Алмаз сознания - Смирнов Терентий Леонидович "Странник" - Страница 28

На миг мне показалось или я вспомнил, что всё-таки я был когда-то человеком; был, но забыл. Осенила догадка — я всего лишь притворялся человеком! Я думал, чувствовал и поступал в точности, как меня учили, как поступали, чувствовали и думали Они… Я определённо ранее носил социальную, условную маску, но теперь этому — конец! Я устал притворяться и делать всё то, что делают все остальные. Обретаю свободу от всего человеческого… И то, что я в действительности уже не являюсь человеческим существом, одновременно стало моей тёмной тайной, которую не дано постичь ни одному смертному.

Да… Я давно уже разочаровался в людях — жалкие, скучные, хилые создания! Как глупо, нелепо, бессмысленно жить, как живут все они! И я продолжал выпадать из социальной условности, наполняясь чужеродными энергиями…

Был ли смысл в моём нечеловеческом состоянии? Я не смог его тогда оценить. Точка моего сознания в положении призрака колебалась, плыла, заставляя переживать различные его оттенки. В моём духовном безразличии присутствовала и некая обречённая усталость, но не физическая, а усталость иного рода, которую я обозначить точно не могу — словно, наконец, перестрадал, отболел…

Я был погружен в холодную, леденящую, абсолютно нейтральную безэмоциональность и безразличие и к самому себе. Зыбкий, бесплотный, чужеродный я продолжал по инерции скатываться к деревне. Тот факт, что я более не человек, не удивлял и не пугал меня. Я принял свою бесплотность тотально, как данность. Я просто сгустился из природной, лесной мглы. Я — двигающаяся мгла. Я — космический пришелец, скиталец, инопланетянин, прибывший на чужую планету. И ещё моё призрачное приближение было несколько сродни с приближением к людскому жилью дикого зверя, хищника или оборотня. Ведомые своей хищной инстинктивной природой они, рискуя, отправляются на разведку, подходят близко, но не смеют приблизиться к дому человека вплотную. И выжидают в засаде… Так сильно и глубоко я пропитался сознанием ночного леса, что он меня вытолкнул в ничего — общего — с людьми. А вот виднеется и увеличивается в размерах и мой старенький, деревянный родной дом. Даже он мне показался чужим, необжитым, вымершим. За окнами — темно. В доме никого нет и меня там никто не ждёт — оборваны все человеческие связи, привязанности. Вот-вот оторвёт и последнюю связь с органической жизнью… Как странно — энергетическая ниточка всё ещё теплится, держится! Бросив безразличный взгляд на своё жильё, я был готов оборвать эту ниточку сам, проститься со своей прежней жизнью и раствориться во мраке навсегда…

Операторы голливудских фильмах ужасов с изумительной точностью передают этот фокус моего восприятия по отношению к человеческому дому, — как некое хищное раскачивающееся перемещение, спонтанное призрачное «приближение — отдаление», сопровождаемое тяжёлым дыханием и затаиванием неких невидимых чёрных квадратных теней, волков-оборотней. Так рыщут в темноте хищники. Полностью выпав из человеческой колеи и утеряв все человеческие чувства, я отчётливо обнаружил в себе эту сущностно-нечеловеческую, хищную природу, звериную интуицию и пугающую дикую осторожность по отношению к людям…

Причём в моём диком одиночестве не было ни вызова обществу, ни противопоставления себя этому миру, ни сознательного ухода от людей, а просто сам факт — неорганическое состояние нечеловеческого безразличия.

Астральная, бледная ниточка ещё пульсировала! В любой миг она могла передёрнуться, отклеится — и вещий сон про чёрного человека сбылся бы! Однако моё неуклонное движение к дому постепенно выводило меня из бесплотного состояния. Увеличился радужный свет фонаря, вплотную приблизились очертания домов, отчётливее стали заборы, — меня снова окружало всё человеческое! Я выкатился из роковой низины и оказался в центре деревни. И это пространство всего человеческого заставило сдвинуть фокус сознания обратно, перестроить мою энергетическую структуру и возвратиться к себе — человеку. С характерным и плавным движением сознания я вновь обрёл своё тело и ощутил себя вертикально ступающим по земле. У меня снова появились человеческие руки, ноги, туловище и голова! Всё стало узнаваемым, хотя и по-прежнему несколько странным и зыбким. А та самая бледная связь с человеческим, которая во мне едва теплилась, внезапно засветилась и забила светом жизни сильнее. Я почувствовал тёплые, приятные пульсации в районе пупка. Они отозвались в сердце. Наконец, я осознал, на чём удерживалась нить моей жизни! Она держалась на скрытом любовном чувстве… В доме меня всё-таки ждали! Меня ждало милое и преданное мне живое существо — кошка Мося. Она сильно привязалась ко мне и трогательно одаривала меня своей кошачьей любовью и лаской. Я кормил её и не мог не отвечать ей на любовь взаимностью…

Открывая дверь своего дома, я полностью возвратился в своё прежнее, обычное состояние.

— Но что это было? Что происходило только что со мной? Что за сон наяву?

Я оглянулся и устремил пронзительный взгляд в чёрный лес на едва видимой горке. И с той стороны мне почудился нарастающий мистический гул. В сознании он оформился в мужской шёпот, отголоском Карлоса Кастанеды:

— Ты был в месте без жалости! Ты добился этого с помощью Духа. Безжалостность — высшее идеальное состояние в магии. Теперь ты — настоящий маг Свободы…

На следующий день я сверил свой опыт с описанием переживания безжалостности Кастанедой. Именитый толтек описывал его, как полное, абсолютное, холодное, отрешённое безразличие, и к себе самому, и ко всем живым существам, и ко всему миру в целом… Но мой опыт безжалостности был намного детальней, глубже, в более широком диапазоне. По всем законам древнего учения толтеков точка моего сознания открепилась и начала неуклонное движение — я поэтапно терял человеческую форму с целью обретения магической Свободы и сказочного приключения в неизвестном! Но в чём смысл этой самой человеческой формы!?

Дон Хуан продолжал вести меня… Однако приблизительно через семь лет активной магической практики частота и уровень магических сновидений и других изменённых острых переживаний начали постепенно, но катастрофически падать. Я предпринимал отчаянные попытки, чтобы сохранить свой энергопотенциал и уровень осознания. Оставляя за собой путь толтеков, как основной и единственно верный, я стал кидаться в иные эзотерические системы и практики. И, вследствие своей новизны и обращения к других оригинальным упражнениям, осознанные сновидения оживали, учащались, но, увы! к сожалению, ненадолго. А затем в мой духовный поиск вмешались Силы ещё более могущественные и высокие, чем дона Хуана, Хенаро и Сильвио Мануэля…

Вот сейчас я ощущаю ещё одно вторжение в своё сознание. Авторитетный голос обрывает моё магическое повествование. Он раскатисто звучит по углам моей комнаты.

— Давай заканчивай, наконец, со своим любимым, добрым и мудрым доном Хуаном! — слышу я повелительные нотки в этом голосе. — А то ты всё никак не расстанешься с ним, уже три главы на тему толтековской магии…

— Я узнал вас, господин Писатель! Но дон Хуан действительно мне дал очень много — больше всех остальных. Он подарил мне неописуемые сокровища магических сновидений! Дон Хуан — моя длительная любовь и страсть. Признаюсь — роковая страсть!

И как всякая сильная страсть она неизбежно вела меня к фанатизму, одержимости и дисгармониям. Поэтому, всё-таки, -

Прощай, дон Хуан!..