Мастерский удар - Гейдж Элизабет - Страница 40

• Предыдущая
• 40/84
• Следующая

– Ты так далеко, – сказала она. – Даю цент, чтобы узнать, о чем думаешь.

Ничего не ответив, он следил, как дым от его сигареты поднимается, словно завеса, между ним и девушкой.

– Ну же, любовничек, – настаивала она и, протянув руку, погладила его колено. – Ты был просто потрясающ, как всегда. Что тебя расстроило?

Джонни взглянул на Джули. Обида по-прежнему сжимала его сердце – он был горд и не любил признаваться в своих слабостях.

– Расскажи мне об отце, – неожиданно попросил он.

– Об отце?-озадаченно нахмурилась Джули.

– Ну да. Какой он?

Девушка подняла на Джонни налитые болью, почти разъяренные глаза. Вот оно. Вот где зарыта собака. Во что бы то ни стало нужно вынудить ее признаться.

– Зачем тебе это? – осторожно осведомилась она.

– Хочу знать, – настойчиво заявил Джонни.

– Он мудак. Тебе этого достаточно?

Джонни, помолчав, медленно покачал головой:

– Не совсем, беби. Какого сорта? Можешь подробней?

Джули снова вздохнула. Похоже, ей было здорово не по себе.

– Хуже не бывает. Хуже всех в мире… Господи, Джонни, с чего вдруг ты завел этот разговор?

Он улыбнулся, полный решимости не отступать:

– Он твой отец. Я твой мужчина. Единственный мужчина. И имею право спросить тебя о нем.

Даже в полумраке он заметил, как Джули вспыхнула от гнева.

– Имеешь право?-переспросила она.

Джонни решил надавить посильнее:

– Вот именно, право. Я ведь часть твоей жизни – не так ли? И имею право знать хоть что-нибудь.

– Вот тут ты ошибаешься, жеребчик, – с откровенной злобой огрызнулась Джули. – Трахаешься ты что надо, но это еще не дает тебе права на меня.

– Что это значит? – в свою очередь окрысился он.

Губы Джули скривились.

– У меня в конюшнях Форрест-Хиллз есть потрясающий жеребец, ездить на нем – одно удовольствие, лучшего коня во всей округе не найти. Но это не означает, что я люблю поговорить с ним по душам о своих проблемах, Джонни. Подумай об этом.

Ее слова кинжалом вонзились ему в сердце. Джули сделала ошибку, унизив его. Такого он еще не позволял никому. И не собирается позволять впредь.

Джонни протянул руку, медленно погладил ее плечо и, внезапно схватив за волосы, рванул вниз с таким бешенством, что Джули вскрикнула от боли.

– Слушай, кошечка, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Я не жеребец. А на тот случай, если ты уверена в обратном, хочу предупредить, что ты, беби, вляпалась в еще худшее дерьмо, чем предполагаешь.

Он разжал пальцы и, прежде чем Джули успела опомниться, с размаху ударил ее по щеке. Огромная ладонь накрыла ее ухо, щеку и губы. Из угла рта девушки поползла струйка крови. Глаза наполнились слезами. Сердце Джонни перевернулось. Но уже в следующее мгновение он осознал, что Джули смотрит на него со страхом, но в то же время почти снисходительно, как, наверное, белая госпожа должна была глядеть с трепетом и ужасом, но одновременно и с презрением на великана негра, раба, выставленного на аукцион. В страхе Джули не было уважения. Она смотрела на него с высоты башни из слоновой кости, куда он не мог проникнуть так же легко, как проникал в ее нежное тело.

– Ну?-спросил Джонни, угрожающе подняв руку.

– Ты в первый раз ударил меня, – пробормотала она.

– И возможно, не в последний. Знала, на что шла, Золушка. Это тоже настоящая жизнь, не так ли?

– Что это значит?

Джонни оценивающе оглядел ее, в глазах его появился вызов.

– Не может быть, чтобы твой папаша оказался таким крепким орешком. Подумаешь, держать в страхе болванов из корпорации! Не очень-то большое дело! – Он почувствовал, как Джули затрясло от злости, но она ничего не ответила. – Может, когда-нибудь я с ним познакомлюсь, – объявил Джонни, словно дразня ее, и добавил: – А может, даже и подружусь.

– Ты и близко к нему не подойдешь, даже чтобы поздороваться. А если попытаешься, он раздавит тебя, как клопа! – в сердцах пообещала Джули и тут же пожалела о своих словах. Вместо того, чтобы снисходительно отнестись к этой наивно-мальчишеской браваде Джонни, попробовать рассеять его гнев, успокоить оскорбленную гордость и заверить, что он значит для нее гораздо больше, чем отец и кто бы то ни был на свете, она окончательно вывела его из себя.

Джонни в ярости схватил девушку за плечо. Стальные пальцы так впились в тело, что Джули сморщилась и по-детски заплакала. Она знала, что ему ничего не стоит сломать ей руку одним движением. Он уже замахнулся, чтобы ударить ее, проучить как следует, но эта беспомощная рассерженная маленькая нимфа с нежным телом и притягательным местечком между ляжками была так соблазнительна, что гнев Джонни вдруг пропал. Он притянул ее к себе. Кровь все еще струилась из уголка рта. Он коснулся языком красной струйки, горячей, странно-острой на вкус, и начал лизать, словно кошка, нанесенную им же самим рану.

Тлаза Джулии затуманились. Ее язык проник в его рот, настойчиво, ласкающе, нежно, из горла вырывался вздох, который Джонни так хорошо знал.

Он поцеловал ее еще крепче и толкнул на простыни. По лицу Джули было видно, что обида все еще владеет ею, но уже вытесняется желанием. Джонни осторожно дотронулся до ее сосков и, заметив ответную искорку в глазах девушки, провел пальцами по животу, медленно, словно опасаясь вспугнуть, обвел пупок и увидел, как дрожь пробежала по лону Джули.

Джонни улыбнулся, остановился на миг, а затем его пальцы поползли ниже, лаская упругую плоть, пока не добрались до золотистого треугольника. Удерживая Джули взглядом, словно гипнотизируя, он погрузил палец в нежные влажные глубины, пока не отыскал горячий бутон плоти. Веки Джули дрогнули и опустились.

– Что теперь?-мягко спросил Джонни.

– Пожалуйста, Джонни, -срывающимся голосом проговорила она. – Прости, что разозлила тебя. Не мучай меня.

Палец нежно терся о напряженный трепещущий холмик. Заводясь сам все сильнее, он смотрел, как она выгибается всем телом, как дрожат маленькие упругие груди и блестит крохотная рубиновая капелька, вновь выступившая в уголке рта.

Джонни прильнул к ее губам, а его фаллос в этот момент нашел другие, скрытые, губы и скользнул между ними.

Джули застонала почти отчаянно:

– О… О Боже, Джонни… О, пожалуйста.

Уверенный наконец в ее покорности, он сжал гладкие округлости ягодиц, поднял девушку, как куклу, и начал двигаться сначала медленно, потом все быстрее, погружаясь в нее глубже и глубже. Джули дрожала, плакала, сдаваясь на милость победителя, извиваясь и дергаясь в сильных руках. Оргазм следовал за оргазмом-страстное слияние стало примирением.

Сегодня ему опять удалось сломить ее неповиновение. Джонни испытал острое наслаждение, но того, что произошло между ними, он не забудет. Джулия снова была с ним – ее плоть, гнев и обида. Однако где-то в тех глубинах, в том уголке души, который она так тщательно оберегала от посторонних, жил и безраздельно владел ею отец. Выражение ее глаз подтверждало это, хоть дрожь тела доказывала силу власти, которую имел над ней Джонни.

Да, он не забудет. Почти случайно ему удалось прикоснуться к тайне, вызвавшей первую трещину в их отношениях. И все же Джонни не удавалось избавиться от запретной нежности, пронизывавшей все его существо, которое жаждало не просто физического обладания, а любви. И, корчась в последних сладких спазмах, он ощутил, что потрясен, как никогда раньше: позволил чувствам взять верх над собой, он отдал слишком много, а это рыдающее создание, скорее загадка, чем женщина, украла его семя, не раскрыв взамен душу.

Какое наслаждение ощущать ее легкое тело в своих объятиях! Но ярость, заставившая Джонни ударить девушку, не исчезла совсем, она нашла убежище в железной хватке рук, державших Джули, и изгнать ее было не в силах Джонни. Ярость останется с ним навсегда.

Но можно постараться хоть ненадолго забыть о ней. И с этой мыслью Джонни привлек девушку к себе и поцеловал в губы.

Нью-Йорк, 25 января 1957 года

• Предыдущая
• 40/84
• Следующая