Леди Генри - Стоун Джулия - Страница 31

– Что? Графиня, прошу вас… К чему такие чудовищные упреки?

Она резко повернулась и направилась к лестнице. Расстроенный столь странным приемом, Джон остался в одиночестве, но к нему уже мелкими шажками спешил Уотсон, чтобы принять пальто и багаж.

В этот день они обедали вдвоем. Габриэль была больна и не выходила из своей комнаты. Адель выглядела равнодушной, несколько рассеянной, пила вина больше обычного. Они почти не разговаривали, и было видно, что графиню тяготит присутствие дворецкого, но отослать его она не решается. Уотсон случайно задел ее прическу краем салфетки, и она недовольно скривилась.

После обеда прошлись по парку. Джон наблюдал изменения, произошедшие с наступлением осени, и сердце его наполнилось сладкой печалью. Адель была приветлива, растерянность от внезапной встречи оставила ее, графиня вновь стала сама собой. Джон поднял голову и, прищурив один глаз, с улыбкой глядел на сверкание солнца в еще кое-где сохранившейся больной листве. Адель глядела на него с нежностью, она чувствовала себя комфортно рядом с этим человеком, не обладающим ни титулом, ни положением в свете, ни деньгами, которыми привыкла распоряжаться она. Неважно, пусть будет именно так. Все это есть у нее. Зато в нем была загадка, необъяснимая сила, иное восприятие действительности, она видела, что человек этот многое пережил, но от него исходило сияние доброты. Этим не обладали мужчины, которых она познала, все эти титулованные советники, эмиры, финансисты, просто избалованные бездельники; этим не обладал в достаточной мере ее муж, хотя он считался человеком добрым, Анри, любивший ее. Все это были мужчины иного склада. Энергия, властность, жажда денег – вот что управляло ими, и, несмотря на всю их пылкость, Адели порой бывало холодно. Иногда во мраке ночи, наполовину проснувшись и приоткрыв глаза, она видела таинственные ночные огни и темную фигуру очередного возлюбленного, лежавшего подле нее. Во мраке мягких ветреных ночей она спрашивала себя, сумела бы она полюбить нищего бродягу, если бы он оказался таким, о ком она мечтает? Да, это ей очень хотелось бы знать!

Джон Готфрид несомненно иной и достоин ее любви. Представитель среднего класса, образованный, красивый молодой человек. Адель думала о нем с нежностью, и это нравилось ей. Они мирно разговаривали в этом сумеречном парке, средь старых дубов, наслаждающихся последним теплом этого года, и графиня ловила на себе его задумчивый взгляд. Джон тоже любил эту женщину каждой клеточкой своего тела, каждой мыслью, он и не предполагал, что такое с ним может случиться. Он понимал, что не сможет открыто любить Адель, поэтому не думал о будущем, о существовании без нее. Он боялся причинить ей малейшее страдание. Эта женщина стала ему слишком дорога. И уже поздно вечером, когда они сидели друг против друга за шахматным столиком, он сказал ей об этом. Она кивнула, словно своими словами он подтвердил ее догадку. Зрачки ее расширились. Джон глядел в глаза Адели, чистые зеркальные белки, темную радужную оболочку с линиями, похожими на молнии, любовался длинными шелковистыми ресницами. Адель была красивейшей из женщин, и она была ему желанна.

– Проводите меня в покои, Джон, – сказала графиня, поднимаясь.

И он с благодарностью подал ей руку. Путь в западную башню оказался коротким, потому что им не хватило бы и вечности присутствия одного в другом. Здесь, в полутемной прихожей, у винтовой лестницы он обнял и прижал ее к своей груди. Адель была такая тоненькая, хрупкая, в ней было что-то не по-земному изящное. Джон старался запомнить запах ее волос, шелковистость кожи, прикосновение холодных пальцев. Он знал, что настанут дни, когда именно эти воспоминания дадут ему силы и отодвинут тоску.

– Доброй ночи, Адель, – прошептал он.

– И тебе тоже, – ответила она.

Они уснули одновременно, в разных концах дома, с улыбкой на губах.

Назавтра вернулись граф Генри и Анри, и вся компания собралась в столовой к завтраку. Завели патефон, смеясь и оживленно болтая, мужчины поглощали прекрасно приготовленные блюда, не забывая отдавать должное вину. Лорд Генри сказал, что юная Габриэль расцветает с каждым днем, и девушка улыбнулась и покраснела. Адель объявила, что через два дня прибудут ее приятельницы миссис Риджент и миссис Торн, которая сейчас живет в Мейденхеде.

– Ну и ну, – разочарованно покачал головой лорд Генри. – Нам придется запастись терпением. Твои подруги, дорогая, похожи на саранчу. Сколько они пробудут?

Адель рассмеялась и заверила мужа, что недолго. А что ей оставалось делать? Все разъехались, муж постоянно занят. Если бы не Габриэль, да этот милый, но докучливый Стэйн…

– Кстати, Стэйн тоже будет. Он мастерски танцует фокстрот!

– Дорогая, надо ли все это? – спросил граф, нахмурясь.

– Теперь уже я и сама не хочу, – просто ответила Адель. – Но, Энтони, милый, отказать неловко. Мы обо всем условились еще неделю назад.

– Ну, будь по-твоему, – махнул граф рукой.

– Не дуйся!

– Я не дуюсь.

В понедельник после полудня то и дело трезвонил телефон. Графиня с кем-то говорила, сыпала остротами, то и дело поглядывая на часы. Посыльный поставил букет белых гвоздик от графа Стэйна. Затопили камины. Слуги готовили комнаты для гостей. В семь часов к подъезду подкатила желтая «лянче». За рулем сидел сухощавый тип с глубокими морщинками от крыльев носа до подбородка, в черных очках и шерстяном шлеме. Из машины выпорхнула дама в манто из леопарда и энергично зашагала к подъезду по выпавшему снегу. У нее были красивые длинные ноги и крашеные волосы. Шофер начал вынимать из машины чемоданы, и теперь всем стало ясно, что гостья намерена задержаться в замке. С подножки соскочил крупный белый кот и, брезгливо поджимая лапы, запрыгал вслед за хозяйкой. Это была экстравагантная и острая на язык миссис Риджент, третья жена старика Рональда Риджента, крупного акционера лондонской «Метрополитен». Леди Генри встретила ее в холле, и, смеясь и болтая, женщины расположились в креслах, поджидая других гостей. Миссис Риджент закурила тонкую сигарету и выпустила дым в потолок. Кот грузно влез к ней на колени.

– Соломон, негодник, – капризно сказала гостья. – Ты порвешь мои чулки.

Загудел клаксон и, объезжая круглый фонтан с разных сторон, подъехали две машины – белый «Мерседес» двадцать седьмого года и автомобиль Стэйна. Они затормозили почти у самого крыльца и пока в салоне «Мерседеса» происходила какая-то возня, юный граф хлопнул дверцей и взбежал по ступеням.

Толстая миссис Торн привезла свою племянницу и свою компаньонку, у которой росли волосы над верхней губой. Сама миссис Торн была близорука, и от этого казалось, что она на всех глядит с иронией.

– Зачем ты пригласила эту корову, дорогая? Разве что для смеха, – шепнула Дороти Риджент, но недостаточно тихо, ибо молодой Стэйн смутился и кашлянул.

– Ты судишь слишком предвзято, – спокойно ответила Адель. – Она прекрасно поет романсы.

В девять часов подали прекрасный ужин. Все устремились в столовую. Шампанское лилось рекой. Отовсюду слышались смех и веселые разговоры. Играла музыка. Анри, прищурясь, наблюдал за тем, как Стэйн лезет из кожи вон, чтобы угодить Адели. Он сидел по правую руку от нее, предупреждая все желания женщины, и близко не подпуская слуг. Красота этого юноши приводила в восхищение всех окружающих, возбуждая в его сердце тщеславие. Это был женоподобный мужчина, фат, за физической красотой которого скрывалась душевная пустота. Он часто увлекался той или иной женщиной, но, добившись благосклонности, оставлял без сожаления и колебаний, и если несчастная жертва просила пощадить, он только раздражался. Быть может, это происходило потому, что женщины сами падали к его ногам, победы доставались ему слишком легко. С леди Генри все оказалось по-другому. Она не глядела в его сторону и, казалось, терпит его присутствие только из вежливости. В сердце юноши разгорался огонь, доселе не ведомый ему. Анри страшно раздражали манеры Стэйна, особенно его наманикюренные ногти и белоснежные манжеты, накрахмаленные до такой степени, что едва не трещали, в которых сверкали запонки с бриллиантами. Джон Готфрид разговаривал с Габриэль, удивительно привлекательной в этот вечер. Она впервые попробовала шампанского и, розовая от удовольствия, шутила и смеялась. Не забывал Джон и об анемичнрй племяннице миссис Торн, сидевшей по левую руку от него. У нее была бледная кожа в синих прожилках, длинный нос и узкие губы, но все эти недостатки можно было простить за одни только глаза, большие, синие, с длинными загнутыми ресницами. Мисс Лилия робко улыбалась и глядела отрешенно и печально. Миссис Риджент сидела почти во главе стола и поддерживала разговор, казалось, со всем обществом одновременно. Она была сильно надушена и от нее несло сандаловым деревом и водяной лилией. Избалованную даму это ничуть не смущало. Ела она с аппетитом, а в количестве выпитого спиртного могла бы тягаться с матросами. Впрочем, сколько бы она не выпила, голова ее всегда оставалась ясной. Она явно положила глаз на хозяина замка, даже не беря в расчет, что это муж ее подруги. Адель видела все и забавлялась этим.