Алмаз сознания - Смирнов Терентий Леонидович "Странник" - Страница 92

А однажды молитва мне помогла подружиться с яблонькой и помочь ей; я об этом в заключении расскажу.

За последние тридцать лет, что прошли после смерти моего деда, в деревенский дом приезжали иногда мои родственники. В основном, чтобы как-то его «поддержать»: залатать крышу, поправить сарай и пр. Землю в огороде совсем забросили, земля, как сказали мне, «отдыхала». Не было даже тына (забора). Вот только мой дядька, чтобы не было слишком пустынно, посадил на участке пару кустов белой смородины и яблоньку-дикарку. Дерево он откопал где-то в лесу и пересадил ближе к дому. Яблонька прижилась, но в лесу ей было явно лучше, привычней…

Очень скоро (и не в первый и второй свой приезд), но по мере прогресса в молитвенной практике я буквально почувствовал то, чего ранее не замечал: яблонька — это живое существо, и ей очень и очень плохо. Была она низкорослая (совсем чуть-чуть повыше среднего роста человека), корявая, некрасивая, с многочисленными расщелинами, наростами, больными впадинами, и с худым, высохшим, горбатым стволом. Цвела по весне она очень немногими цветками, насекомых (для опыления) почти не привлекала и давала всего один-два маленьких, горьких и невкусных плода. Я же, увлечённый своими открытиями на огороде, свою дикарку просто не замечал. Да и ожидать мне от своей яблоньки, как мне думалось, было нечего. Так и чахла-засыхала моя дикарка, а выживала она только за счёт своей живучей дикарской природы. Погибала…

Молитва продолжала утончать и очищать моё сознание. Она помогла мне обновить, прочистить и заново обрести природные корни. И будто сквозь пелену дрёмы я стал периодически слышать тихий и жалобный стон (на интуитивном уровне восприятия). А однажды во сне я увидел уродливую, некрасивую девочку-подростка, которая молила меня о помощи. И только потом я «заметил» свою дикарку, тянувшуюся низким стволом к дому, который я продолжал всеми силами оживлять. Не просто заметил, а ощутил боль чужого сознания, почувствовал её состояние. Что же я за хозяин? Бедная моя яблонька! Обжигает тебя палящее солнце, сушит засуха, не дают тебе пить, вгрызаются в твою живую плоть злые жуки-короеды — совсем умираешь ты без внимания и заботы!..

Стал я за дикаркой ухаживать: регулярно её окапывал, поливал водой, бережно замазывал садовым варом все её трещины и сухие раны. Разговаривал с ней с любовью… И вот спустя малое время в ответ на мою любовь ожила моя яблонька-дикарка. Так сильно ей захотелось выразить свою благодарность мне, что однажды весной она сказочно расцвела и нежным своим ароматом залила всё вокруг, — ну, чистая королева всех яблонь! А потом эта цветущая и красивая девушка-дикарка подарила мне столько крупнейших, вкуснейших и сочных яблок, что восторгам и изумлению моему не было предела! Подобное можно было ожидать только от крупной садовой и ухоженной яблони, но только ни от больной низкорослой дикарки! Даже местные деревенские садоводы удивлялись! Мне же было жалко свою малышку, она ведь, возможно, страдала под тяжестью даруемых мне плодов. А мне надолго хватило её яблок, даже с собой в город увёз целый чемодан. Ел и думал, вот какая сила у любви!

И теперь всегда вспоминаю про свою милую любовницу, когда собираюсь в очередной сезон в деревню. Как там перезимовала моя дорогая яблонька?! Скоро по весне приедет твой хозяин. Хозяин земли…

Да и зима в деревне также неописуема — белоснежная чистота, духовное безмолвие. Вокруг не снег, а нежная пастила, присыпанная сахарной пудрой! Весело щекочет морозец, накладывает узоры на лубочные окна. Сугробы по пояс. Прорубь со щукой зубастой. В снегу пляшут искорки. А на домах и сараях здоровенные белые шапки древне-русские нахлобучены. Хрумкает упругий снежок под ногами — «хрумп-хрумп-хрумп»… Да хрустит как-то вкусно-сладко, так и хочется себе положить на зубы этот освежающий сладко-ментоловый хруст! Деревенские от мороза сберегаются валенками, тулупами овчинными, неповоротливыми. Холод толкает к радостному движению. Ух, мороз-красный нос! И повсюду вообще разлита радость, — хрустящая, белая, хрустальная, звонкая!..

А после уличного мороза длинными чёрными вечерами — Печка! И как упоительно наслаждаться волшебством живого тепла и чаем от шипящего самовара с головкой сахарной в прикуску. Неторопливо подбросишь полено в печное отверстие, подгребёшь хрустальные оранжевые угольки — звенят стекляшками! — и обдаст лицо жаром. И дремотно, и уютно, и сладко. Вот так и жил бы всю жизнь в глухомани! В молитвенной, долговременной медитации…

И ещё не могу не писать я о космосе, который неожиданно обрушивается сверху с наступлением зимней или летней ночи. Пусть будет — летней. Темнотища кругом такая, что чуть отойдёшь в сторону от расплывчатого, синего света одинокого фонаря, как тут же весь растворяешься в жутком мраке. Руки, туловища своего не видишь! Сознание есть, тела — нет! (Потом глаза к темноте привыкают). И вот в такой именно космической темноте задерёшь голову к верху — всё в звёздной пыли, планетах, гирляндах-созвездиях и туманностях! И так остро ощутишь в этой необъятности среди мириад звёзд своё космическое одиночество, одиночество среди этих драгоценных роскошных бриллиантовых серёжек и ожерелий. Ни дать, ни взять — небесные сокровища! И одновременно почувствуешь полное единение с грандиозным космическим сознанием, и неодолимо захочется улететь ввысь к сверкающим звёздным и млечным путям. Переполняешься восторгом и желанием тайны! И благодарностью через молитву. Чувствуешь себя космическим Странником, точкой, затерянной на Земле, на одной из её мелких выпуклостях, среди деревенских дорог, которых на Руси не сосчитать.

Идёшь глухой летней ночью вдоль деревенских домов. И слышишь в глубокой тиши, как очень громко, гулко, в разнобой, на землю падают (на огородах) яблоки. Воспринимаешь эти звуки, не иначе, как мистические, как прерывистый пульс самой живой Земли. Идёшь, а на дороге последовательно разлеглись местные собаки, и каждая охраняет собственный участок. Деревенские собаки меня узнают и не лают. Растянулись с достоинством и в умном молчании. И на них действует открытый космос. И они пребывают во вселенском величественном покое и кажутся космическими пришельцами, вечными прекрасными изваяниями и мудрыми сфинксами. Это над этими дворовыми, деревенскими дворнягами и для них включительно кружится всё это необъятное изобилие и шикарное космическое великолепие. Это и для них из-под сферического купола, оставляя световую дорожку, падают очень крупные, величиной с копну сена, звёзды. Падают куда-то за стену леса, на русские поля. Совсем как большие светоносные Алмазы. Пойду и найду хотя бы один такой! Космос в такие мгновения — для них и для меня. Все остальные же спят. Но продолжает не спать и безостановочно пульсировать вселенная.

Вселенная ритмически вдыхает и выдыхает. Начинаешь вбирать и отдавать назад утончённую космическую вибрацию сам. Она образует внутреннее движение в теле. Постепенно, как при радостном, экстатическом головокружении, исчезает дорога, растворяются собаки, огороды, деревья, дома. Неожиданно вздымается, искривляется вся тёмная плоскость земли. Всё вдруг начинает искрометать, мерцать и кружиться многоцветными вихрями-воронками…

А потом внезапно полностью теряешь вес, а сознание закручивает, завинчивает, вытягивает и — резко выбрасывает, выстреливает вверх! Подхваченный звёздными нитями-лучами, как магнитом, счастливой пушинкой, раскачиваясь, поднимаешься в чарующую невесомость. Улетаешь в духе, в астральном теле… В необъятные небеса! Под самый купол!

Ну, а обратно, как водится, — через печную трубу.