Пуля-Квант - Бобл Алексей - Страница 59

• Предыдущая
• 59/61
• Следующая

— Я ж серьезно. Вон Светка, медсестра, сохнет по тебе, а ты…

— Юра, хватит. Хватит, не могу… Черт, из-за тебя же здесь дольше проваляюсь. Уж лучше бы тебя скорее выписали.

Отмель хмыкнул:

— Кусай, — и протянул ему яблоко. — И ты, Ки­рилл, ешь.

Я взял апельсин с подноса, стал чистить. И тут толь­ко понял: мы кого-то еще ждем.

В коридоре послышался шум. Заголосила скрипучим голосом дежурная:

— Халат! Говорю: халат где? Хрыч усатый… и ходють, ходють. Халат удювай!

Старуха взяла кого-то в оборот и вела активное на­ступление по всему фронту. Ее скрипучий голос почти полностью заглушал чьи-то слабые отнекивания и роб­кие словесные попытки избежать столкновения. Нако­нец в палату спиной скользнула коренастая фигура в по­левой форме.

— Говорят те!..

Вошедший не успел захлопнуть дверь — в щель вле­тел белый ком ткани, опутал голову с седым ежиком во­лос. Из коридора донеслось:

— Удювай, паразит! — Послышалось нарочито громкое победное шарканье дежурной.

— Дает Николавна. Ух! — Отмель щелкнул паль­цами.

— Вот мапупа, — выдохнул Лабус, стаскивая халат с головы. — Шкворчит, как псевдоплоть. Здорово всем.

— Заходи, Константин.

— Привет.

— Здравствуйте.

Лабус перекинул халат через плечо, обвел палату взглядом.

— А ничего у вас. Жить можно. Сергей, эк у тебя какая тахта… Как тут? Куда?.. — Он поднял за лямку небольшой рюкзак.

— В раковину, — сказал Отмель. — Кирилл, помо­ги ему.

Лабус пожал мне руку. Потом подошел к Григорови­чу и потеребил его за палец. Подмигнул мне, обменял­ся рукопожатием с Отмелем.

Вид у Лабуса был не очень: возле глаз залегли мор­щины, лоб и щеку рассекли глубокие борозды порезов.

Кожа только зарубцевалась, розоватая — это его, ка­жется, слепой пес на Янтаре отметил. Сейчас это был совсем другой человек, не тот, которого я видел в лаге­ре, когда он дрался с мутантами и монолитовцами. Не такой воинственный и жесткий.

— Помочь? — Я кивнул на рюкзак.

— Давай. — Лабус покрутил головой, выискивая, куда бы присесть, и опустился на кровать рядом с От­мелем.

— Какие новости, Костя? — спросил тот.

Я распаковал рюкзак, поглядывая на них. Отмель за­пахнул ноги одеялом. Лабус положил руки на колени и сказал:

— А что рассказывать… Я включил воду и стал доставать пакеты из рюкзака.

— Карп на Янтаре рулит. Вашего возвращения ждут. После того боя по приказу начальника штаба к лагерю два отряда стянули, транспортники перекинули четыре машины огневой поддержки. Территорию зачистили в радиусе пяти километров от озера…

Я вынул газетный сверток — судя по запаху и жир­ным пятнам на бумаге, копченая рыба внутри. И запах был очень вкусный, я сглотнул.

— Ходят слухи — лагерь с Янтаря совсем снимут. Это я услышал, пока снова в особом отделе зависал…

— Сталкер сталкерис люпус эст, — пробормотал Отмель, глядя поверх моей головы.

— А это куда? — показал я сверток.

Лабус вопросительно взглянул на Отмеля. Тот пере­кинул подушку на подоконник, забрался с ногами на кровать и сказал:

— Тащи сюда. Костян, фрукты на одеяло. Кирилл, всю снедь мясную на поднос. — Вынул из тумбочки пу­стой ящик, тряхнул и отдал Лабусу. — Остальное сю­да, газеткой только простели.

— Ага.

Лабус помог перетащить угощение на тумбочку. До­стал из рюкзака две оплетенные бутылки с сургучом на горлышке. Должно быть, дорогое вино.

— Вот. С Лехой берегли на дембель. — Костя кос­нулся пальцами шрамов на лице.

Отмель глядел в окно, Григорович в потолок. Я при­сел на край кровати.

— Ну, — встрепенулся Лабус и потянулся к бутыл­ке, — чего это мы? За встречу.

Он сломал сургуч и сорвал обертку, продавил паль­цем пробку в горлышко. Разобрал стопку из пластико­вых стаканов. Забулькало. По палате разошелся пря­ный запах.

— Хорошее вино, — сказал Отмель. — Тебе чуть-чуть, — он поднес к губам Григоровича стакан.

— За встречу, — повторил Лабус, чокнулся со все­ми и выпил.

— Радионуклиды хорошо выводит, — заметил Гри­горович.

Отмель кивнул и передал гроздь винограда Косте. Тот сорвал пару ягод, отправил их в рот. Снова тронул шра­мы на лице.

— Да не мнись ты. — Отмель вновь наполнил ста­кан. — Говори все как есть. Мы ж с Серегой, пока здесь прохлаждаемся, столько уже обсудили… теперь других послушать хотим. У меня в голове каша, никак не могу разобраться, что к чему.

Костя помолчал и медленно заговорил:

— Значит, мы во времени перенеслись. Когда ты у люка в подземный ход спросил, зачем мы из «Гуантана­мо» с Лехой сбежали…

— Не просто во времени, но и в пространстве, — уточнил Григорович.

— Ну да, — кивнул Лабус, — ив пространстве. Я как в мареве оказался, сразу подумал: куда это снег пропал? А вот какое дело приключилось. Ну, в общем…

— Что еще за марево? — поинтересовался От­мель. — Давай стакан.

— Сейчас, обожди. — Костя потер переносицу, по­гладил пятерней ежик на голове. — Щас, трудно мне обо всем этом, мысли разбегаются…

— Лучше я начну… — заговорил Григорович. — А ты, Лабус, добавишь или поправишь.

— Да, — согласился военстал с видимым облегче­нием и поставил стакан на тумбочку.

Григорович попытался сесть ровнее, оглядел нас по очереди и размеренно заговорил:

— Отмотаем на полгода назад. Все началось осенью, когда Цыган зашел на Янтарь. Этот сталкер любит ис­пользовать в Зоне всякую навороченную технику — нетбук таскает, сканер, даже спутниковой тарелкой как-то хвастался… Сведения, которые он мне приносил, почти всегда подтверждались. Как следопыт он неплох, мы давно негласно сотрудничаем. В тот раз Цыган при­нес обгоревшую папку с ведомостями и чертежами и не­сколько носителей информации. Флеш-карту — она хо­рошо сохранилась, и два раздолбанных ПДА, с одного так ничего и не сняли. Самыми ценными оказался деся­ток лазерных дисков и контейнер с каким-то желе вну­три. Сталкер прочесть ничего не смог на нетбуке, пото­му принес все нам, денег особо не просил, так как не знал, что принес. А контейнер вообще задаром отдал. Суеверия ему и принципы какие-то плату взять не поз­волили. — Григорович облизал пересохшие губы. — Рассказал, что побывал на краю большого Могильни­ка, и там нашел заброшенную военную лабораторию…

— Не уточняй, — перебил Отмель и слез с крова­ти. — Сока глотни.

Григорович выпил, Отмель уселся обратно.

— Мы расшифровали все. Даже обгоревшие доку­менты частично восстановили. А на дисках были черте­жи и компьютерная модель установки, которую Кирилл запустил во время боя. <

Я поднял голову, когда услышал свое имя. Все по­смотрели на меня.

— Не я… не я запустил. Это был другой Кирилл.

Когда мы выбрались из убежища после атаки моно­литовцев и прибыли первые вертолеты, Отмель всех отправил за Периметр. Пока летели, Лабус сбивчиво рассказывал историю, приключившуюся якобы со мной. А потом неожиданно сменил тему, стал говорить, как ве­сти себя на допросе у особистов, велел поменьше бол­тать, адрес мой взял и обещал разыскать, когда появит­ся возможность. Только у меня в голове ничего не укла­дывалось, я не представлял, как такое могло произойти, да еще со мной. Я запомнил серое лицо Лабуса и глаза, полные боли. Он кого-то потерял в том бою — друга, кажется. Вот и сейчас у него такой же взгляд… А на до­просе я рассказал только то, что видел, и контрразвед­ка решила не цепляться ко мне — что им до какого-то слесаря КИПиА?

— Давай, Серега, дальше, — сказал Отмель. Лабус налил себе вина, медленно отпил. Григорович продолжил:

— Когда я разобрался, как можно использовать вы­рожденное вещество в «пуле-квант», проект засекрети­ли. Я обкатал компьютерную модель и стал размещать заказы на разных заводах, чтобы узлы независимо друг от друга изготовили. — Григорович вздохнул: — Сек­ретность. Установку почти собрал, только ГСК осталось получить. И еще — «пуля» у меня была всего одна, та, что Цыган принес. А…

— Обожди, — перебил Лабус. — Вырожденное ве­щество, «пуля»… Подробней можешь?

• Предыдущая
• 59/61
• Следующая