Рискованный флирт - Чейз Лоретта - Страница 22

• Предыдущая
• 22/64
• Следующая

Еще не затих смех Дейна и он не скрылся в темноте, а Джессика уже вытаскивала себя из ямы унижения и отчаяния, куда он ее столкнул. Ей ничего не оставалось, кроме как вскинуть голову и встретить следующий момент и все, что будет дальше. Она посмотрела на зрителей, вызывая их на словесные оскорбления. Они повернулись к ней спиной и молча ретировались.

Только один выступил вперед. Глядя, как Джессика сползает с саркофага, сжимая края лифа, Ваутри стянул с себя сюртук и кинулся к ней.

– Я пытался, – убитым голосом сказал он, отводя глаза, пока она закутывалась в его сюртук. – Я им сказал, что Дейн ушел один, а вы пошли проведать бабушку, но один из слуг видел, как вы входили в солнечную гостиную… Извините.

– Я бы хотела уехать незаметно, – сказала она, выдерживая безразличную интонацию. – Не могли бы вы найти леди Пембури?

– Я не могу оставить вас одну.

– Я не потеряю сознание, не впаду в истерику. Все будет нормально.

Ваутри с беспокойством взглянул на нее и поспешил к дому.

Как только он ушел, Джессика сбросила с плеч сюртук и надела перчатки, насколько это было возможно сделать без горничной. Ей не удалось дотянуться до всех застежек, большая часть была на спине, но она нашла достаточно для того, чтобы можно было не держать лиф руками. Борясь с завязками и крючками, она с жестокой объективностью оценила ситуацию.

Она поняла – не имеет значения, что Дейн ее не изнасиловал. Важно то, что ее застали с Дейном, – этого достаточно, чтобы в глазах всего мира она стала порченым товаром.

Менее чем через сутки эта история достигнет каждого уголка Парижа. Через неделю она попадет в Лондон. Она хорошо видела, какое будущее ее ожидает.

Ни один уважающий себя джентльмен не запятнает имя семьи женитьбой на отбросах Дейна. У нее не будет шансов привлечь в свой магазин богатых респектабельных людей, от которых зависит успех и ее собственная респектабельность. При встрече леди будут придерживать юбки, чтобы не запачкаться о нее, или переходить на другую сторону улицы. Джентльмены перестанут быть джентльменами и начнут обращаться с ней пренебрежительно, как с последней уличной девкой.

Короче, Дейн погубил ее жизнь. Намеренно.

Все, что от него требовалось, – это скользнуть по ним своим смертельным взглядом и сказать, что они ничего не видели, и они решили бы, что для здоровья полезнее с ним согласиться. Все его боятся, даже так называемые друзья. Он может заставить их говорить, делать и верить во все, что он захочет.

Но он жаждал мести – за то, что ему сделала Джессика, как он решил своим искривленным рассудком. Только для этого он затащил ее в сад. Он не преминул заранее кого-то предупредить, чтобы разоблачение состоялось в самый унизительный момент, когда расстегнутый лиф сполз на талию, его язык был у нее во рту, его гнусная рука – у нее под юбкой.

От этого воспоминания у нее разгорелось лицо, но Джессика отказалась стыдить себя за то, что сделала. Ее поведение не отвечало правилам приличия в обществе, было ошибочным, согласно ее личным правилам, но это не было злом. Она молодая, здоровая женщина и поддалась тем же чувствам, которым поддается бесчисленное количество женщин – при условии, что они замужем, овдовели или проявляют осторожность.

И хотя она не была замужем и не овдовела и по обычным меркам можно было считать, что она преступила границы осторожности, она не могла по справедливости обвинять его, что он взял то, что ему добровольно предлагалось.

Но она обвиняла его и будет обвинять за то, что он ее не защитил. Ему было нечего терять, и он знал, что она теряет все. Он мог ей помочь. Ему это ничего не стоило бы. Вместо этого Дейн оскорбил ее и бросил.

Вот это было зло. Основной непростительный поступок.

И он за это заплатит, решила Джессика.

В половине пятого утра Дейн устроил прием в «Антуане», ресторане в Пале-Рояле. К этому времени кружок его приятелей расширился, в него вошла группа гостей леди Уоллингдон – Шеллоуби, Гудридж, Ваутри и Эсмонд. Все старательно избегали темы Джессики Трент, зато в подробностях обсуждали карточное сражение между пьяным прусским офицером и французским республиканцем и последовавшие за этим действия.

Даже проститутки сочли себя обязанными высказать мнение: та, что сидела на правом колене Дейна, была за республиканца, та, что на левом, – за немца. Уровень спора был безграмотным с политической и грамматической точки зрения, в сравнении с ними Берти Трент казался одаренным человеком.

Дейн желал бы не думать о Трент. Но как только на глаза попадался ее брат, в голове возникали картины: Джессика, глядящая ему в глаза из-под огромной шляпы… выжидательное лицо, когда он расстегивает ее перчатку… она бьет его шляпой и маленьким кулачком… целует, когда над головой гремит гром и сверкают молнии… кружится в вальсе, юбки шуршат по ногам, лицо сияет восторгом… А потом в его руках… вихрь образов, чувств, один мучительный момент… когда она целует его в большой отвратительный нос, разрывая ему сердце на куски и соединяя вновь, заставляя верить, что для нее он не монстр. Она заставила его поверить, что он прекрасен.

Ложь, сказал он себе.

Все это ложь, трюки, чтобы заманить его в ловушку. Он погубил ее брата, у нее ничего не осталось. Значит, ей, как и Сюзанне, у которой брат проиграл семейное состояние, ничего не оставалось, кроме как подстроить старейшую в истории ловушку, чтобы изловить, богатого, титулованного мужа.

Но Дейн поймал себя на том, что оглядывает кружок мужчин вокруг себя и видит: все они лучше, чем он, хорошо себя ведут и имеют лучшие перспективы.

Взгляд остановился на Эсмонде, сидевшем рядом. Самый красивый мужчина на трех континентах и намного богаче маркиза Дейна, хотя никто не знает точно насколько. Почему она не выбрала Эсмонда? Если ей был нужен богатый супруг, почему сообразительная фемина вроде Джессики Трент выбирает Вельзевула, а не ангела? Ад, а не рай?

Голубые глаза Эсмонда встретились с его глазами.

– Любовь слепа, – пробормотал он по-итальянски с прекрасным флорентийским произношением.

Дейн вспомнил, что сказал ему Эсмонд насчет «дурных ощущений», которые он почувствовал в кабачке «Двадцать восемь», и о событиях, последовавших за этим. Сейчас, глядя на него, Дейн сам получил неуютное ощущение, что этот ангелоподобный граф читает его мысли, как в свое время прочел невидимые другим подсказки об этой обители греха.

Дейн открыл было рот, чтобы дать сокрушительный отпор, но Эсмонд вдруг замер, слегка повернул голову, глядя на что-то, и улыбка сошла с его лица..

Дейн посмотрел туда же, в сторону двери, но сначала ничего не увидел, потому что в это время Шеллоуби наклонился, чтобы калить вина.

Потом Шеллоуби выпрямился.

Тогда он ее увидел.

На ней было темно-красное платье, застегнутое доверху, черная шаль накрывала ей голову и плечи, как мантилья. Лицо бледное и твердое. Она подошла к большому столу, высоко держа голову и сверкая серебряными очами, и остановилась в нескольких футах от него.

Его сердце скакало в неистовом галопе, так что он не мог дышать, не то что заговорить.

Она обвела взглядом его компанию.

– Пошли вон, – тихо и твердо сказала она.

Шлюхи соскользнули с его коленей, попутно разбив бокалы. Приятели повскакивали с мест и заторопились, опрокинув кресла.

Только Эсмонд не потерял голову.

– Мадемуазель… – начал он успокаивающим тоном. Она откинула шаль и подняла правую руку. В руке был пистолет, он был нацелен прямо в сердце Дейну.

– Уходите, – сказала она Эсмонду.

Дейн услышав щелчок – она взвела курок – и скрип отодвинутого стула. Эсмонд встал.

– Мадемуазель… – попытался он еще раз.

– Молись, Дейн, – сказала она.

Он перевел глаза с дула пистолета на ее пылающие яростью глаза.

– Джесс, – прошептал он. Она выстрелила.

• Предыдущая
• 22/64
• Следующая