Ганнибал, сын Гамилькара - Гулиа Георгий Дмитриевич - Страница 22

• Предыдущая
• 22/41
• Следующая

– Очень опасен, – подтвердил Ганнибал. Голос его звучал ровно, казалось, командующий был спокоен. То есть спокоен настолько, насколько это возможно при столь неутешительных вестях. Военачальники не без удивления посмотрели на него, потом обменялись друг с другом многозначительными взглядами. Ганнибал размышлял: «Эти перепуганы… Когда военачальник трусит, что остается делать воину? Страх – явление обычное. Человек с детства приучен к страху. То есть он знает, что есть страх. Хлопни в ладоши – иной бледнеет и потеет. Страх… Как уберечься от него? И надо ли? Возможно ли?.. А все-таки эти трусят? Бомилькар говорит так, словно у него смертельно заболела любимая тетушка. Это и хорошо и плохо. С одной стороны, самоуверенность – враг военачальника. Это верно. Но другое дело – уверенность… А вот Наравас? Этот нумидиец вот-вот сгорит в огне – так ему холодно. Он бледен, он испуган. Бирикса не разберешь. А Магон? Магон греет руки и улыбается, глядя на огонь. Чему же улыбается? Это не самоуверенность или уверенность… Скорее – растерянность…»

– Пошлите кого-нибудь за Махарбалом! – Ганнибал приказывает, чтобы слышали те, которые за его спиной.

– Я здесь! – доносится из темноты.

Все поворачивают головы в ту сторону, откуда послышался голос. Все, кроме Ганнибала. Неужели он не удивляется тому, что так быстро исполнен его приказ?

Махарбал соскакивает с коня, подходит к костру, и все видят, что от него идет пар, будто он горит в огне.

– Промок до костей, – объясняет он.

– Что у тебя? – мрачно спрашивает Ганнибал.

– Обычное. Горцы напали, в нас полетели камни и снежные валы. Кого могли – уберегли, а кого нет – лежат на дне пропасти.

– И лошади тоже?

– Да, и люди, и лошади.

– Садись!

К Махарбалу подкатывают толстое бревно, похожее на берберский барабан.

– Дайте воды. Да похолоднее! – И Махарбал пьет ледяную воду с бо?льшим удовольствием, чем иберийское вино.

Ганнибал обращается в военачальникам:

– Все должны говорить то, что думают. Я слушаю.

Наравас как бы размышляет вслух:

– Мы пока что не видали римлян в глаза. Боя настоящего не было. А сколько потерь?

– Сколько? – Ганнибал смотрит в землю.

– Не менее трех тысяч погибло у меня. Они воевали со снегопадом, со льдом, с тропой…

Ганнибал остановил его:

– Повтори-ка…

– Что повторить?

– Вот это самое: они воевали… и дальше.

Наравас повторил:

– Они воевали со снегопадом, со льдом, с тропой… Это, что ли?

– Да, это самое. Значит, ты уже повидал врага.

– Я? – удивился Наравас.

– Да, ты, – озлобился Ганнибал.

– Я имею в виду римлян.

– А я – врага!

Магон перестал улыбаться. Он сказал:

– Мы всего-навсего на пути к Риму. Схваток с римлянами не было. А смертей не счесть.

– Смертей или поражений?

– А какая разница?

Ганнибал терпеливо разъяснил разницу:

– Человек чаще всего умирает в постели. Как это прикажешь понимать? Как поражение в бою? Как победу врага?

– При чем тут враг, Ганнибал?

– Сейчас отвечу… Ты что-то хочешь сказать, Бирикс?

Галлиец сказал, что Альпы сами по себе есть сущая крепость. Когда берут крепость – гибнут воины. Однако… Тут Бирикс поднял указательный палец:

– Однако надо знать, с чем мы явимся на ту сторону проклятых Альп. Будет ли у нас войско? Если да, то сколько? Если известно сколько, то что это будет за сила? Я хочу сказать: сколько будет годных к бою?

– Сколько? – в упор спросил его Ганнибал. – Отвечай!

Галлиец пожал плечами.

– Не имеешь права! – воскликнул Ганнибал. – Ты военачальник, а не римский гадатель. Спрашиваю еще раз: сколько?

Ганнибалов взгляд колкий, словно протыкает вертелом.

Галлиец вскинул голову.

– Вижу одни горы, вижу снег и вижу мрак.

– Так отвечают в Афинской академии. Она от нас далеко. Мы в Альпах, Бирикс!

Махарбал жестом дал понять, что желает говорить.

– Первое, что бы я хотел сказать: все мы знали, что Альпы – не простая штука. Альпы перейти можно, хоть это и трудно. Второе: однажды, когда я был мальчиком, наша семья с караваном двинулась на юг. Все было к нашим услугам: еда, вода прохладная, чистая постель в пути, разные, даже вавилонские, снадобья для врачеванья. И тем не менее в пути умерло трое. Трое из тридцати путешественников. Разве это мало? Учтите: никто в нас не кидал камней, никто не запускал в нас стрелы и дроты. Напротив, нас встречали добрыми улыбками. И при всем этом – три смерти! Это немало. Чего же вы ждете от Альп?

Махарбал подставил ладонь густо падающему снегу и слизнул снежинки языком. А пар от него все валил.

Ганнибал залюбовался им: вот настоящий герой! Он обратился к военачальникам:

– Кое-что из того, что я хотел сказать, уже высказал Махарбал. Давайте оглянемся и посмотрим, что мы совершили этим летом. Оглянемся, а потом посмотрим вперед. Мы раздавили врагов в Иберии, прошли через Пиренеи, прошагали через всю Галлию. Через Родан мы переправились с немалым мастерством, мы обманули римлян. В долине Исавра мы чувствовали себя как дома: мы ели и пили вдоволь, запаслись новым оружием, взяли в дорогу теплую одежду, отличные башмаки. Я полагаю, что мы не можем, просто не вправе жаловаться на свою судьбу. Поход, как всякий поход, был не очень легким, но приятным. Почти прогулка! А теперь мы в Альпах. Одни твердили, что они неприступны. Но мы же в Альпах! Говорили, что горы здесь высоченные – до неба. А как сами видите, это не так. Нам остается совсем немного, чтобы прийти туда, куда идем. Чего мы ждали от Альп? Снега? Да. Он есть. Он очень неприятен, но знали, что он будет. А лед? Разве мы собирались шагать по мощеной дороге? Вовсе нет! Мы запаслись ледорубами, у нас прекрасные проводники, мы приняли меры против коварных горцев. Словом, мы с вами сделали все для успеха. Учтите: когда мы говорим о войне, то держим в уме и наш переход через Альпы. Это тоже война, война против жестокой природы. Я, кажется, говорил, что переход через Альпы – есть часть войны с Римом. А там, где война, – там и потери. Верно, чем меньше потерь, тем лучше. Но вешать нос при виде слона, падающего с кручи? Позвольте!.. А где же воинская доблесть? Где смелость? Где решимость?.. А теперь я хочу сообщить вам самое важное: мы почти на гребне этого перевала. Завтра с рассветом я надеюсь показать вам нечто, от чего у вас, как говорится, душа запоет. Мы увидим – увидим воочию! – прекрасную долину, всю зеленую, богатую хлебом и прочей пищей. Это будет прямая дорога на Рим. Мы на пороге Рима! Мы у нашей цели! Победа в наших руках! Сообщите обо всем этом нашим воинам!

Последние фразы Ганнибал произнес стоя. Он верил. Он был уверен. И эта его вера передалась его помощникам.

Махарбал сказал за всех:

– Мы покажем себя и свою силу!

– Еще два слова, – продолжал Ганнибал. – Я пойду туда, на гребень перевала. Я буду вместе с воинами. И вы идите к своим. А тебе, Бирикс, приказываю: возьми тысячу легковооруженных и займи все высоты слева по нашему движению. Эти горцы ушли в свои жилища, а завтра, когда проснутся, то увидят, что мы – повсюду. И тогда мы сможем двигаться вперед, не опасаясь нападений.

Бирикс заявил, что горцам не поздоровится. Он предложил жечь костры по всему движению войска, чтобы горцы не смели приближаться.

– Хорошо, – сказал Ганнибал. – Действуй, Бирикс. А на рассвете мы сойдемся на прекрасном месте.

Ганнибал потребовал коня, сел на него и вместе с многочисленной гвардией двинулся вперед сквозь снег, преодолевая значительный подъем. Но ехал он уже не по тропе, а по довольно широкой дороге, проложенной солдатами.

А снег и не думал униматься. Он стал более хлестким, слепил глаза, приходилось зорко следить за дорогой, уверенно править конем.

Время от времени кто-нибудь падал в бездну и истошные вопли жутким эхом разносились по горам. Но, несмотря ни на что, войско медленно, но верно подвигалось вперед. Воины при свете факелов узнавали своего предводителя и криками приветствовали его. Окруженный всадниками, Ганнибал подвигается во мгле. Какая же сила могла удержать его, если сами Альпы, пусть с трудом, но покорялись ему?

• Предыдущая
• 22/41
• Следующая