсот телефонных звонков в ее кабинет, не просто последний штрих в готовящейся статье, но завершение миссии, начатой месяц назад в мастерской Китсии на Зваре. Она запустила руку в сумочку и нащупала там холодную черепашку — на счастье! Там же лежали пленки, зафиксировавшие звуковое сопровождение всего того кошмара, который происходил в доме Бика Кроуфорда.

Вытащив кассеты, Либерти едва не вскрикнула. Когда же Бик успел заменить ее записи двойным альбомом лучших песен Уэйна Ньютона? Вот мерзавец! Она потребовала телефон и в ярости набрала его рабочий номер, чтобы оставить свой, ресторанный. Потом убрала аппарат под стул и жестом показала официанту, что телефон ей еще понадобится.

При появлении в дверях Кит Рейсом Либерти чуть не подпрыгнула от радости. Та же изящная, гибкая брюнетка, которая двадцать лет назад откинула полу палатки, где лежал Стюарт Гранджер, исполнивший в «Наследнице бури» главную роль!

Встретившись с Кит глазами, она подняла палец, обозначая себя.

Кит пересекла зал грациозно и бесшумно, совсем как кошка на бархатных лапках, и Либерти видела, как посетители, поворачивая головы, провожают ее взглядами. Возможно, они не узнавали актрису, а просто отдавали должное ее красоте. На Кит был гладкий черный костюм, жемчужно-серая блузка с вырезом на груди, а ее дымчато-шоколадному загару нельзя было не позавидовать. Подойдя к столику, она протянула Либерти руку. Длинные изящные пальцы, ни колец, ни лака — эта женщина требовала, чтобы ее принимали всерьез.

— Простите, что опоздала; надеюсь, вы не очень долго меня ждали? Вижу, вы уже успели попить чаю.

Ее глаза имели цвет густых джунглей — ради таких и изобретали цветную пленку. В мочке ее правого уха красовалась драгоценность, о которой Либерти говорила Китсия, — черная жемчужина. У Либерти закружилась голова.

Сев за столик, Кит непринужденно поманила официанта, и тот бросился к ней со всех ног.

— Неудобный стул. Будьте добры, принесите другой.

Официант поменял стул, а Либерти подумала, что она, пожалуй, проделала бы эту манипуляцию без посторонней помощи.

— Вам, наверное, все время твердят, что в жизни вы выглядите такой же красавицей, как и на экране…

— Спасибо.

На самом деле она была даже красивее, чем на экране, крепче. На пленке она получалась какой-то хрупкой, как статуэтка из слоновой кости, обернутая в целлофан.

— Я слышала, вы тренируетесь?

Кит царственно наклонила голову:

— Простите, мисс Адамс?

— Вы плаваете?

— Да. — Скупой кивок. — Плаваю.

— Я тоже, но не по семь миль в день. Семь миль у меня наберется разве что за семь лет! — Либерти подобострастно засмеялась. Кит улыбнулась в ответ, но ее глаза оставались холодными, и лишь угольно-черные волосы сияли, словно смоченные водой.

Либерти вспомнила фотографию в старом «Лайфе»: мокрая Кит, вылезающая на мшистый берег. То был эпизод из самого удачного ее фильма. Подпись гласила: «Кто говорит, что киски не умеют плавать?»

— Надеюсь, мисс Адамс, вы сознаете, что мое интервью вам носит чисто информационный характер?

— Мисс Рейсом, вам известно не хуже, чем мне, что никаких информационных интервью не существует. — Благодаря Арчеру она наконец-то подцепила Кит на крючок. Неужели та надеется, что все обойдется одной встречей? Нет, Либерти будет допрашивать ее еще и еще, нравится ей это или нет.

— Почему в таком случае вы отказываетесь уточнить, что за статью готовите? — спросила Кит, в голосе ее чувствовалось напряжение.

— Хочу написать о вас и вашей матери. Вы образуете весьма своеобразный тандем.

— Мы не работаем вместе, — напомнила Кит.

— Я не это имела в виду, — поспешила поправиться Либерти. — До сегодняшнего дня я знакомилась с вторичными источниками информации, заходила с разных углов. Для себя я называю это «системой Расемона». Но теперь, когда вы дали согласие на интервью…

— Расемон? — перебила ее Кит. — Уж не собираетесь ли вы нас насиловать? Помнится, у японцев…

— Нет, такой подарок не годился бы ко дню рождения. Статья выйдет в декабре, когда вашей матери исполнится семьдесят три года.

— Очаровательно! — Лицо Кит сделалось каменным.

— Вы предпочитаете чай или что-то покрепче? — осведомилась Либерти при приближении официанта.

— «Эрл Грей», пожалуйста.

— Ядром материала я собираюсь сделать «Последний шанс», — продолжила Либерти. — В нем вы, как всегда, ставите на мнимых неудачников. Раньше это приносило вам успех. — Она заранее решила, что начнет с этого, избегая слишком личных вопросов, чтобы интервью не приобрело поверхностный характер.

— Неудачники? — Кит посмотрела на свои часики — овал с римскими цифрами. — Боюсь, я не совсем улавливаю вашу мысль, мисс Адамс.

— Ну как же, а «Хейт-стрит», «Дакотцы»? «Последний шанс» — из того же ряда.

• Предыдущая
• 47/96
• Следующая