Искушение фараона - Гейдж Паулина - Страница 54

• Предыдущая
• 54/148
• Следующая

Когда он добрался до своего причала, уже совсем стемнело, а факел, обычно освещающий спуск к воде, пока не зажигали. Проклиная все на свете, Гори неловко поднялся по ступеням, но стоило ему выйти на ведущую к дому дорожку, как все его страхи рассеялись и к нему вернулось обычное хорошее расположение духа. Из кухни, что находилась позади помещений для слуг, до него доносились дразнящие ароматы жарящейся говядины и наваристого луково-чесночного супа, а через открытую дверь столового зала на террасу и дальше, на лужайку перед домом, струился теплый веселый свет. Подошел слуга с двумя пылающими факелами в руках. Он остановился и поклонился Гори.

– Доброго вечера, царевич, – тихо проговорил он и поспешил дальше. Гори ответил на его приветствие, и в эту минуту мрачное чувство, возникшее в его душе в доме Табубы, окончательно рассеялось.

Войдя в дом, он направился к покоям Шеритры. Стражник, дежуривший у ее порога, пропустил Гори без тени замешательства, и молодой человек ступил в комнату, залитую ярким светом лампы. Шеритра сидела перед туалетным столиком, – а Гори прекрасно знал, что девушка крайне редко давала себе труд всерьез заняться туалетом. На ней было белое, расшитое золотом платье, украшенное множеством рюшей, вздымавшихся при дыхании. Сандалии удерживали на ногах золотые ремешки, золотые змейки перехватывали руки и оплетали пряди ее длинного, доходящего до самой талии парика. «Она держит спину ровно», – подумал Гори, подходя ближе к сестре. Шеритра с улыбкой повернулась к нему, и Гори вовремя успел скрыть изумление, поскольку на лицо она нанесла модную желтую краску. Веки сияли от золотистой пыльцы, подведенные черным глаза казались больше. Губы подчеркивала ярко-рыжая хна.

– У тебя такой вид, просто дух захватывает, – сказал Гори. – У нас что сегодня, важные гости? – Он бросился на кровать и закинул руки за голову – любимый уголок, в котором он вот так мог полулежать часами, пока они с сестрой болтали о том о сем. Шеритра громко вскрикнула:

– Гори! Мои простыни! Ты такой потный и грязный! Он пропустил ее негодующий возглас мимо ушей.

– Так что, важные гости?

Ее губы, одновременно знакомые и незнакомые под слоем краски, лукаво изогнулись.

– Нет. Просто мне захотелось сегодня воспользоваться косметикой. – В ее голосе послышались знакомые настороженные нотки. – А что?

– Да ничего, – поспешил заверить он сестру. – Мне очень нравится. Но в чем причина, Шеритра? – Даже отец не позволил бы себе задать ей подобного вопроса, но Гори знал, что для него ее сердце всегда открыто. Он был ее старшим братом, другом и защитником, от которого можно было не прятаться за неприступными стенами собственной робости.

Она взяла медное зеркало и стала внимательно рассматривать свое отражение.

– Глаза у меня выглядят совсем неплохо, если их как следует подвести сурьмой, правда, Гори? А что скажешь про губы? Если их подкрасить, они становятся привлекательнее?

– Шеритра…

Зеркало с громким стуком шлепнулось на стол. Она резко обернулась к брату:

– Потому что сегодня я великолепно провела день – мы с Хармином бродили по кварталам чужеземцев, и в его обществе я почувствовала себя красавицей. Никогда прежде я не испытывала ничего подобного. И сегодня я хочу выглядеть так, чтобы моя внешность соответствовала этому чувству.

«В ней появилась какая-то новая уверенность», – подумал Гори. Это была вовсе не та привычная защитная маска надменности и высокомерия, но некое новое осознание себя – он видел перед собой женщину, свободную от страха быть обиженной.

– Значит, ты в его обществе чувствовала себя как богиня Хатхор, – медленно заметил Гори. – А он как себя чувствовал, а, Шеритра?

Гори показалось, что под краской проступил взволнованный румянец.

– Откуда мне знать! – резко ответила она. – Вот его бы и спрашивал!

– Но у тебя же есть какие-то мысли!

Вместо ответа она поднялась, подошла к нему и уселась на спинку кровати.

– Вообще-то, мне кажется, что я ему очень нравлюсь, – призналась девушка. – О Гори! Он меня поцеловал! Что ты на это скажешь?

– Хармин тебя поцеловал? – Гори делал вид, что поддразнивает ее, стараясь выиграть время, чтобы обдумать эту новость.

– А кто же еще! – воскликнула Шеритра. – Ну, говори же, Гори!

«Он мне совсем не нравится, – думал Гори. – А за тебя, малышка, я боюсь. И все же я вполне отдаю себе отчет, что эти мысли могут быть вызваны чувством вины, ведь я воспылал желанием к его матери. Что подумал бы Хармин, если бы об этом узнал?» Гори поежился.

– Ну что? – продолжала настаивать Шеритра.

– Если ему удалось завоевать твое сердце и добиться доверия, то, полагаю, он один из самых выдающихся людей, дорогая моя, – сказал он, вложив в ответ столько истинного чувства, сколько мог себе позволить. – Но, прошу тебя, будь осторожна. Ты еще недостаточно хорошо его знаешь.

– Я знаю, что глаза его не опускаются стыдливо, когда он говорит мне комплименты, – сказала она, – или когда он угадывает мои невысказанные мысли и страхи. Мне так легко с ним, Гори, так спокойно и хорошо. Я могу быть собой, и он все понимает.

«О Амон, – подумал Гори. – Все гораздо хуже, чем я предполагал».

– Я счастлив за тебя, Солнышко, – мягко проговорил он. – Прошу тебя, не скрывай от меня ничего. Я так люблю тебя.

Она быстро поцеловала его, обдав ароматом незнакомых духов.

– Я никогда ничего от тебя не скрываю, – сказала она. – Милый Гори! А как тебе нравится его матушка? Отец, похоже, очень увлечен ею.

Гори сел прямо и обхватил колени руками. Мышцы начинали ныть после длительного напряжения, и он машинально принялся массировать икры.

– Я и забыл, что ты была вместе с ним, когда он впервые ее увидел, – пробормотал он. – Она прекрасна, конечно, но есть в этом что-то…

Шеритра пристально посмотрела на брата.

– Так, значит, и на тебя она произвела впечатление? – спросила девушка. – Мне она нравится, потому что относится ко мне как к равной, а не как к какой-то застенчивой дурочке. Но на твоем месте или на месте отца… – Она замолчала.

– Что ты хотела сказать?

Она из тех редких женщин, что способны довести мужчину до безумия, но есть в ней и что-то еще, какая-то тайна. На вашем с отцом месте я бы не теряла бдительности. – Она говорила просто и серьезно. Гори пристально посмотрел на сестру. «Не знаю, как обстоят дела у отца, – грустно размышлял он, – но меня предостерегать уже слишком поздно. Я хочу быть с ней, смотреть на нее». Он поднялся.

– Думаю, мне бы надо привести себя в порядок, прежде чем выйти к обеду, – сказал он. – Не обращай внимания на всякие замечания по поводу твоей внешности, которые неизбежно услышишь нынче вечером. Веди себя так, словно такой наряд – вещь вполне обычная. Мама выскажет одобрение, которое может показаться тебе оскорбительным. Отец тоже обратит внимание на перемены в твоем наряде, но предпочтет промолчать. Если, конечно, ты не хочешь сама рассказать им обоим о твоих новых чувствах. Но я полагаю, с этим лучше немного повременить. Увидимся за обедом. – И он, выйдя из теплой, уютной комнаты, направился в свои покои. Теперь к усталости и больным ногам добавилось еще и неизвестно откуда возникшее чувство подавленности.

В ту ночь он лежал в своей спальне, подложив под голову специальную подставку, чтобы дать отдых натруженной спине, и в задумчивости смотрел на мигающий свет ночника, отбрасывающего бегущие тени на выкрашенный синей краской и усеянный золотистыми звездами потолок. Мыслями он вновь возвратился во вчерашний день – в часы, проведенные наедине с Табубой. Он воскрешал в памяти ее загорелое тело, ее таинственные улыбки, и неожиданно охватившее его неизведанное прежде душевное и физическое беспокойство не давало Гори заснуть. «В Табубе нет и тени кокетства и жеманства, – тревожно размышлял Гори, – и все же в каждом ее слове, в каждом жесте проступает неотразимая чувственность».

Потом его мысли обратились к разговору о гробнице. «Она права, – решил Гори, счастливый оттого, что можно подумать о каких-то более конкретных и понятных вещах. – Отец утратил всякий интерес к нашей работе. Было бы лучше, если бы он позволил мне продолжить работу самому. Завтра я распоряжусь, чтобы стену начали сносить. Мне не терпится узнать, что скрывается за ней, и, возможно, если мне удастся отыскать что-нибудь стоящее, интерес отца к этой гробнице вспыхнет с новой силой».

• Предыдущая
• 54/148
• Следующая