Искушение фараона - Гейдж Паулина - Страница 34
- Предыдущая
- 34/148
- Следующая
Хаэмуас сидел без движения, уставившись в пространство пустым взглядом. Когда все это началось? – задавал он себе вопрос, до конца даже не осознавая, что именно имеет в виду. Он собирался с силами, чтобы еще раз выйти к обеду в кругу семьи, потом провести вечер, наслаждаясь прохладой сада и слушая не лишенные занимательности замечания Нубнофрет. После чего последует благословенное погружение в неосознанное, на смену которому придет нескончаемая череда долгих раскаленных часов, которые ему надо чем-то заполнить, иначе можно сойти с ума. «Это наваждение. Да, сомнений нет. Потом наступит минута истины – минута встречи, и пусть она поразит меня жесточайшим разочарованием, но пусть, о Тот, о Птах, о Хатхор, богиня красоты, пусть моя жизнь вновь вернется в свое привычное русло!»
Миновала первая неделя месяца хатхор, и Хаэмуас стал терять надежду когда-либо отыскать незнакомку. Скрепя сердце он отозвал воинов, занятых поисками. Хаэмуас с облегчением обнаружил, что признание собственного поражения его несколько успокоило, и разум вновь возобладал в суждениях. С неподдельным интересом Хаэмуас обратился к своим обычным занятиям, к тем немногим пациентам, кого лечил, к каждодневным делам. Гороскоп по-прежнему внушал ему серьезные опасения, но Хаэмуас решил, что, видимо, был слишком взволнован, составляя предсказание, и допустил поэтому какую-то ошибку.
На третий день второй недели месяца хатхор Хаэмуас решил обсудить с Си-Монту, как идет сбор урожая на царских виноградниках в окрестностях Мемфиса, – этими делами ведал его брат. Фараон запросил у него цифры – приблизительное количество вина ожидаемого урожая, а Си-Монту в свою очередь послал письмо Хаэмуасу, приглашая брата приехать. Его мучили опасения по поводу того, что на некоторых растениях вянут и опадают листья. На самом же деле он был только счастлив немного потянуть время и провести приятный денек в обществе брата, сидя в тени сада, попивая пиво и наслаждаясь легкой беседой. Хаэмуас с радостью принял это приглашение и отправился на лодке в сопровождении Касы, Амека и двух воинов на север, туда, где город кончался и где за высокими надежными стенами раскинулись роскошные виноградники отца, ухоженные и взлелеянные, как избалованные дети.
Хаэмуас сидел на палубе в тени небольшого навеса, наслаждаясь пока еще свежим утренним ветерком, который в считаные часы превратится в обжигающее дыхание Ра, и его сила будет с каждой минутой возрастать, ведь лето было в самом разгаре. Они удалялись от Мемфиса, от его мастерских и базаров, двигаясь на север вдоль берегов реки, любовно возделанных рукой человека. Одно за другим проплывали перед глазами имения знати, по очереди следовали друг за другом чистые белые ступени, спускающиеся к воде, с привязанными поодаль ухоженными лодками и яликами, зеленые лужайки, заросли кустов, деревья, потом – стена и снова каменные ступени, ласкаемые речной волной. Дальше, позади этих владений, тянулась речная дорога, огибавшая северные окрестности города, потом зигзагом возвращавшаяся к реке – там, где Нил пересекал северный канал. Сразу за этим каналом вокруг гостеприимного домика Си-Монту и раскинулись виноградники Рамзеса. Воду к ним подавали по ирригационным каналам, через которые были наведены мосты.
Хаэмуас смотрел, как скрылось из виду последнее имение, как быстро кончилась зеленая полоса растительности, и вот опять перед ним раскинулась широкая дорога, запруженная, как всегда, тяжело груженными осликами, босыми крестьянами и рабами, сгибающимися под тяжестью носилок. Хаэмуасу было приятно вновь услышать шум и гомон толпы. Сегодня он чувствовал себя бодрым и радостно-спокойным. Благоухающий ветерок осушил пот, стекавший на лоб из-под полотняной повязки, украшенной черно-белыми полосами. Отливающие синевой нильские волны нежно и ритмично бились о борт лодки. Капитан приказал гребцам налечь на весла, и его звонкий голос гармонично вплетался в общий хор звуков: это и доносящиеся с берега окрики, и резкое щебетание птиц, пикирующих вниз над самой головой Хаэмуаса в поисках выброшенных в воду остатков еды, и шаги Касы на палубе, который пришел предложить своему господину прохладной мятной воды и сушеных фиников. На носу стоял Амек, как обычно, пристальным взглядом обводя береговую линию, второе судно, вспарывающее волны совсем рядом, феллаха, который с помощью шадуфа орошал живительной влагой поля на противоположном берегу реки.
Хаэмуас поблагодарил Касу и как раз подносил к губам золотую чашу с водой, как вдруг его обращенный к берегу взгляд выхватил из пестрой толпы, из огромного беспорядочного скопления людей и животных какую-то вспышку ярко-алого цвета. Рука его замерла на полпути. Во рту пересохло. В ту же секунду его охватил страшный гнев, какого он не испытывал никогда прежде, руки дрожали от напряжения, в висках пульсировала кровь. Та женщина шла среди толпы своей легкой упругой походкой, так хорошо знакомой Хаэмуасу, так безжалостно мучившей его истерзанное воображение. Ее голова была перехвачена белой лентой, широкой волной спадавшей на спину. Солнечные лучи ярко блестели, отражаясь от простого серебряного оплечья и множества браслетов, унизывавших руки от локтей до запястий. Хаэмуас вскочил на ноги и стоял, не спуская с нее глаз. В его душе бушевала неудержимая, бешеная ярость. Вдруг он увидел, как женщина томным, плавным движением поднимает руку, чтобы отвести от лица черную прядь растрепанных ветром волос. Ладонь у нее была ярко-оранжевой от хны. «Ну держись, сука, – подумал он, весь дрожа. Долгие недели томительного ожидания, расстроенное лицо Иба, с которым он каждый вечер являлся на доклад к господину, молчание Шеритры, недовольство Гори, даже усталость слуг, отлично известная ему, хотя и не видная постороннему глазу, – все это мгновенно вскипело в душе Хаэмуаса, вызвав к жизни жажду насилия, сметающего все на своем пути. – Сука, сука, сука!»
– Капитан, приказываю немедленно грести к берегу! – выкрикнул он. – Амек!
Чаша выпала у него из рук, и Хаэмуас едва заметил, что Каса подошел, чтобы поднять ее. Повинуясь приказу господина, к нему спешил Амек.
– Как только нос лодки коснется берега, ты должен немедленно догнать вон ту женщину.
Дрожащей рукой он указал направление, и Амек проследил взглядом. Он кивнул. Женщина шла навстречу им по дороге по направлению к городу, и у них было достаточно времени, чтобы ее перехватить. «На этот раз, – думал Хаэмуас, изо всех сил сжимая зубы, – на этот раз тебе от меня не уйти».
– Когда вы ее схватите, спросите о цене.
– О цене, царевич? – Темные брови Амека поползли вверх от удивления.
– Да, о том, сколько она стоит. Я хочу провести с ней ночь.
Капитан личной охраны царевича поклонился и без дальнейших промедлений сбросил с ног сандалии и подошел к самому борту, готовый спрыгнуть на болотистый берег, едва только лодка пристанет к суше. Хаэмуас отступил в тень навеса, не отдавая себе отчета в тех словах, которые только что сорвались с его губ. Ему удалось немного унять дрожь, но в душе по-прежнему полыхали гнев и ярость – надежное топливо, от которого вскипает кровь и пальцы сами сжимаются в кулаки.
Не успела лодка ткнуться носом в берег, как Амек уже спрыгнул с борта, обрызгавшись с ног до головы и по колено погрузившись в мутную воду. Женщина шла почти вровень с ним, ничего не видя и не подозревая. «Спеши», – мысленно подгонял слугу Хаэмуас. Охваченный нетерпением, он смотрел, как Амек одну за другой освободил свои крепкие ноги из болотистой жижи, ухватился за какую-то прибрежную поросль, выбрался на твердую почву и бросился к дороге. «Ну же! – мысленно понукал его Хаэмуас, сгорая от нетерпения. – Ну же, Амек!» Грубо растолкав толпу, Амек встал посреди дороги, широко расставив ноги, выхватил свой короткий меч, преградив женщине путь за какую-то секунду до того, как она чуть не прошла мимо.
Женщина остановилась. Под облегающим платьем, по цвету напоминавшим оперение некой заморской птицы, было видно, что одно колено у нее чуть согнуто. Руки она свободно опустила. Охвативший Хаэмуаса гнев уступил место чувству тревоги и волнения. У него было время, чтобы отдать должное ее непоколебимому самообладанию. Хаэмуас видел, как Амек заговорил, опустив меч к забрызганным речной грязью ногам. Он ждал, что женщина, услышав о его предложении, бросит взгляд в сторону реки, но она даже не повела гордой головой. Она заговорила. Она говорила мало и сделала движение, будто бы намереваясь отступить в сторону, но Амек вновь загородил ей путь и стал быстро что-то объяснять. На сей раз она гордо подняла голову и заговорила очень быстро, с напряжением. Амек придвинулся ближе к ней. Она повторила его движение. Так они и стояли, уставившись друг на друга. Потом Амек вдруг убрал меч в ножны, а женщина вновь слилась с толпой, быстро миновав Хаэмуаса, его лодку и скрывшись из виду, – по-прежнему олицетворяя собой леденящее душу спокойствие. Хаэмуас почувствовал, как у него сжимается горло. Он едва мог вздохнуть.
- Предыдущая
- 34/148
- Следующая
