Посох старой ведьмы - Бабкин Михаил Александрович - Страница 12

• Предыдущая
• 12/42
• Следующая

– В птичку, – ответил Тим и мило улыбнулся Хозяйственному.

Косой холодный дождь лупил Тимку по голове и плечам. Тим лишь отфыркивался от текущей по лицу воды – утереться не было никакой возможности, потому что руки у Тима были заняты. Левой он прижимал к себе Ворчу, правой – «пальца», Среднего. И карлик, и «палец» были без сознания: даже грозовой ливень не привел их в чувство.

Боня-птица летел сквозь дождь куда глаза глядят, тяжело работая намокшими крыльями. Снизу, почти под птичьими лапами, бесились крутые волны, а сверху в невидимом небе постоянно рычало и урчало, точно в желудке голодного людоеда. Хорошо хоть ветер был попутный, дул в спину Тимке и не мешал лететь усталой птице! Где-то далеко позади осталась башня колдунов, но даже сейчас, вдалеке от нее, через пелену дождя можно было обнаружить ее по беспрерывным вспышкам молний. Молнии били в башню безостановочно, и Тимке даже на минутку стало немного жаль колдунов, которым сейчас наверняка приходилось весьма туго.

Птица хрипло крикнула: «Гра-а!», привлекая внимание мальчика. Тим чуток привстал, глянул поверх птичьей головы: впереди были скалы. Волны бились о них, выплескивая к вершинам скал шипучие фонтаны грязной пены, низкий грохот ударов неприятно отдавался у Тимки в животе. Птица проскользнула над гранитными вершинами и полого пошла вниз, планируя к единственному подходящему для посадки месту – маленькому пятачку ровной поверхности среди отвесных скал.

– Приехали, – Тимка потряс Ворчу за плечо, – подъем, выворачиватель башен! Просыпайся, очень тебя прошу.

Ворча открыл глаза, бессмысленно уставился на Тимку:

– Куда приехали? Зачем приехали?

– Куда надо, туда и приехали. – Тим заботливо обтер карлику лицо рукавом, выжал воду из кепочки и нахлобучил ее на место. – Слезай, друг Ворча, с нашей самолетной птицы и помоги мне спустить на землю Среднего. Знаешь, я едва не надорвался, пока загружал тебя на Боню! И чего ты такой тяжелый? То ли дело наш спасенный – легче пуха. Совсем бестелесный. – Тимка приставил рупором ладони ко рту и крикнул сквозь дождевой шум:

– Боня, давай трап! Мы выгружаемся.

Птица расправила правое крыло, покато наклонила его вниз. Ворча, хватаясь за жесткое оперение, пополз по нему на землю ногами вперед.

– Держи. – Тимка положил «пальца» на крыло, подтолкнул его рукою: Средний съехал по мокрому оперению, как по скользкому льду, Тимка скатился за ним следом. Птица покрутила головой, убедилась, что на спине у нее никого нет, и точным движением, далеко вытянув шею, клюнула браслет на лапе. Горячая вспышка света – и голый Хозяйственный, хлюпая ногами по лужам, кинулся под случайный каменный козырек, куда Тим с Ворчей отнесли Среднего и насквозь мокрый рюкзак.

– Бр-р, – Боня, пританцовывая от холода, быстро одевался, – ну и погодка. Так ведь и простыть можно! И одежда, глянь-ка, сырая, – он с отвращением натянул на себя липкую куртку. – В птичьем виде мне и то теплее было!

Тимка, не слушая возмущенного бормотания Хозяйственного, осматривал место, куда их загнала непогода. Каменный козырек служил навесом перед неглубокой, но сухой пещерой. Тимка зажег фонарик, осветил пещерку: ровный пол был посыпан толстым слоем песка, в дальнем углу, огороженный заборчиком из плоских камней, чернел золой очажок. Возле очага лежала груда дров вперемешку с сухой травой. Высокий потолок оказался закопчен дымом – в пещере когда-то жили, и жили довольно долго. Сейчас же пещера была пуста и необитаема: зола в очаге слежалась от времени в плотную корку; на песке не было видно никаких следов: ни человеческих, ни звериных.

– Идите сюда! – Тим посигналил фонариком в сторону выхода. – Я первобытную стоянку нашел! Тут пещерные люди прежде жили, теперь мы пещерить будем.

– Скорее первобытные морские колдуны здесь грязным волшебством занимались, – все еще сердитым голосом отозвался Боня, заходя в пещеру. – О, дрова! Эт-то хорошо, это просто здорово! Жаркий огонь и крепкий горячий чай, – Хозяйственный немедленно принялся раскладывать в очаге костер, – что еще надо усталому путнику, только что свалившемуся с грозового неба?! Разве что кресло-качалку с теплым пледом для серьезного, вдумчивого отдыха. Эх, Тим, – Боня пощелкал кресалом, выбил искру на пук травы и раздул огонек, – у меня во дворцовом кабинете знаешь какое кресло стоит, обалдеть можно какое! Глубокое, мягкое, те-епленькое. И само раскачивается…

Тимка не дослушал про замечательное кресло – в пещеру с озабоченным видом заглянул Ворча и пальчиком поманил Тима к себе. Мальчик вышел под козырек.

– Что случилось? – он посмотрел на Среднего. – Надо помочь занести, да?

– Нет, – пожевав губами, мрачно сказал карлик, – беда у нас. Вот, – он распахнул рюкзак, – пощупай!

Тим запустил руку в мешок – внутри было что-то вязкое, рассыпчато-скользкое.

– Галеты, – рыдающим голосом промямлил Ворча, – все раскисли, до одной! И помрем мы теперь от голода, как пить дать помрем, – карлик вытер пальцем с глаза слезу.

– Да ну тебя, – рассмеялся Тим, – нашел из-за чего убиваться. А пищевое заклинание на что? Наколдую еще галет и колбасы наколдую. Для тебя лично. Хочешь колбасы?

– Хочу, – застенчиво кивнул карлик, – пять кружков. Полукопченой.

– Тогда бери Среднего за ноги, а я возьму его за руки, – приказал Тим, – и в пещеру! Там тепло, там Хозяйственный костер жжет и сказки про любимую мебель рассказывает. Пошли!

В пещере уютно горел костерок. Боня разделся, повтыкал в песок палки и развесил на них сушиться одежки, свои и Тима; Ворча же раздеваться отказался наотрез. Сказал, что, во-первых, стесняется, а во-вторых, опытные путешественники мокрую одежду завсегда сушат на себе. Мол, так оно быстрее и надежнее. В том смысле что никто его, ворчин то есть, личный кафтан не сопрет.

Боня тут же озлился и полез к Ворче выяснять: кого он, собственно, имеет в виду – кафтаны воровать? Тимка слушал их перебранку вполуха, устраивая «пальца» поудобнее – накидал ему сухой травы вместо подстилки, под голову подложил чурбачок. Средний все еще был без сознания и Тимка очень надеялся, что именно – без сознания, а не мертвый: «палец» совершенно не дышал. Тим подозревал, что колдовские нежити не нуждаются в дыхании, а как в таком случае выяснить, жив Средний или нет, мальчик не знал. Одно обнадеживало – «палец» пока что не рассыпался, как Указательный в прибрежной башне.

– Ладно, хватит ругаться, – громко сказал за спиной Тима Бонифаций, – это мы от голода сцепились. Надо поесть, тогда все добрее станут. Особенно некоторые карлики.

– Верно, – сразу согласился Ворча, – эй, Тимка! Гони обещанную колбасу, а то наше голое величество скоро вконец озвереет безо всякого превращательного браслета.

Тимка хихикнул, достал из кармана записную книжку: книжка имела плачевный вид, дождь изрядно намочил ее – некоторые заклинания вовсе расплылись фиолетовыми пятнами. К счастью, нужное заклинание осталось целым.

Через час сытые, разморенные горячей едой Тим и Боня отвалились от скатерти, раскинутой прямо на песке. Ворча ехидно посмотрел на них, ухмыльнулся – тоже мне едоки! – и продолжил наворачивать салаты, котлеты, гарниры и супы. Все подряд.

– Я, однако, до сих пор понять не могу, – Боня, наблюдая за Ворчей, сосредоточенно ковырял в зубах щепкой, – куда оно все в него влезает? Росту в нашем Ворче всего ничего, обжорного пуза тоже нет. Честное слово, загадка природы!

– Я думаю, вся еда в нем сразу превращается в волшебную силу. – Тимка отрешенно сидел у стены, обхватив полный живот руками, и старался не двигаться. Чтобы не расплескаться. – Он ее, эту силу, в себе накапливает, про запас. Как только с ним чего смертельно опасное случается, он бац – и пускает силушку в ход. Пожар потушил? Потушил. Башню вывернул? Вывернул. Какие еще доказательства нужны?

– Никаких, – сонно согласился Хозяйственный, – и мне теперь ясно, отчего в конце концов погибнет наш Ворча.

• Предыдущая
• 12/42
• Следующая