Рискованный флирт - Чейз Лоретта - Страница 18
- Предыдущая
- 18/64
- Следующая
С другой стороны, по отношению к мисс Трент Дейн вел себя необычно, и это давало шанс. А где есть шанс на совершенно невозможное событие, там всегда будут люди, желающие при этом присутствовать.
У леди Уоллингдон такими оказались все, кого она пригласила. Она не получила ни единой записки с отказом. Даже от лорда Дейна.
Но он не прислал и записки с подтверждением, так что ей не придется притворяться, что она не знает, придет он или нет, а потом беспокоиться, что ее уличат во лжи. Она могла с чистой совестью держать приглашенных в тревожном ожидании. А пока вдобавок к собственным лакеям она наняла дюжину дородных французов.
Тем временем Джессика переживала свое поражение. После трех стычек с Дейном простое животное влечение перешло в безоглядную влюбленность. Симптомы стали не просто опасными, а устрашающими.
На приеме у мадам Врайсис мистер Боумонт сделал несколько скользких замечаний о Дейне, и Джессика, нервы которой еще вибрировали после пылких объятий, ответила ему слишком резко. Понимающая улыбка Боумонта говорила о том, что он догадался о ее проблеме и не преминет доложить Дейну.
Но через неделю Боумонт внезапно уехал из Парижа, а Дейн на милю не приближался к ней после того сокрушительного поцелуя в грозу.
А значит, даже если ему сказали, что он вскружил голову Джессике Трент, ему это безразлично. Вот и хорошо, уверяла себя Джессика.
Потому что маркиза Дейна женщина заботит только до тех пор, пока он не затащит ее в кровать или на стол в таверне; потом он расстегнет штаны, сделает свое дело и снова застегнется.
Влюблена она или нет, но лучше не искушать судьбу новым столкновением, когда он может сам увидеть, как она обмирает, и ему придет в голову позаботиться о ней известным способом.
Она почти убедила себя, что самое умное – это немедленно уехать из Парижа, и тут поступило приглашение от леди Уоллингдон.
В течение суток Джессика, как и весь Париж, думала о том, что Дейн тоже приглашен.
Нетрудно было догадаться: главным развлечением будут она и Дейн. Джессика также понимала, что много денег будет ходить по рукам на предмет ее подвигов с его светлостью – или отсутствия таковых.
Она решила, что не пойдет.
Женевьева решила иначе.
– Если он придет, а тебя не будет, он почувствует себя униженным. Даже если он только пожелает пойти, но узнает, что ты не пойдешь, он почувствует то же самое. Я знаю, это нерационально и несправедливо, но мужчины таковы, особенно когда воображают, что задета их гордость. Лучше пойти, иначе он обрушит на тебя свою ярость, чтобы успокоить раненые чувства.
Джессика сильно сомневалась, что у Дейна есть чувства, чтобы их можно было ранить, но она также понимала, что Женевьева на семьдесят лет опытнее ее в том, что касается мужчин. Причем большого количества мужчин. Приглашение было принято.
Лорд Дейн не мог решить, что делать с приглашением леди Уоллингдон.
Рассудок рекомендовал сжечь его.
Другая часть мозга советовала затолкать его в глотку ее светлости.
В конце концов, он сунул его в сундук, где уже лежала растоптанная шляпка и зонтик в оборочках. Он сказал себе, что через полгода будет смотреть на эти вещи и смеяться. А потом он их сожжет, как некогда сжег перчатки, которые были на Сюзанне, когда он впервые коснулся ее руки, и перышко, упавшее с ее шляпы, и записку с приглашением на тот роковой обед у дяди.
В настоящее время ему нужно было решить, как свести счеты с мисс Трент, а также с благочестивыми ханжами, которые желают посмотреть, как она совершит чудо – поставит лорда Вельзевула на колени.
Он знал, что для того леди Уоллингдон и пригласила его. Для респектабельного Парижа нет ничего лучше, чем лицезреть его падение. А то, что убийцей будет худенькая английская старая дева, делает такую перспективу еще заманчивее. Он не сомневался, что каждый самодовольный болван в Париже мечтает о его поражении, и чем оно будет унизительнее, тем лучше.
Они хотели увидеть нравоучительную пьесу «Торжество добродетели» или что-то подобное.
Он мог не пойти, оставить их ждать, пусть всей толпой сдерживают дыхание, пока не задохнутся, глядя на пустую сцену он наслаждался картиной: несколько сотен душ умирают в тревожном ожидании, а Вельзевул развлекается, смеется, пьет шампанское, держа на коленях размалеванных шлюх.
С другой стороны, с каким восторгом он смеялся бы им в лицо, выйдя на сцену и угостив их таким представлением, какого они не забудут. Подобная картина тоже имела свою привлекательность: около часа сатанинского разгула в одном из самых роскошных бальных залов Сен-Жермена, потом, в высшей точке, он хватает мисс Трент, топает копытом и исчезает вместе с ней в клубах дыма.
Он еще не досмотрел эту сцену, как отбросил ее, поскольку она противоречила его целям. Он должен игнорировать мисс Трент, чтобы и она, и окружающие поняли, что она не имеет над ним никакой власти. Лучше собрать в охапку несколько случайных женщин и утащить их на кладбище, пусть сходят с ума от ужаса.
Слишком хлопотно, Париж не заслуживает такого развлечения. Лучше пусть умирает от разочарования.
Дейн метался, то и дело возвращаясь мыслями к балу.
Джессика приехала на бал в отвратительном настроении, и последующие события его не улучшили. Она несколько часов потратила на прическу, платье и аксессуары. После приезда на бал она два часа терпела слабые намеки от женщин и далеко не слабые – от мужчин.
К половине двенадцатого Берти проиграл несколько сотен фунтов, напился до бесчувствия и был отправлен домой. Тем временем Женевьева во второй раз танцевала с герцогом д’Абонвилем. Блаженство на лице бабушки говорило о том, что она не собирается приходить кому-нибудь на помощь. Французский аристократ произвел на нее впечатление. Когда мужчина производил на Женевьеву впечатление, она ни на что другое не обращала внимания.
Обычно Джессика смотрела на романтические фривольности бабушки отстранение, слегка забавляясь. Сейчас она прекрасно понимала, что чувствует Женевьева, и ей было не смешно.
Не смешно быть напряженной, беспокойной, одинокой и нестерпимо усталой, потому что время почти полночь, а один презренный негодяй не соизволил приехать. Не смешно думать: вот и хорошо, что он не приехал, – в то же время хотеть, чтобы приехал, и ненавидеть себя за это.
Она даже оставила два танца незанятыми в отчаянной надежде, что его сатанинскому величеству придет в голову прихоть вытащить ее на танцпол. И теперь при виде бабушки с ее красивым французом у Джессики ныло сердце. У нее с Дейном так никогда не будет.
Он никогда не будет на нее смотреть с тающей улыбкой, как д’Абонвиль, а если Джессика посмотрит на него с таким же обожанием, как Женевьева, Дейн рассмеется ей в лицо.
Джессика подавила бесполезное отчаяние и призвала своих самых настойчивых кавалеров. Один зарезервированный танец она отдала Малкольму Гудриджу, другой – лорду Шеллоуби.
– Я вижу, вы не оставили танец для Дейна. Вы так уверены, что он не придет? – спросил Шеллоуби, записывая свое имя на последней пластинке ее веера.
– Вы думаете иначе? – спросила Джессика. – Или вы почувствовали запах серы и клубы дыма, сопровождающие его приближение?
– Я поставил сто фунтов на его прибытие. – Шеллоуби вынул часы. – Ровно в… а, сейчас мы его увидим.
Джессика увидела, что минутная стрелка часов встретилась с короткой часовой, и в тот же миг послышался отдаленный бой стенных часов.
На десятом ударе все головы стали поворачиваться в сторону входной двери зала, гул голосов начал стихать. С двенадцатым ударом наступила мертвая тишина.
Джессика с бьющимся сердцем тоже повернулась к входу.
Это был арочный, необъятный, богато украшенный проем.
Он не казался достаточно большим для темной фигуры, застывшей под ним.
Наступила долгая драматическая пауза. И в полном соответствии с репутацией Князя Тьмы Дейн был одет во все черное, только сверкали белизной манжеты и верх груди, но это лишь усиливало эффект. Даже жилет на нем был черный.
- Предыдущая
- 18/64
- Следующая
