Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность - Мазер Вернер - Страница 99

• Предыдущая
• 99/114
• Следующая

Гитлер, на ногах у которого появились отеки, что дало основания Морелю назначить ему корамин и кардиазол для поддержания центра кровообращения в мозгу и дыхательных центров, а также возбуждающие средства кофеин и первитин, хотя у пациента был обнаружен быстро прогрессирующий коронарный склероз, хотел слишком многого одновременно. И все же и в этот раз он, по-видимому, оказался прав. После того как группа армий «Центр» 2 октября 1941 г. быстрыми темпами начала наступление на Москву[379] и вышла на линию Орел-Брянск — Вязьма,[380] Гитлер 7 и 10 октября 1941 г. приказал начать немедленное преследование врага всеми имеющимися силами, хотя знатоки России предупреждали его о грозящей распутице, которая поставила неразрешимые задачи перед шведским королем Карлом XII и Наполеоном I. В приказе № 37 от 10 октября 1941 г. говорилось: «После того как основная масса советских войск разбита или уничтожена на центральном театре военных действий, нет больше веских причин, заставляющих осуществлять наступление и связывать русские силы в Финляндии. Имеющихся в наличии войск и времени не хватит для того, чтобы до наступления зимы взять Мурманск или полуостров Рыбачий и перерезать Мурманскую железную дорогу в Центральной Финляндии. Таким образом, важнейшей задачей остается сохранение достигнутого, обеспечение безопасности никелевых рудников в Петсамо и подготовка всего необходимого для того, чтобы в следующем году, начиная уже с зимы, окончательно захватить Мурманск, полуостров Рыбачий и Мурманскую железную дорогу». Гитлер полагал, что еще до наступления зимы, реальных условий которой не представлял себе ни он сам, ни кто-либо другой, сможет достичь Москвы, и ему удалось убедить в правильности своего мнения советников из верховного командования.[381] Веря в то, что ему удастся одолеть и Россию в ходе молниеносной войны, он приказывает продолжать наступление, не позаботившись о каких-либо существенных подкреплениях для сухопутных войск и авиации и игнорируя тот факт, что боевой запал вермахта уже в значительной степени утрачен. Он по-прежнему не представляет себе реально «пустынных» просторов российской территории, которые ему необходимо завоевать. Как и прежде, он рассчитывает на хорошие укрепленные дороги, свежие войска, полные энтузиазма, безукоризненно работающие оружие, моторы и машины и необходимое оснащение. Он не включает в свои стратегические и оперативные планы ни пыль и грязь российских проселков, которые портят, а порой и совершенно выводят из строя оружие, ни плохое обмундирование своих войск, ни болезни, ни высокий боевой дух Красной Армии. Уже в ходе планирования похода он недооценил транспортную проблему, которая ввиду колоссальных расстояний и крайне плохого состояния дорог играла роль первостепенного оперативного фактора. Ширина колеи русских железных дорог, где паровозы топились дровами, не совпадала с колеей немецких дорог, и рельсовый путь необходимо было заменять. Оснащение российских железных дорог было примитивным и совершенно недостаточным, особенно если принять во внимание, что Гитлеру ввиду численного превосходства советских войск необходимо было как можно быстрее перебрасывать воинские части, вооружение и другие военные материалы. Авиация, базировавшаяся на берегах Атлантики, в Южной Италии и Северной Африке, понесла тяжелые потери в воздушной войне над Англией и Критом и не смогла сыграть должной роли в России.

Гитлер значительно переоценивал возможности использования в русской кампании современной боевой техники, развитие которой он порой сам тормозил в отдельных областях. Это доказывает его точка зрения, высказанная в марте 1941 г., что с помощью техники, особенно танков и самолетов, он сможет, несмотря на частичную демобилизацию сухопутных войск, добиться в России того, что не удалось ни Карлу XII, ни Наполеону I. Эта роковая ошибка демонстрирует, что, несмотря на необычайно широкие познания в технической и военной области, он все же не был подлинным полководцем. И после 1941 г. он совершенно недостаточно учитывал реальные условия, хотя был знаком с ними лучше, чем большинство его советников. То обстоятельство, что он трезво оценивал обстановку лишь в тех случаях, когда она отвечала его представлениям, нельзя было считать нормальным. Все это неизбежно должно было в концеконцов привести к роковым последствиям. Уже осенью 1940 г. и особенно весной 1941 г., когда он начал принимать корамин и кардиазол, а также первитин и кофеин, было заметно, что отдельные его решения и высказывания выходят из-под контроля разума. Высказанные под влиянием лекарств и стимулирующих средств (кофеина и первитина) фантастические и гипертрофированные утверждения, которые затем в трезвом состоянии пугали даже его самого, сопровождались изданием приказов, которые вызывали буквально ужас. Так, например, в конце марта 1941 г., после стодневных размышлений и проволочек, появился приказ «о комиссарах», а в начале апреля 1941 г. — «об окончательном решении еврейского вопроса». Поскольку подобные приказы сопровождались порой логически неопровержимыми и дальновидными комментариями, почти все окружение и, в частности, военные даже не догадывались, что фюрер не всегда отдает отчет в своих действиях. Генерал-фельдмаршал Эрих Мильх, внимательно следивший за Гитлером, заявил в 1946 г.: «Ненормальность в его поведении была не настолько заметна, чтобы утверждать: этот человек… душевнобольной… Ненормальность… часто остается скрытой от масс и даже от близких людей. Я полагаю, что на этот вопрос врач ответит лучше, чем я». 30 марта 1941 г., например, Гитлер отметил в полном соответствии с мнением Генштаба, что величина российской территории сама по себе составляет особую проблему и требует концентрации собственных мероприятий, что Красная Армия располагает самым большим количеством танков в мире и очень сильной в количественном отношении авиацией, а союзники немцев не дают никакого повода для иллюзий. И в то же самое время он заявил, что обращение с пленными советскими высшими офицерами и политкомиссарами «не является предметом рассмотрения военными судами», а «с комиссарами и сотрудниками ГПУ» следует обращаться как с преступниками.[382] После того как Гитлер, который с 19 декабря 1941 г. занимал еще и пост верховного главнокомандующего, что дало повод некоторым военным позднее характеризовать его как узурпатора, остановил зимой 1941 — 42 гг. все фронты на восточном направлении, хотя войска крайне плохо были снабжены зимней одеждой, он задался вопросом, какое продолжение должна иметьвойна в 1942 г. Он сам был виноват в том, что эта война уже не укладывалась в задуманные им рамки. Он развязал на востоке идеологическую войну, которая развязала руки у русских и в декабре 1941 г. втянула в боевые действия США. Таким образом, война стала мировой, хотя это было предусмотрено лишь на последней стадии его «поэтапной программы». К этому времени он уже знал или, по крайней мере, догадывался о двух вещах. Он больше не верил в победу[383] и был убежден, что развязывание мировой войны после нападения японцев на Перл-Харбор является «всемирно-исторической ошибкой».[384] Все, что последовало за этим, было только попыткой затянуть войну и продлить свою жизнь. Однако в первую очередь его интересует вопрос, как должен действовать вермахт весной 1942 г. Если и в дальнейшем придерживаться оборонительной тактики, то вследствие его стратегии, направленной на достижение пропагандистских эффектов, у мирового общественного мнения могло сложиться впечатление (которое он и сам разделял), что операция «Барбаросса» потерпела в этой войне свою первую неудачу. 5 апреля 1942 г., когда очередной период распутицы сорвал наступление, он заявил в приказе № 41, что после завершения «зимнего сражения» немецкие войска «вновь вернули себе превосходство и свободу действий» и «должны окончательно уничтожить… все еще имеющиеся у Советов военные силы и максимально лишить их важнейших военно-экономических источников». В этой фазе войны, когда стало совершенно очевидно, что Гитлер, в отличие от Советского Союза, совершенно неправильно оценивает боеготовность своих союзников, войска которых в тот момент насчитывали 35 дивизий,[385] особенно ярко проявилось, что он не является полководцем в традиционномсмысле. Несмотря на ряд военных успехов, все четче вырисовывается образ агрессивного политика, который может осуществить свою «программу» только в наступательном плане, для чего был изобретен метод «блицкрига». Оборонительная война, которая была совершенно неизбежна вследствие растянутого на большом протяжении фронта и которую Клаузевиц даже называл самой высшей формой ведения войны, не отвечала ни планам, ни образу мыслей Гитлера. Таким образом, в 1942 г. началось новое наступление, подготовленное лично самим Гитлером, которое летом еще раз подтвердило его правоту, даже если его планы были ошибочны, с точки зрения военных академиков.

• Предыдущая
• 99/114
• Следующая