Толстый – сыщик подводного царства - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 26

• Предыдущая
• 26/32
• Следующая

– Куда едем? – крикнул Тонкий, получив по морде первым подсолнухом.

Башка пожал плечами:

– Катаемся…

Навстречу выскочил осиротевший Росинант, выставил рога, но не догнал их, так и остался стоять в подсолнухах, обиженно мекая. Выехали к деревне. Тонкий глянул на браконьерский домик и…

– Стой! – Он рявкнул так, что Сергей-Башка поставил мотоцикл по стойке «смирно», а Толстый по инерции перелетел к нему на плечо.

Браконьеры вернулись. То есть браконьер… То есть не вернулся, а пришел новый… Господа, что же это творится! В воротах стоял синий фургончик «Газель», задом во двор, кабиной наружу. У фургона суетилась, поблескивая, аккуратненькая плешь. Не полированная лысина, как у Игоря, не «ежик», как у Ежика, а маленькая аккуратненькая проплешинка, совсем как…

– Не уезжай, я сейчас! – шепнул Тонкий Сергею-Башке и, пригибаясь за первым рядом подсолнухов, прокрался к забору.

Щелочка нашлась быстро – нет в деревне забора без дыр, щелей и щелочек. Тонкий припал к ней и увидел… Плешивый был тот! Моторист, друг дельфинов, которого Тонкий рисовал совсем недавно, оказался теперь у браконьерского дома.

Судя по всему, подозреваемый только что приехал. Не торопясь, он обошел свою «Газель». По шоферской привычке попинал колеса, распахнул дверцы кузова и нырнул внутрь. Тонкий замер. Понятно, что человек, недавно нырявший с подводным ружьем, привез в браконьерский дом не апельсины.

В кузове долго шаркали чем-то по полу, а когда Плешивый снова появился, в руках у него ничего не было. Он уверенно пошел к дому, и не подумав позвать хозяйку. Сразу было видно, что человек тут не в первый раз.

Сообразив, что происходит, Тонкий перемахнул через забор и кинулся к фургончику. Какой-то груз там уже был, ясно же: Плешивый его передвигал, освобождая место для нового. Он приехал за рыбой Игоря и Ежика, не подозревая, что его сообщники уже схвачены. И заберет ее преспокойненько, потому что украинские милиционеры оставили рыбу в подполе. А куда ее было девать? На жаре за час протухла бы главная улика.

Тонкий добежал до фургончика, заглянул – так и есть: камбала, здоровенная, попадаются рыбы с большой таз. И в каждой жуткая дыра от гарпуна, мясо висит лохмотьями. Камбала-калкан – определил Тонкий. Спасибо бабушке: сунула им с Ленкой перед отъездом справочник «Обитатели Черного моря», чтобы внуки не путали акул с медузами. А добывать калканов запрещено, они редкие.

В доме затопали. Плешивый возвращался бегом и куда раньше, чем рассчитывал начинающий опер Александр Уткин. Тонкий птичкой порхнул за бочку с дождевой водой и притих.

Бам-м, бам-м! – закрылись двери кузова.

Хрясь! – захлопнулась кабина.

Фр-р! – завелся мотор, и фургончик умчался, как будто за ним черти гнались.

Хлоп-хлоп – а это, хлопая ушами, вылез их своего убежища молодой сыщик Александр Уткин. Да что случилось-то, господа?! Если в доме была засада, то почему браконьера не взяли? А если не было, то чего он испугался?

Тонкий заглянул в окошко, и все стало понятно. Сквозь стекло, начисто вымытое аккуратной бабой Зоей, ясно виднелась крышка люка в полу, а поперек нее – наклеенная полоска бумаги. Тонкий даже разглядел на ней фиолетовый круг печати. Увы, украинские милиционеры не оставили в доме засаду, то ли не догадавшись, что у браконьеров есть сообщник, то ли жалея тратить время на мелкого преступника. Но подпол с вещественными доказательствами они опечатали, как положено.

Теперь Плешивый узнал, что Игорь с Ежиком задержаны, и будет заметать следы.

– Проводим фургончик? – предложил Тонкий, вскакивая в седло. Объяснять все сначала не было времени, да и вообще, меньше знаешь – лучше спишь.

Сергей-Башка ударил ногой по железке и прокричал сквозь рев мотора:

– Все равно катаемся!

Продолжать разговор стало почти невозможно: «Ява» была слишком шумной даже для мотоцикла – наверное, потому, что старая. Петляя по тропинке на малых оборотах, Сергей-Башка еще пытался спрашивать:

– Знакомый?!

– Ага! – односложно ответил Тонкий и почти не соврал, он же видел Плешивого утром в бинокль.

– А я думал, он спер чего у бабы Зои!

– Ага! – подтверждал Тонкий. Одно другому не противоречило.

– Догоним – отберем?

– Не надо! Последить за ним хочу!

Кажется, Башку вполне устраивали такие ответы, а уж Тонкого и подавно. Была в них мужская краткость, многозначительность и намек на тайну.

Мотоцикл между тем вырвался на шоссе, Башка прибавил газа, и разговор-крик превратился в разговор-ор, а потом совсем увял. Фургон, маячивший впереди синей точкой, быстро приближался.

– Не светись! – разрывая горло, крикнул Тонкий.

Он всего лишь хотел, чтобы байкер чуть приотстал, не показывая так откровенно, что гонится за Плешивым. Но Башка понял его по-своему и свернул в поле. Погоня превратилась в жмурки. Тонкий с Башкой мчались вдоль дороги за первым рядом подсолнухов. Можно не сомневаться: Плешивый их не видел, но и они его – тоже.

– Дорога одна! – понял переживания Тонкого Сергей-Башка.

Димон верным призраком ехал позади. Этот вообще ничего не говорил и ни о чем не спрашивал. По морде весело хлестали подсолнухи. Толстый перебрался Сашке под майку. Он любил семечки, стакан мог слупить за один присест. Но чтобы семечки лупили его – увольте.

В кино, если кто-то за кем-то гонится, ему предоставляют ровнехонькое шоссе без единого камушка и с минимумом встречных машин. И то этот медведь ухитряется перевернуться. А тут, господа, подсолнуховое поле. Вспаханная земля, камушки, корешки, сломанные стебли…

Тонкий об этом подумал, когда уже летел через руль, нагоняя в полете Башку. Протертые о мотоциклетное седло штаны байкера надвигались на Сашку неумолимо, как электричка. Сберегая жизнь верного крыса, Тонкий выставил вперед руки, но это было все, что он мог. Откатиться, чтобы избежать столкновения, – значило раздавить Толстого. И Тонкий, успев крикнуть: «Прости, Серега!», с лета въехал головой в ягодицы несчастному Башке.

Павший мотоцикл прополз еще немного на боку, разбрасывая землю крутящимся колесом, заглох, и стало тихо.

– Целы? – подлетел к ним Димон.

Тонкий слез с притихшего Башки и полез за пазуху проверить, как там верный крыс.

– Все? – дурным голосом поинтересовался Башка. – А то, может, не выспался, хочешь еще полежать? Не стесняйся, я терпеливый.

– Прости, Серега, – повторил Тонкий.

– Господь подаст! – по-старушечьи отрезал Башка.

Назревала драка. Про себя Тонкий удивлялся, что до сих пор не получил по шее.

Толстый вскарабкался ему на плечо и встал на задние лапы, изображая Несчастную Крыску, Обиженную Хозяином, Но Всегда Готовую Служить. Он и спас положение.

– Ты из-за него… – понял Башка.

– Из-за него, – признался Тонкий. – Знаешь, у него ребрышки тоньше спички.

– А смелый какой, – растрогался Башка и простил Тонкого: – Ну и правильно сделал, что на меня упал. Я правда терпеливый.

Поднимать его пришлось вдвоем с Димоном. Терпеливый Башка не сгибался в поясе. Его воздвигали, как фонарный столб.

– Позвоночник сломал! – испугался Димон.

– Не, просто копчиком ударился, – не вдаваясь в подробности, объяснил Башка. Прошел три шага походкой паралитика и сказал: – Ходить могу, сидеть – ни за что!

– А стоя на подножках?

Башка попробовал: взгромоздился на подножки мотоцикла за спиной Димона и взял его за плечи. Вид у него был очень значительный, как будто Башка взошел на трибуну и сейчас скажет речь.

И он сказал:

– Терпимо. Ты, главное, не тряси меня.

Вести мотоцикл Башки предстояло Тонкому. Об этом даже не говорили – и так ясно. Другой вопрос, куда вести. Совесть требовала проводить пострадавшего байкера до дома, душа начинающего оперативника рвалась в погоню. Тонкий поднял мотоцикл и со вздохом посмотрел вслед невидимому фургончику.

• Предыдущая
• 26/32
• Следующая