Светлана - Артюхова Нина Михайловна - Страница 73

• Предыдущая
• 73/78
• Следующая

Спала или нет? Кажется, спала... Но все так же темно. Еще очень рано. Или очень поздно?.. Теперь шаги в саду...

Завернувшись в одеяло, Светлана прижалась лицом к стеклу.

Бывают в сентябре такие чернильно-темные ночи...

Деревья почти не отделяются от неба. Под деревьями движется красной точкой огонек. Остановился, опустил­ся немного — там скамейка.

Иногда вдруг представится: что-то было уже такое же, похожее!

Было. Так было пять лет тому назад. Такая же осен­няя ночь. Только тогда луна светила.

У Кости болела раненая рука, и так же вот он не мог заснуть, места себе не находил!

Зачем уговорила остаться? А если бы уехал, разве бы­ло бы легче? Может быть, выйти к нему? Нет. Мария Андреевна вышла бы, если бы это было нужно. Она тоже не спит — вздыхает, ворочается... Светлана озябла у окна и легла опять. Засыпала и снова просыпалась. И каждый раз — или осторожные шаги в комнате Зинаиды Львовны, или беспокойный огонек папиросы в саду.

Когда поезд тронулся и отъехали немножко от стан­ции, стало видно школу на холме и видно, как идут к ней ребята со всех сторон, по дорогам и узеньким стежкам, через поля, из дальних и из ближних деревень.

Костя подумал: может быть, те самые ребята, которые провожали вчера маму.

А Светлана думала: вот такие же придут через год в мой класс...

Костя поднял Светланин чемодан, чтобы положить на верхнюю полку. Тяжелый какой! Когда нес, не замечал.

 — Что там у тебя?

 — Учебники.

 — Неужели успевала заниматься?

 — Да нет, очень мало.

Почему-то вспомнился опять парнишка из комендант­ского взвода, про которого рассказывал Светлане в лагере.

Деревенские ребята, все до одного с семи лет идущие в школу, Светланкин чемодан, битком набитый учебни­ками, солдат, всю ночь промечтавший об алгебре, — что-то объединяло их всех.

Это — наше. Косте казалось, что именно за это сра­жался отец в семнадцатом году и что он сам в сорок вто­ром пошел защищать именно это.

И мама больше двадцати лет работала ради этого.

Светлана смотрела снизу и сбоку на Костино похудев­шее лицо. Уедет сегодня. Завтра, прямо с поезда, на лек­ции. Неужели сможет учиться, внимательно слушать, за­писывать?

Да, сможет. Ведь он сам недавно еще говорил ребя­там: «Тяжело, а ты не жалуйся, не раскисай...»

И еще — что каждый должен как можно лучше де­лать порученное ему дело.

Казалось, что дома поселка поворачиваются, одни вы­бегают из-за других...

Сейчас, вот именно с этого места, около переезда, бу­дет видно библиотеку. Костя напряженно вглядывался...

Вот она.

Приезжая на каникулы, никогда не забывал посмот­реть в окно в этом месте. Мама знала приблизительно, с каким поездом он может приехать, и выходила на крыльцо, — а может быть, и к нескольким поездам выходила. Махала платком, было очень хорошо видно. А Костя ма­хал платком из окна.

Светлана поняла, о чем вспомнил Костя. Зинаида Львовна рассказывала. Она называла это «наш беспро­волочный телеграф».

Вот и не видно больше библиотеки... Сунул руку в карман. Сейчас пойдет курить в тамбур.

 — Светлана, я пойду покурю.

Хорошо, что он в общежитии живет, с товарищами, а не один. А сейчас что ему нужнее — разговаривать с ним или пускай лучше помолчит?

Ладно, пускай помолчит, покурит...

 — Ах, мерзавцы, мерзавцы!

Эти негромко произнесенные слова были сказаны с такой горячностью и с таким негодованием, что Светлана невольно обернулась посмотреть, кто сказал. Должно быть, вон тот мужчина с проседью в волосах, в сером пальто, который читает газету. Ну да, опустил газету и обвел взглядом соседей, как будто хочет поделиться с ни­ми своими чувствами. Симпатичное у него лицо и даже как будто знакомое... Очень убедительно он рассердил­ся — все соседи заинтересовались. Молодой офицер, си­девший с ним рядом, вопросительно на него посмотрел.

 — Суд над Манштейном, военным преступником, гитлеровским генералом — читали?

 — Нет, — сказал офицер, — я сегодня еще не видел газет. Ведь о нем писали что-то? Англичане его судят?

 — Да, да. Вы, должно быть, читали, как в его пользу подписка была объявлена и как высокопоставленные ли­ца в складчину самого лучшего адвоката ему нанимали, А вот теперь начали судить. На скамье подсудимых си­дел с горящей сигарой в зубах, в элегантном костюме... Только в Крыму причастен к убийству семидесяти пяти тысяч человек. А вот каким стилем ему сообщали об этом: «Погода хорошая и сухая. Гражданское население расстреляно».

Светлана слушала все с большим и большим волнени­ем. И голос, и лицо... Сначала она подумала, что встре­чала его в поезде, когда ездила к Зинаиде Львовне. Нет, нет, это было гораздо раньше, совсем в другом месте... и он был совсем другой...

 — Неужели оправдают? — спросил офицер. — Как вы думаете?

 — Даже если осудят... Посидит в каком-нибудь ари­стократическом замке, потом выпустят. Такими доро­жат — специалистами по уничтожению людей... Вы о Фогте что-нибудь читали?

Офицер неуверенно сказал:

 — Фогт? Писатель? Или как там у них — философ? Он писал о перенаселенности земного шара?

 — Вот-вот. Что земля не может прокормить всех людей. И предлагает «путь к спасению» (так называется его книга) — сократить население земного шара до девятисот миллионов, даже до пятисот, а остальных, «лишних лю­дей», уничтожить. Мерзавцы! — Он хлопнул рукой по га­зете, лежавшей у него на коленях. — И ведь это гово­рится в стране, где апельсины вывозят на свалку! Обольют керосином, да еще полицейских приставят для охраны, чтоб голодные безработные не растаскали!

Светлана вдруг узнала его. Так ясно увидела сожжен­ную деревню, избу без стекол...

 — Костя! Костя! Смотрите, это ваш капитан! Капитан Шульгин!

Костя стоял в проходе между скамейками и тоже при­слушивался к знакомому голосу.

 — Нет, нет, не там. Он в штатском. Вот он, рядом с офицером сидит.

 — Товарищ капитан!

Шульгин удивленно поднял голову:

 — Лебедев! Костя!

Они долго жали друг другу руки.

 — Ну, как живешь? Учишься? Хорошее дело. Каким же ты стал молодцом! Только... Костя, ты что, хворал или что-нибудь у тебя?..

• Предыдущая
• 73/78
• Следующая