Тридцать один Ученик - Смеклоф Роман - Страница 40

• Предыдущая
• 40/93
• Следующая

— Чтобы остановить машину Дагара.

— Чего? — удивился я.

— Маги не очень любят об этом рассказывать, — пробормотал Евлампий. — Но ладно. Считай, что это сказка на ночь.

— Хорошо, как скажешь. Ты прости если брякнул лишнего, — пробормотал я. — Не хотел тебя обидеть.

— Представь, — заглотив наживку начал голем. — В самый разгар войны гениальный мастер Дагар…

— Тот самый! — воскликнул я.

— Да! — рявкнул Евлампий. — Тот самый великий изобретатель! Говорят, он читал военные новости в своём доме в Подгорном царстве. А звучали они панически и жутко. Расскажу в красках. Только представь…

Орды поглотителей взяли штурмом резиденцию королевской семьи Благограда. Сопротивление магов подавлено. Среди защитников огромные потери.

— Почём бороды носят! — захрипел гном.

Гильдия иллюзий выступила с официальным заявлением: «Поглотители устроены не так, как мы, поэтому не могут быть убиты обычными заклятиями. Гильдии Огневиков и Водолюбов предложили…

Дагар зло бросил жёлтое перо, и повисшие в воздухе сияющие буквы растворились.

— Я так и знал, что эти надменные всезнайки нас когда-нибудь погубят, — в отчаянии протарахтел гном.

Жена поднялась из-за стола и погладила его непослушную рыжую шевелюру, прореженную седыми волосами.

— Не изводи себя, — посоветовала гномесса.

Поцеловала мужа в красный от горна лоб и, собрав со стола тарелки, ушла на кухню.

Дагар выругался сквозь зубы и, покосившись на суетящуюся у мойки гномессу, достал трубку. Расшнуровал кисет. Помял пальцами ароматные листья и положил их в табачную камеру. Приладился к мундштуку и, чиркнув огнивом собственного изобретения, закурил.

После второй затяжки его грубое, испещренное шрамами и морщинами лицо разгладилось. Глаза закрылись, а на узких губах заиграла блаженная улыбка.

Трубку гном тоже справил сам. Другой такой нельзя было сыскать ни в одном из тридцати миров. К чаше крепился шестеренчатый механизм, закрывающий камеру и не позволяющий табачным листьям потухнуть. Толстый и неказистый чубук собирал вредные смолы. Сбрасывал в казенную ячейку и окончательно уничтожал заклятьем распада. Мундштук тоже хранил секреты, но их Дагар держал в строжайшей тайне.

— Опять дымишь! — проворчала с кухни жена. — И так все лёгкие горном выжег, совсем прогореть хочешь?

Гном вжал голову в плечи и, накрыв трубку бугристой ладонью, двинулся к дверям. На ходу бросив:

— Я в мастерскую!

Жена ещё причитала, когда Дагар выскочил во двор. Перехватив одной рукой трубку, другой он аккуратно притворил дверь. Распрямил плечи и вдохнул влажный промёрзший воздух.

Кузница стояла в ста шагах, в устье сбегающего со скал ручья на краю выдвинутого в тихую воду песчаного мыса. Из трубы клубами вываливался чёрный дым. Ученики кузнеца вставали рано и уже растопили печь. Мастер не давал им спуска.

Воткнув трубку в рот, Дагар пошёл к мастерской. Даже любимый табак не мог надолго отогнать тревожных мыслей. Он жил, по его собственному мнению, в самом красивом из тридцати миров. В лучшем месте. В прекраснейшем из фьордов. Но чем сильнее что-то любишь, тем страшнее это потерять.

Дагар передёрнул плечами. Закинув голову, он завертел короткой шеей то вправо, то влево. С мшистых, поросших вереском скал свисали клоки густого тумана. Ветер с моря ещё не поднялся, не проник в залив, но его приближение чувствовалось. Как ощущались и более серьезные беды. Старый гном боялся, что маги не справятся с новой угрозой. Они слишком надменны, чтобы признать ошибки и могут проиграть войну. А если не справится чародейство, останутся только старые добрые топоры. Вот только кровушки тогда прольется, что и думать не хочется.

Дагар скривился. Выбил из трубки истлевший табак и вошел в кузню.

— Что телитесь, болванки тугодумные! — зарычал он.

Молодые гномы выстроились перед мастером с заложенными за спины руками. Мастер нарочно запрещал им отращивать бороды, объясняя сумасбродство защитой от огня. Якобы, неопытные ученики могли их спалить, а вместе с ними и кузницу.

— Привели зверя? — недовольно уточнил мастер.

Ученики замотали головами.

— Кувалдой ему по причинному месту, — расстроился Дагар. — Обещал же ведь, рудодел недоделанный.

— Ветра попутного нет. Вот и задерживается, — предположил младший ученик.

Остальные только головами покачали. Старшие давно привыкли, что мастер ненавидит, когда зря открывают рот. А тем более перебивают его.

— Ты чего поддувало-то раззявил! — взвился Дагар. — Давно уголёк в штанах не чистил? Хочешь кочегаром помастрячить? Ручонки уже к молоту тянутся, а плавки-то жидкие!

Младший ученик обречённо опустил голову. Не избежать бы ему неминуемой расправы, если бы не отворилась дверь.

В кузницу ввалился огромный гном с иссиня-черной, завитой косами бородой. Его лицо обезображивало с десяток шрамов. Один из них пересекал обе щеки так, что левая ноздря начиналась на палец выше правой. Из-за этого нос напоминал перекошенный свиной пятак. Его и звали Кровавым Хряком. Даже Дагар, давно знавший вошедшего, уже не помнил его настоящего имени.

— Припёрся! — закричал мастер. — Я уж думал, ты остатки совести на пиво поменял! Хотел тебе кляп с чугуна сковать, чтобы пасть свою пакостную не разевал.

Ученики с облегчением ретировались. Старый гном нашел новую жертву. Теперь ему будет не до них, хотя бы некоторое время.

— Я слово держу! — обиделся Хряк. — Сказал под жовтень к концу седмицы буду, и пришёл!

— А посылка моя где? — заворчал Дагар.

— Тут не просто всё, — Кровавый Хряк окинул жадным взглядом кузню, тоскливо уточнив. — Выпить нечего?

— Ты мне заготовки не плющь! — заревел старый гном. — Посылка моя где?

Ученики, в предчувствии недоброго, один за другим повалили во двор. Кто за углем. Кто за водой. Все вместе, чтобы принести побольше. Топлива ведь много не бывает?

Хряк отступил подальше от мастера.

— Здоровый больно поглотитель. Одни рожища в половину твоей кузни. Целого не получилось достать…

— Как так? — недобро прищурившись, поинтересовался Дагар.

Его хриплый голос раздался едва слышно, но Кровавого Хряка передёрнуло. Не то чтобы он боялся старика. Скорее опасался. Ведь мастер был столь же кроток, как его молоты. Так же спокоен, как воющий огонь в горне. А про его тяжёлые руки уж лет пятьдесят ходили

• Предыдущая
• 40/93
• Следующая