Дорога на Тмутаракань - Аксеничев Олег - Страница 46
- Предыдущая
- 46/66
- Следующая
Княжич облизал враз пересохшие от волнения и, что греха таить, страха губы и принялся читать вслух:
– Рннахг! Уф-ллайн ийгх…
Там, где половецкие стрелы стали выбивать скакавших рядом с княгиней телохранителей-гридней, Ярославна завернула коня вправо.
– Ага! – ликующе закричал Гзак, увидев это. – Наша берет!
И тут же выругался, поскольку понял, что задумала княгиня.
Вслед за Ярославной русские дружинники отвернули в сторону, оказавшись вскоре на небольшом холме, куда половецкие лучники уже не могли дострелить.
– Не спасешься! – завизжал Гзак и огрел своего коня плетью. – Все равно достану!
И, послав коня вперед, закричал так громко, что его услышали не только половцы, но и княгиня на холме:
– Десять коней тому, кто привезет мне русскую княгиню!.. Живой или мертвой – без разницы!
– Уррагх! – откликнулись половцы.
А русские дружинники равняли строй, твердо настроившись защищать свою госпожу до последнего, оставшегося в живых.
Премудрый Соломон! Ты говорил, что не знаешь пути птицы в небе, червя в земле и мужчины в сердце женщины. Ужели ты понимал, как слово молитвы находит бога? Если да – ты воистину мудр!
Храпуня, маленький домовой, умерший от неизбывного горя, ты был услышан!
«Вы же отомстите, правда?»
Утих ветер, словно натолкнувшись на невидимую, но очень прочную преграду. Пошел мелкой рябью Днепр, и даже Путивлька, которая летом если не воробью, то коню по колено, вспенилась, как море после шторма. И солнце потускнело враз, стало блеклым, словно по осени.
Боги, разделенные неисчислимыми расстояниями, поглядели друг на друга.
«Рннахг! Уф-ллайн ийгх…»
Боги приняли решение.
Араб Абдул Аль-Хазред, хоть и был безумен, не утратил способности логически мыслить. Он постарался не оказаться среди первых, прорвавшихся на улицы русского города. Переменчиво воинское счастье, а сгинуть от вражеской стали, пусть и со славой, не хотелось.
Аль-Хазред уже умирал, и ему не хотелось повторения. Смерть – она болезненна и для того, кто лишен души…
Разумней было дождаться, пока поляжет под половецкими стрелами русская дружина. Пока скует прибывшее от киевского кагана подкрепление отряд, отправленный к северным воротам посада. И тогда только, уже не разбирая дороги, по неостывшим трупам и вязкой грязи, послать коня на беззащитные городские улицы, увлекая за собой любителей беззаконной наживы.
Безумный араб не знал, где искать недостающую страницу «Некрономикона», но это его совсем не смущало.
Тот, кто забрал его душу, Старый Бог, даже воспоминание о котором холодило страхом внутренности, поможет своему рабу. Зачем же еще человеку господин, как не для того, чтобы не думать самому?
Пусть Бог принимает решение!
Наступление половцев на холм, где закрепились русские дружинники княгини Ярославны, захлебнулось самым жалким образом. Оказалось, что на пути нападавших был заболоченный луг, и копыта степных коней стали вязнуть в укрытой травой темной земляной жиже.
Восклицания досады быстро стали сменяться воплями ужаса, когда ветер, поменявший направление на противоположное, стал сносить половецкие стрелы в сторону. Русские же лучники били без промаха, безжалостно выискивая все новые цели.
– С нами Бог!
С этими словами княгиня повелительно вытянула вперед правую руку с мечом. Дружинники, привычно убрав луки в притороченные к седлам футляры-налучья, начали погонять коней, постепенно увеличивая скорость при спуске с холма.
Схватка в степи – дело короткое. Многое решает первая сшибка, еще больше – умение и привычка воина к сече. Путивльским дружинникам, почти не слезавшим с седел, ведь граница требует внимания не меньше, чем молодая жена, не требовались приказы после сигнала к бою.
Глупо распоряжаться дышать либо жевать во время еды. Еще глупее учить биться с врагом того, кто видит его чаще, чем собственный дом и семью.
Ярославна с холма видела, как к застрявшим в грязи половцам приближалась первая волна русских воинов. Боевые кони рысили, не останавливаясь, прямо на изумрудный ковер напитанной болотной влагой травы. Княгиня уже приоткрыла рот, пытаясь предупредить своих дружинников, но промолчала.
– Святый Боже, – прошептала она, заметив невозможное.
Обгоняя русских дружинников на один-два корпуса коня, трава меняла свой цвет, из зеленой становясь светло-желтой, как солома или волосы половцев. Такой трава бывает в безводные жаркие месяцы или во время пожара.
– С нами крестная сила!
– Святая Неделя!
– Смотрите, что происходит!
Молодые путивльские гридни не смогли сдержать изумления.
Еще бы!
Атакующим русским дружинникам не удалось нанести первый удар по половцам. Опущенные параллельно земле наконечники копий напрасно искали жертвы.
Дорожка желтеющей травы не просто добралась до степняков и проползла дальше. Застрявшие в грязи половецкие всадники вместе со своими конями вспыхнули, как соломенные чучела на Купалин день. Белое бездымное пламя поднялось к небу и тотчас опало, оставив после себя обугленные черные круги среди иссохшей травы.
– С нами Бог! – раздался звенящий голос княгини. – Бог явил нам чудо! Да сгинут так все наши враги!
– Алилуйя! – ухмыльнулся один из путивльских бояр, державшийся вблизи княгини, и потянул меч из ножен.
Опешившие от неожиданности русские дружинники придержали было коней, не решаясь двигаться дальше, но увидели, как княгиня с остатками войска спешит в бой. Устыдившись невольной слабости, они бросились туда, где стадом на бойню сгрудилась потерявшая от суеверного ужаса всякую способность сопротивляться орда Гзака.
Стрибог-Вседержитель, господин ветров! Мокошь-Матушка, повелительница дождя и суши, чье тело и мать сыра земля, и иссушенная пустыня! Хорс-Сиятель, в чьей власти солнечный пламень!
Что понудило вас прийти на помощь русскому войску?
Ужели предсмертная просьба маленького домового?
Или страшная сила заклятий «Некрономикона»?
И можно ли понудить богов?
Или прав сказавший: «Пути Господни неисповедимы»?..
Аль-Хазред почувствовал неладное еще до атаки русских дружинников.
Колдун должен ощущать присутствие враждебной ему магической силы. Абдул Аль-Хазред был самым сильным колдуном Магриба еще несколько веков назад. И не спутать было безумному арабу нехорошее, гаденькое предчувствие плохого. Да, Аль-Хазред еще помнил, что на свете есть плохое, однако дать такую оценку мог только неприятному для себя.
Постоянное незримое присутствие Безымянного Бога, с которым араб сроднился, как с привычкой дышать или есть, нежданно исчезло. Аль-Хазред растерялся, как пес, сорвавшийся с поводка.
Пропал Итаква, высокомерно не попрощавшись.
Самое же страшное – впору сойти с ума, если бы это не произошло много времени тому назад, – залючалось в том, что Аль-Хазред больше не чувствовал той волны ярости и гнева, которая шла от утраченной страницы «Некрономикона».
Аль-Хазред знал, что ужасные заклинания, записанные им же самим на выделанной человеческой коже несколько веков назад, повели себя, получив материальное воплощение в буквах, подобно живым существам. Магическая страница могла возникнуть и пропасть, чернила, замешанные на крови, сливались в безобразное пятно или просто выцветали до невидимости, не дав читателю почесть написанное.
Нельзя было даже предположить, зачем страница «Некрономикона» оказалась на Руси, что она здесь делала и куда дальше путь держит. Одно стало ясно упорному даже в безумии арабу – в Путивле ее уже нет.
Закрыв глаза, Аль-Хазред взглянул в багровый мрак внутри себя и увидел, как проступили из темноты невысокие деревянные башни неведомого русского города. Решетка воротной башни была поднята, и в город втягивался небольшой купеческий караван.
- Предыдущая
- 46/66
- Следующая
