Искушение фараона - Гейдж Паулина - Страница 122

• Предыдущая
• 122/148
• Следующая

Библиотекарь тем временем поднялся на возвышение и приблизился к гробу. Он заглядывал внутрь, и Гори хотелось сказать ему: «Не трать понапрасну силы. Тела там нет. Оно сейчас в Мемфисе. Оно улыбается и грустит, оно делает вид, будто спит по ночам и греется на солнце, подставляя его жарким лучам свои ледяные члены. Оно обнимает Шеритру… Оно предается с ней любви…»

– Какой ужас! – донеслись до слуха Гори причитания его спутника. – Тела нет! Какой изверг отважился на такое преступление – выкрасть из гробницы тело благородного царевича?! И с какой целью? Я непременно организую расследование, обещаю тебе, царевич!

Гори, пошатываясь, приблизился к возвышению. Ему очень не хотелось этого делать, но он понимал, что должен во всем убедиться собственными глазами. Собравшись с силами, он преодолел каменную ступеньку и склонился над краем саркофага. Внутри и впрямь ничего не было, и в этот самый миг боль острым огненным ножом пронзила его голову. Вскрикнув, он стал падать назад. Стражник успел вовремя его подхватить, и Гори прижался к его широкой груди.

– Я не хочу умирать! – воскликнул он. Его голос, дрожащий от ужаса, отразился от мрачных стен и возвратился к нему, обретя новую силу.

Воин не стал тратить время на раздумья. Гори чувствовал, что его вынесли наружу и аккуратно положили в носилки. Библиотекарь, поспешивший следом за ним, встревоженно всматривался теперь в его лицо. Гори, схватившись за виски, слабо стонал, но самообладание мало-помалу уже возвращалось к нему, и он нашел в себе силы поднять на своего спутника глаза, затуманенные слезами боли.

– Мой писец рассчитается с тобой за труд землекопов, – еле выдавил он. – А я благодарю тебя за понимание и такт. Теперь прощай. Опечатай это проклятое место и не начинай никакого расследования. Оно не принесет плодов.

Библиотекарь поклонился, изумленный и опечаленный, а Гори, выдавив из себя приказ трогаться, откинулся на подушки и отдался мыслям о собственной несчастной доле. «Клянусь, я доберусь домой живым, – страстно убеждал он себя. – Отец своими глазами увидит все доказательства моей правоты. Но я так не хочу умирать! Еще не пришло мое время! Я еще не достроил гробницу, и меня еще никто не любил. О, Тот, меня еще никто не любил!»

Он не помнил, как вернулся в дом градоправителя и как его положили в постель. Лишь много позже, придя в себя на одно короткое мгновение, он заметил, что лежит в темной комнате. У его изголовья горел один ночник, но его тусклого света не хватало на то, чтобы рассеять полуночную тьму. «И в этом никто не повинен, кроме тебя, отец. – Вот какой была его первая мысль по пробуждении. – Ты произнес страшные слова заклинания, пусть и сам того не желая, но все же именно ты навлек на всех нас эти ужасные напасти. Свиток Тота существует. И находится он в Мемфисе – пришитый грубой ниткой к мертвому телу какого-то человека – кого именно, значения не имеет, но свое дело этот Свиток сделал». Гори протянул руку, схватил чашу с маковым питьем, стоявшую на столике у изголовья, и осушил ее до дна. Внезапно перед ним возникло незнакомое лицо, оно было светлым и совсем юным.

– Царевич желает чего-нибудь? – раздался голос, и Гори узнал раба, который был приставлен к нему для услужения, пока царевич гостил в доме градоправителя.

– Нет, – сказал он, уже закрывая глаза. – Разбуди меня, когда вернется Антеф.

Мучительные боли то накатывали на него с новой силой, а то отпускали, давая краткую передышку. Гори метался из стороны в сторону, но то была неравная схватка, и ему ничего не оставалось делать, как только подчиниться судьбе. А дальше, где-то в самой глубине сознания, затуманенного болью, маячило ее лицо, и на ее устах играла недобрая, лукавая улыбка. И не только приступы боли, но и страстный пламень желания сжигал тело Гори неумолимым огнем, пока он лежал, охваченный безумием.

Когда он опять открыл глаза, в лицо светило яркое солнце, полуденная жара уже вступила в свои права. Над ним стоял Антеф, положив руку ему на лоб. Гори внимательно вглядывался в лицо друга. Вид у него был измученный.

– Ты все сделал? – едва слышно пробормотал Гори.

– Да, царевич, – Антеф кивнул. – Я все закончил. Меня не было два дня, но теперь мы можем возвращаться домой.

По щекам Гори потекли слезы радости. Он жестом попросил друга наклониться к нему.

– Антеф, гробница оказалась пустой, – простонал он. – А мое время истекает. Шеритра… Солнышко…

– Лодка уже ждет, царевич. – Антеф старался успокоить его. – Я приказал, чтобы в каюте тебе приготовили постель. Ничего не бойся. Ты доберешься до дома.

– Я люблю тебя, Антеф, – сказал Гори, и его голос был словно легкое дуновение ветерка на растрескавшихся губах. – Ты мне брат.

– Тише, царевич, – увещевал его Антеф. – Тебе надо беречь силы. Я уже говорил с градоправителем. Все в полном порядке.

Вновь нахлынула волна боли. Гори знал, что постепенно действие мака будет слабеть и по мере приближения к дому необходимые ему дозы придется постоянно увеличивать. «У меня не хватит сил, чтобы вынести такое испытание, – думал он, едва поднимаясь с постели, поддерживаемый с обеих сторон Антефом и стражником. – В глубине души я обыкновенный трус». Вскоре его мысли начали путаться, и он отдался во власть своих спутников, которые отнесли его на борт лодки и уложили на походной постели, устроенной в каюте. Антеф дал ему еще хлебнуть настойки, и Гори погрузился в легкую дремоту, сквозь которую, впрочем, до него долетал такой родной и знакомый голос капитана, отдающего приказы команде.

– Я не успел поблагодарить градоправителя, – пробормотал Гори.

– Я это сделал за тебя, – заверил его Антеф. – Поспи, если можешь.

– Коптос – ужасное место, – шептал Гори. – Такая жара, повсюду такой яркий свет. И мне так одиноко, Антеф. Невыносимо одиноко. Какая мука, какое невыносимое одиночество…

Последнее слово Табуба губами вырвала у него изо рта. Он отчетливо видел, как она с задумчивым видом пережевывает это слово, затем глотает и сочувственно улыбается ему. «Одиночество, – повторяет она. – Бедняжка Гори, такой красавчик. Юная горячая кровь… такая горячая. Приди ко мне Гори, возьми меня. Согрей меня, Гори, согрей».

Когда он вновь пришел в себя, Коптос остался уже далеко позади. Заметив, что Гори проснулся, Антеф поднес к его губам чашу.

– Голова у меня словно в огне горит, – сказал Гори, – а кишки, похоже, уже сгорели и обратились в пепел. Что это?

– Это суп, – – сказал Антеф. – Постарайся поесть. Тебе необходимо подкрепиться.

– Где свитки? – воскликнул Гори и сделал попытку подняться, но Антеф заставил его лечь.

– Они в целости и сохранности. Пей же, царевич. Уже началось половодье, и Нил катится чуть быстрее, чем всегда. Гребцам не приходится сильно налегать на весла. Дорога домой у нас займет меньше времени, чем в Коптос.

Гори послушно отхлебнул супа. В животе у него все сжалось, но все же проглоченное осталось в желудке. Гори чувствовал, как еда приятно согревает внутренности.

– Я хочу сесть в кресло, – сказал он Антефу. – Помоги мне. Когда он сел прямо, голова постепенно перестала кружиться. Гори слабо улыбнулся другу.

– Мне не под силу бороться с чудесами, которым многие тысячи лет, – сказал он, и в его словах послышалась ирония. – Но царская кровь чего-нибудь да стоит, да, Антеф? У нас еще осталось маковое питье?

– Да, царевич, – серьезным голосом произнес Антеф. – Питья больше чем достаточно.

Шеритра проворно выпрыгнула на берег, глубоко вздохнула и ступила на извилистую дорожку, окаймленную пальмовыми деревьями. День выдался душный, обычный для конца лета, когда после полудня жара сводит с ума и не доносится ни единого дуновения ветерка, чтобы развеять зной. Шеритра, однако, не обращала внимания на погоду. Только что, не далее как сегодня утром, отец наконец дал согласие на ее обручение. Все это время она не оставляла его в покое, при всяком удобном случае затевала один и тот же разговор, и ее настойчивость в конце концов одержала победу. Странно, но отец поддался на ее уговоры в ту самую минуту, когда она сообщила ему, куда подевался Гори. По поводу исчезновения сына Хаэмуас, как показалось Шеритре, не выказывал особого волнения. Строго запретив Гори появляться на семейных трапезах, он в течение нескольких дней словно вообще не замечал его отсутствия. Все же на четвертый день он принялся задавать вопросы, а Шеритра молчала, вся во власти волнения и испуга, не забывая, однако, о том, что она обещала Гори выждать не меньше недели, прежде чем раскрывать родителям тайну его местонахождения. Личные слуги Гори не могли пролить свет по поводу его внезапного исчезновения. Как-то раз во время обеда Хаэмуас даже обратился с этим вопросом к Табубе, но она, конечно же, ответила отрицательно.

• Предыдущая
• 122/148
• Следующая