Фармацевтическая и продовольственная мафия - Броуэр Луи - Страница 61

Кроме того, зидовудин (AZT) может задержать проявление симптомов, однако неизвестно, как этот медикамент сказывается на заболеваемости и смертности, если он используется в начальной стадии заболевания. Риск токсического отравления организма на длительный период времени всегда неизвестен».Подобное предостережение журнала «Lancet» комментировалось в течение нескольких месяцев, пока лаборатория Burroughs Wellcome не опубликовала материалы одного исследования, показавшего, что AZT способен вызвать рак у подопытных мышей.

Данное исследование подтвердило другое исследование in vitro, результаты которого господин Лористен проанализировал в статье, опубликованной в журнале «New York Naitive": «В ходе эксперимента по трансформации клетки, а это был тест, определявший, способна ли субстанция спровоцировать появление рака, AZT проявил себя очень активно. Это открытие означало, что если пациент выдержит краткосрочную токсичность AZT, которая может быть для него смертельной, то он подвергнет себя риску заболевания раком через более продолжительный период времени.

Подобный риск заболеть раком из-за лечения AZT не охладил пыл ответственных лиц американского Департамента здравоохранения. Доктор Джеймс Мейсон, заместитель секретаря Департамента здравоохранения, смогла лишь утверждать то, что «вопреки всем этим новым открытиям, сделанным в результате экспериментов на животных, пораженные СПИДом пациенты, отказавшиеся от лечения AZT, подвергают себя более значительному риску, чем те пациенты, которые согласились на лечение AZT».Если что и неопровержимо в этих публикациях о лечении AZT, так это показатели товарооборота терапевтических монополий, которые долгое время не придавались огласке лабораторией Burroughs Wellcome. В августе 1989 г. газета «New York Times» сообщила, что AZT мог бы приносить согласно квалификации некоторых аналитиков астрономически высокие прибыли:

«Продажи в финансовом году, который закончился в прошлом месяце, достигли 220 млн. долларов, а валовая прибыль оценивается в 100 млн. долларов (почти 50%). По мнению аналитиков, при новой волне заболеваний продажи в 1992 г. могут достичь 1 млрд. долларов».

Но эта цифра была вскоре значительно перекрыта. Можно утверждать, не боясь при этом ошибиться, что товарооборот лабораторий Burroughs Wellcome в 1993 г. перешагнёт рубеж 2 млрд. долларов, а это значительно превышает 10 млрд. новых французских франков! Как тогда такой препарат, имеющий сильную гематологическую токсичность, доказанный эффект подавления иммунитета, серьёзные побочные действия и вероятность вызывать онкологические заболевания, может быть использован для лечения СПИДа?

Кроме того, вследствие лечения AZT происходит снижение иммунитета, а также ускорение вирусной репликации. Говоря другими словами, AZT ускоряет смерть больных СПИДом. Разумно задать вопрос: какие же финансовые сделки были заключены для того, чтобы получить разрешение на продажу этого препарата, когда сроки испытаний не выдерживались, а протоколы не были соблюдены?

Было бы интересно узнать фамилии основных акционеров лабораторий Burroughs Wellcome. Безусловно, среди них можно встретить имена как известных политических деятелей и ученых, так и уже давно забытых.Таким образом, организм больных СПИДом физически не может выдержать воздействие препарата AZT, и они отправляются в потусторонний мир быстрее, чем им положено, по причине политико-фармацевтического авантюризма, демонстрируемого группой бессовестных субъектов.

Клод Бернар заявлял, что поведение живых организмов непредсказуемо. В его труде «Принципы экспериментальной медицины» на с. 145 можно прочитать следующее:

«У неодушевленного существа отсутствует какая-либо инициатива, которая исходила бы от него самого, или какая-либо характерная индивидуальность; поэтому можно быть всегда уверенным в конечном результате. Но когда речь идет о живом создании, то его персональная индивидуальность может внести элемент невероятной сложности; кроме внешних условий, воздействующих на личность, вы должны также учитывать и регулировать присущие ему органические условия, то есть те, которые я называю внутренней средой».

Теперь можно с уверенностью утверждать, что после многочисленных экспериментов, проведенных им самим, Клод Бернар начал активное выступление против тех серьезных ошибок медицины, которые он совершил в конце XIX в. и начале XX в. Главная ошибка состояла в том, что врачи стремились любой ценой использовать достижения точных наук, химии и биологии при проведении экспериментов на животных, а полученные при этом данные перенести на человека.Подобная реакция такого ученого является прямым доказательством признания им своих ошибок после того, как он принес на алтарь науки жизнь тысяч собак, и при этом не сделал никаких научных открытий. Это также доказывает и то, что Клод Бернар в конце своего жизненного пути сам убедился в полном поражении доведенного до крайности картезианства.Мы вынуждены признать существование чрезвычайно большого количества параметров, которые следует учитывать при экспериментах на живых существах. Однако эти эксперименты из-за невозможности обобщения всех без исключения параметров не могут дать результатов, имеющих научную ценность.

Не может существовать какой-либо стандартизации в области биологии, органической жизни, так как в этой области каждую секунду происходят различного рода изменения, связанные с поведением индивидуумов, их восприимчивостью к тем или иным обстоятельствам, к той или иной субстанции (к тому или иному лекарству).Ни одно их живых существ не в состоянии обеспечить контроль своей иммунной системы и обезопасить организм от бактерий, способных ослабить его сопротивляемость или создать предпосылки для его мутации. Оно не может упразднить все вирусы или ретровирусы, сформировавшиеся внутри его генома на протяжении сотен тысяч лет. А та медицина, которая практикует в наши дни, идет против природы, изо всех сил стремясь навязывать своим пациентам одну и ту же продукцию. Она не учитывает элементарного принципа: существует не болезнь, а существуют больные, каждый из которых не одинаково реагирует на тот или иной лекарственный препарат.

К примеру, диазепам как активная составная часть валиума в зависимости от обстоятельств одного пациента успокаивает, другого делает агрессивным, у одного вызывает сонливость, у другого чрезмерное возбуждение. В отдельных случаях этот препарат вводит в искушение самоубийства, то есть вступает в полное противоречие с изложенными в инструкции показаниями. Можно привести еще много подобных примеров.Если медицинский корпус весьма неохотно пользуется подобным принципом лечения из-за отсутствия у него достаточной о нем информации, а также из-за того, что не располагает другими лекарствами аллопатического происхождения, то в противоположность этому лаборатории хорошо разбираются в лечебной эффективности назначаемого препарата, в наличии или отсутствии его токсичности.

Действительно, исходя из вышесказанного, становится очевидным следующее: с одной стороны, врачи полностью зависят от лабораторий, которые навязывают им свою продукцию, с другой — самые высокие медицинские инстанции способствуют укреплению подобной зависимости.

Подтверждением этому является преследование Советом Хартии любого врача в случае, если он пропишет своему пациенту лекарство, не входящее в установленный обязательный перечень. В этом случае мотивом подобных преследований является то, что прописывание другого какого-то лекарства недостаточно обосновано.

Получается, что у лечащего врача отсутствует малейшая свобода действий в назначении необходимого для лечения лекарства. Вра имеет право выписывать только те лекарства, которые находятся на рынке той страны, где он осуществляет свою практику, даже если другие медикаменты, прошедшие испытания в других странах, уже получили широкую известность. Если смотреть на все это глазами больного, то такие правила без исключения есть нечто шокирующее.Таким образом, мы наблюдаем полную зависимость медицинского корпуса от лабораторий — производителей фармакологической продукции. Сделать подобную зависимость легальной и узаконенной помогает само государство, устанавливающее соответствующие правила, принимающее нужные декреты и законы. Но для современной медицины все эти архаичные нормативно-правовые акты не подходят.Подобное влияние государства обречено временем, но, тем не менее, оно с каждым годом набирает все новую силу. Производителей фармакологической продукции продолжает интересовать только одно: прибыль.