Приключения Электроника (С иллюстрациями) - Велтистов Евгений Серафимович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/116
• Следующая

Таратар поправил очки и тихо, почти шепотом прочитал:

И словно бесшумный ветерок ворвался в класс. Овеял прохладой лица, затуманил глаза. И умчался.

— Да, — сказал после паузы Таратар, — всего несколько десятков или сотен букв, несколько строк, а в них целый мир чувств, переживаний, грусти. Поэт обращается к вам, далеким потомкам, и вы его понимаете.

Тут Электроник совсем не к месту вставил:

— А Давид Гильберт, известный математик, так сказал об одном из своих учеников: «Он стал поэтом: для занятий математикой у него слишком мало воображения».

Какой грянул тут гром! Все словно забыли и о стихах, и о ветерке, пробежавшем только что по классу, и хохотали не стесняясь. Даже у Таратара очки запрыгали на носу.

— Что ж, — сказал учитель, установив тишину, — ты тоже прав: есть мнение, что у математиков самое сильное воображение…

И Таратар начал говорить о том, что многие ученые прошлого удивились бы, узнав, что математика, которая в их время считалась скучнейшим, оторванным от жизни занятием, применяется во всех областях науки и техники.

— Несколько столетий назад можно было пересчитать по пальцам всех математиков мира, — заявил Таратар. — Теперь достаточно посмотреть на вас, чтобы сказать: да, математика стала обычной профессией.

И после этих простых слов все немножко загордились и задрали носы, потому что учитель стал говорить о том, как необычна работа математика. Он должен представить себе то, что никогда не видел.

Например, элементарные частицы. Казалось бы, все просто: вот перед глазами модель атома с круглым ядром и лихими орбитами электронов. А кто видел эти электроны своими глазами? Никто!

А ученый может описать их формулами и уравнениями, провести точный и тонкий анализ и составить математический образ. Так рождаются у математика новые идеи, которые требуют самого острого воображения.

Таратар не сказал еще своей любимой фразы, и все, хоть и слушали внимательно, ждали ее. Наконец пришел ее черед, и быстрые улыбки промелькнули на лицах.

— Для чего я вам это говорил? — продолжал учитель. Этот вопрос всегда подкреплялся красноречивым жестом: поднятым указательным пальцем. — А вот для чего. В окружающей нас жизни есть тайны: неизвестный еще нам мир природы. Эти тайны надо уметь разгадывать. Природа всегда ведет себя честно, с ней не надо играть в сыщиков и воров, потому что она нас не обманывает. Но и не выдает своих секретов добровольно. Значит, надо быть любопытным и внимательным, настойчивым и вооруженным. А знаний для новых открытий немало. И у нас есть могучая техника: электронные микроскопы, ускорители частиц, радиотелескопы и электронно-вычислительные машины… Ну, вот и звонок, — закончил Таратар. — На следующем уроке будет уже два учителя — «Репетитор» и ваш покорный слуга…

Сколько уже лет он говорит эти слова: «Ваш покорный слуга»! И обычно их не замечает. А сегодня Таратар почему-то вспомнил, что это — старомодное выражение. Бегут годы, старшие классы уходят, приходят новые, а он по-прежнему покорнейший слуга. Вот уже тридцать пять лет. Вызывает к доске, ставит отметки, проверяет контрольные, выпускает стенгазету, ходит в походы — да мало ли дел у учителя. И только привыкнешь к этим глазастым, полюбишь их, как уже расставание… И хотя потом бывают бесконечные встречи, воспоминания, разговоры, каждую весну он чувствует необъяснимую грусть. Опять надо провожать класс… И этих он тоже проводит, и к телефонным звонкам, которые звучат в квартире с утра до ночи, прибавятся новые: «Таратар Таратарыч… Ой, извините… Семен Николаевич! Школьная привычка… Это Сыроежкин. Учился у вас такой… курносый… Как, неужели помните?…»

«Да, — спохватился учитель, — что-то Сыроежкин никак не проявил себя, молчал весь урок. Ага, понятно! Ждет вопрос похитрее. Ну что ж, мы ему придумаем этот вопрос…»

А в коридоре между тем шли горячие споры. Пожалуй, больше всех разглагольствовал Электроник: он так и сыпал цифрами, примерами, фактами…

Если бы он только знал, какие сомнения терзали в этот момент его друга, одиноко торчавшего в парке, и как важно было для Сергея сидеть самому за партой и размышлять вместе со всеми…

«Репетитор» хоть и был похож на обыкновенную парту, загадочно поблескивал белой металлической поверхностью и матовыми экранами. Казалось, нажми на одну из кнопок, и он выкинет какой-нибудь неожиданный номер. В лучшем случае громовым голосом задаст неожиданный вопрос и, отсчитав время, влепит двойку. А то и рассердится, раскричится, позовет директора…

— Виктор Смирнов, прошу сесть за пульт! — пригласил Таратар.

Непривычная тишина воцарилась в классе. Скрипнула крышка парты. Смирнов медленно поднялся, подошел к таинственному столу, осторожно присел на краешек стула. Наверно, он чувствовал себя одиноким космонавтом, который сейчас нажмет кнопку и вылетит вместе со стулом из класса.

— Включи «пуск»! — сказал учитель.

Вот она, эта кнопка!

Четыре красные буквы на маленькой дощечке: ПУСК. Ну, будь что будет!

Он не взлетел и не был оглушен громовым голосом. Просто мягко засветился, заголубел экран, и через некоторое время на нем проступили буквы и цифры. Ребята задвигались: что будет дальше?

— Смирнов получил задание, — разъяснил Таратар. — Это обычные уравнения первой степени с двумя неизвестными. Гусев, запиши их, пожалуйста, на доске.

Макар Гусев с удовольствием подбежал к «Репетитору» и, поглядывая на экран, написал крупно мелом:

2х — 7у = 2

6х — 11у = 26

Учитель продолжал:

— Смирнов, ты познакомился с условием?

Смирнов кивнул.

— Тогда нажми на левую кнопку. Сейчас автомат задаст тебе вопрос.

Смирнов так поспешно стукнул по кнопке, словно всю жизнь ждал этого вопроса. Под условием зажглась новая строка: «Решать через Х и У?»

— Давай через икс! — предложил Макар Гусев, чувствуя себя соучастником важного опыта.

— Через икс, — неуверенно повторил испытуемый.

— Хорошо, через икс, — согласился учитель. — Нажми кнопку под иксом. На экране появятся варианты первого действия. Ты должен все их продумать, найти самый верный и выразить свое мнение, нажав на стоящую рядом кнопку. После этого «Репетитор» даст тебе несколько вторых действий, и ты проделываешь ту же работу, пока не получишь ответ и оценку.

— Ерунда! — прокомментировал Макар Гусев. — Давай нажимай, а я буду писать.

Таратар, конечно, заметил одобрительные улыбки на лицах. Блеснули стекла очков, дрогнули, зашевелились усы.

— Почему Гусев так сказал? — задал он свой любимый вопрос, подняв указательный палец. — Потому, что он думает, что очень просто нажимать на кнопки. Но сейчас мы посмотрим, как он сам будет размышлять над действиями, которые предложит ему автомат. Одни из них правильные, другие неправильные. «Репетитора» обмануть невозможно. Он точно оценит решение и поставит отметку. К тому же он засекает время и — успели вы ответить или не успели — задает следующий вопрос.

Макар Гусев чесал затылок. Он уже видел, как ерзает его сосед: морщит лоб, теребит кудри, что-то шепчет… Действительно, какой вариант лучше: длинный или короткий? Наверно, короткий. Но коротких два, и в каком-то из них притаилась ошибка. А может быть, и там и здесь? Проверяй-ка все плюсы и минусы, умножай и дели. Только быстрее: время идет.

Вот Смирнов вытирает лоб, угрюмо нажимает на последнюю кнопку и неожиданно расцветает: в маленьком окошке с табличкой «оценка» вспыхивает слово «четыре».

— Четыре! — докладывает Макар классу.

• Предыдущая
• 27/116
• Следующая