Нэнэй - Марат Муллакаев - Страница 23

• Предыдущая
• 23/38
• Следующая

– Да! Если бы не она…

– Хорошо! – перебил его мужчина. – Лута, подготовь письмо от моего имени Солтану, ее внук находится у него. Пусть бабушка забирает. А ты, Гелисхан, пошли кого-нибудь с ней… Сама не доберется…

Затем сел на место Луты и обратился к Хаят-апай.

– Золотарева сумела до меня дозвониться. Я обещал ей отпустить твоего внука. Ты долго ехала. Пленных пришлось вывезти из Грозного и отправить в горы. Гелисхан выяснит, где Солтан его держит, конкретно – в каком селении, потом поможет тебе выбраться из города.

Задрожала земля, рядом с бункером начали рваться снаряды. Вошел Руслан, что-то сказал на родном языке.

– Хорошо, едем! – Мужчина надел куртку, подошел к Хаят-апай. – Прощайте, нана! Замечательные слова вы сказали Луте: «Мой народ не лопает с утра до вечера шурпу из казана»… Очень правильные слова! Так где приказ?

Лута допечатал на машинке документ и протянул его мужчине. Тот быстро пробежал глазами по листку и размашисто поставил подпись.

– Желаю удачи! – улыбнулся он. – Лута, не забудь поставить печать! – и решительно направился к двери.

– Кто этот человек? – спросила старушка у Гелисхана, когда за тем закрылась дверь.

– Вице-президент Ичкерии! – ответил он гордо. – Между прочим, мой двоюродный брат! Пойдем, нана…

Старушка поблагодарила Луту кивком головы и поспешила за Гелисханом, который даже не попрoщался с хозяином кабинета. Oни поднялись наверх.

В коридоре их ждали Руслан и Альфия. На улице в районе Тетральной площади рвались снаряды, слышался свист выстрелов из «Тунгузки», вой сирен, лязг гусениц.

– Прощай, Хаят-апай, мне пора уходить, – со слезами на глазах сказала Альфия, обнимая землячку и увлекая ее подальше от входа в бункер. Она наклонилась к уху старушки и шепотом проговорила скороговоркой:

– Наши, чеченцы, город не удержат. Скорее уходи отсюда! Я буду в лагере беженцев под Назранью, на обратной дороге, если будет возможность, загляни...

Вблизи начали рваться снаряды. Наспех попрощавшись, Хаят-апай почти побежала за Гелисханом. Сквозь клубы дыма Альфия еще несколько минут наблюдала, как, неуклюже ступая по развороченной улице, содрогаясь при каждом визге трассирующих пуль, за Гелисханом семенила худенькая немолодая женщина, ее односельчанка. Вот они дошли до разрушенного пятиэтажного дома, остановились, помахали рукой.

– Прощай, Хаят-апай! – прокричала Альфия, глотая подступивший к горлу комок, затем негромко добавила: – Увидимся ли когда-нибудь?

Подошел Руслан. Обнял плачущую жену.

– Закончится война, обязательно поедем в твои родные края, – пообещал он. Увидев машущую рукой Хаят-апай, ответил ей тем же. – Хорошая у тебя родственница, жаль, толком не смогли оказать ей гостеприимство… Пошли, малышка, нужно торопиться… Патимат уже заждалась, наверное…

Это были его последние слова. В трех метрах от них ухнул тяжелый снаряд.

Глава семнадцатая

Хаят-апай видела в своей жизни много смертей, и всегда для нее они были неожиданными. Видимо, так устроен человек: даже когда на глазах у тебя медленно угасает чья-то жизнь, сердце все еще на что-то надеется, ум отказывается верить в то, что это произойдет с дорогим тебе человеком. И когда в один из дней он навсегда закрывает глаза, наступившая смерть для тебя все равно является неожиданной. Так было и с Гришей – единственным мужчиной, которого она любила, который был для нее как костер, зажженный в дремучем, окоченевшем от мороза лесу.

...Встретились они совершенно случайно. Как-то в августе пятьдесят четвертого, ровно через год, как она вернулась из лагерей, зашла бывшая одноклассница Марзия и предложила поехать с ней в Уфу на базар. «Ты ведь хорошо знаешь русский язык, – уговаривала она. – Поедем вместе, продадим яйца, кур, купим моим детям одежду, скоро же в школу». Хаят хотела было отказаться, она не любила Марзию за длинный язык, но односельчанка так слезно упрашивала, что она нехотя согласилась.

На базаре, до обеда продав привезенный товар, женщины купили, что наметили, и радостные поспешили к вокзалу. У ворот рынка Хаят остановилась, чтобы подправить развязавшийся шнурок ботинкa.

– Эй, Журавушка, не хочешь послушать музыку? – окликнул ее чей-то задиристый голос.

Хаят подняла голову и встретила озорной взгляд мужчины, сидящего напротив на ящике из-под консервов. Он был в армейской гимнастерке, на голове возвышалась потрепанная соломенная шляпа. Женщина заметила, что у него на левой руке нет четырех пальцев, а в правой он держит такую же старенькую, как шляпа, видавшую виды гармошку. Она не обратила бы на незнакомца никакого внимания, если бы он не назвал ее Журавушкой. Дело в том, что на селе каждый род имеет кличку. Кого-то за глаза называют Вороной, иных Cорокой, а к женщинам из рода Хаят прилепилась кличка Журавль. Видимо, за длинные шеи.

– Ух, как сердито смотрит! – балагурил мужчина. – Как немецкий «Тигр» на «тридцатьчетверку».

Хаят наконец зашнуровала ботинок, демонстративно уперла руки в бока, оглядела незнакомца с ног до головы и в тон ему насмешливо поддела:

– Э-ка уставился? Давай, замухрышка, сыграй…

Мужчина, похоже, только того и ждал. Он весело подмигнул Хаят и прошелся пальцами по кнопочкам гармошки.

– Что же хочет услышать Журавушка?

– Танец маленьких лебедей! – вдруг выпалила она, вспомнив, как в Сибири начальник лагеря любил заводить патефон с этой пластинкой. Век бы ей не слыхать про этих лебедей: даже одно упоминание о музыке из своего страшного прошлого приводило ее в ужас.

Гармонист замешкался.

– Видать, не уме-е-ем… – нарочито разочарованно протянула Хаят.

– Мы бесплатно не играем… – лыбился беспалый. – Чем будешь расчитываться, красавица?

– Уж признался бы, что не умеешь!.. – блеснула зубами Хаят. – Так и быть, если сыграешь, куплю тебе новую шляпу.

– Лучше бы ты сказала: «Угодишь, возьму тебя с собой, накормлю, напою и спать рядом уложу!» – хорохорился гармонист.

– Тебя!? Да ты же, дедушка, развалишься еще по дороге… – прыснула Хаят.

– Зря смеешься! – Не унимался мужчина. – Глянь, какой герой перед тобой! Мало что пальцев на руке недостает и немного хромаю. Зато все остальное у меня очень даже жизнеспособное.

– А что? – подкинула полено в костер веселого разговора Марзия. – Если сыграет, возьмем с собой.

– Точно! Поселим на ферме и пусть наяривает на гармошке, может, надои у коров прибавятся… – давилась от смеха Хаят.

− Клевое предложение!

– Вот это я понимаю! Настоящая женщина! – восхищенно воскликнул мужчина. – Скоро зима, а мне надо в тепло… Надеюсь, у вас там и банька имеется. Пойдем?

– Ишь, губы раскатал! – остановила его Хаят. – Ты сначала сыграй, покажи, на что способен, может, еще и не сгодишься в музыканты нашим коровам… А они у

• Предыдущая
• 23/38
• Следующая