Тридцать один Ученик - Смеклоф Роман - Страница 56
- Предыдущая
- 56/93
- Следующая
Я присел с краю, рядом с боцманом.
— Рад, — продолжал дядя, — что теперь вы у меня есть. Мы сотворим такое, о чём раньше и не помышляли!
— Страшно представить, что мы натворим, — пробормотал я себе под нос, к счастью, никто меня не услышал, даже голем.
— Отдам дань уважения королю Дарвину, — Оливье кивнул в сторону обезьян. — Соберу самых влиятельных колдунов и создам Пир на весь мир. Самое сложное блюдо, между прочим, чтобы приготовить нужно не меньше десяти толковых поваров.
Чича вздохнул и, повернувшись ко мне, прошептал:
— Каждый раз одно и то же. Как выпьет, у него Пир на весь мир, все хорошие и замечательные, все друзья.
— Так это же хорошо, — прошептал я в ответ.
— Чего хорошего-то? — удивился боцман. — Гонево сплошное. Удавится одного-то накормить, а сто гостей бесплатно, — он смачно фыркнул, закрутив головой. — Тошнит уже про это слушать.
— А как готовится Пир на весь мир? — заинтересовалась фея, глаза у нее сильно блестели то ли от супа, то ли от обожания.
— О! На словах не опишешь. Куча ингредиентов, сложная после-до-ва-ва-тель-но-ность, — с трудом выговорил дядя.
— Понеслось, — пробухтел Чича. — Подъем, встаём на крыло! Пока ещё соображаем что-нибудь!
Летучие обезьяны недовольно забурчали, но подчинились. Оливье не заметил их сборов, продолжая описывать рецепт Пира на весь мир, пока фея зачарованно смотрела на него.
Одного слушателя дяде хватает.
Боцман собрал обезьян, и они взмыли вверх, взмахнув на прощание руками. Я щурясь смотрел в темнеющее небо, пока их силуэты не растворились в вышине.
— А потом снова слой телятины с соусом из измельченных кедровых орехов, поджаренных на оливковом масле и снова слой зелени, — рассказывал Оливье.
Людмила смотрела ему в глаза, но уже подперев голову руками.
— Еще немного, и она уснет, — сообщил Евлампий очевидное.
— Этот слой мажешь особенно густо, потому что на него укладывается тонкое тесто и гнёт.
Фея клевала носом, и я решил — пора. Встав, я взял дядину миску, по которой он скрёб ложкой.
— Добавки? — предложил я.
— Лей, — согласился он, закивав головой.
Я отошёл к котлу, заодно наполнив и свою тарелку.
— Гнёт должен быть тяжелым, чтобы пропитались все слои. Если хоть один не пропитается, Пир на весь мир будет испорчен, — расстроенно заметил Оливье.
Вернувшись к столу, я поставил миску. Сел рядом и примостил свою тарелку. Фея спала, склонив голову на руки. Сопела и в такт вдоху за спиной дрожали прозрачные крылышки.
Оливье всё рассказывал про Пир на весь мир, пока я не сказал:
— Учитель, она спит.
— Да? — удивился дядя, склонившись над миской и, отпив Мечты пирата, пробормотал. — Устала, бедняжка.
— Конечно, ей столько пришлось пережить, — скрепя сердцем, поддакнул я.
— Точно, — согласился он и отпил ещё супа.
— Учитель? — начал я.
Слова не хотели подбираться, а тем более складываться в разумные предложения.
— Мне очень жаль, — подсказал голем.
Я махнул на него рукой.
Оливье оторвался от тарелки и посмотрел на меня мутным взглядом.
— Я, правда, хочу быть вашим учеником, — проговорил я. — Понял сегодня, когда морковь резал. Мне стыдно, что я хотел символ свободы украсть.
— Ничего, — мягко вымолвил дядя. — Я утоплю тебя при переходе в Изумрудный остров, всегда хотел посмотреть, как это выглядит.
— Пожалуйста, не надо, — попросил я.
— Да перестань, — отмахнулся дядя. — Я соображаю. Вы хотите свободы, все её хотят, даже маленькие рачки на дне океана, но за всё надо платить. А за свободу всегда приходится расплачиваться жизнью.
— Но вы не можете своего крестника утопить! — убежденно произнёс я.
Оливье вперился в меня водянистыми глазами.
— Конечно, могу.
— Но вы мой крестный отец? — привёл я последний довод.
— Конечно, — согласился он. — Я крестил всеми стихиями тебя, твоего отца и деда. Я крестил вообще всех твоих родственников, в каком-то смысле, и что? Я не могу их убить? Не говори глупостей. От вас не убудет!
— Вы крестный моего отца? — удивился я.
— Да. Традиция такая, — подтвердил Оливье. — Твой прадед, если можно его так назвать, — он усмехнулся, но поперхнувшись закатил глаз, — а по-другому я не могу, — ещё сильнее понизил голос. — Заклятье дюже сильное, как только подумаю, чтобы правду сказать, так кашлять начинаю, хоть помирай. Так что твой родственник, — он сделал особое ударение на «родственнике», — помог мне выбраться из междумирья. Я пообещал крестить его… его… его потомков.
— Прадед пятьдесят лет назад умер, — поразился я.
— Да, я стар, — печально затянул дядя. — Но это не значит, что я не могу выкинуть тебя за борт. Ты покусился на моё имущество.
— Для общего блага, — заканючил я. — Мы единственные, кто может с поглотителями справиться.
— Я стар, — занудно повторил дядя и отхлебнул из миски.
— Кроме нас, их некому остановить, — не сдавался я. — В ошейниках мы ничего не можем сделать!
— Поглотители ужасны! — невпопад сказал Оливье. — Я знаю.
— Да, да! — закричал я. — Они вторжение готовят!
— Только оборотни не лучше. Вы вообще одинаковые.
— Они на тридцать миров нападут!
— Набросятся, — легко согласился дядя. — Но это не значит, что я не могу тебя утопить.
Я вздохнул.
— От артефакта зависит судьба тридцати миров! — не выдержал до сих пор молчавший Евлампий.
— Это не значит, что я не могу тебя утопить! — сказал Оливье и погрозил голему пальцем.
— Можете, учитель! Вы что угодно можете!
— Почти, — кивнул он.
— Так вы не будете меня за борт выбрасывать?
— Буду, — снова кивнул дядя.
— Но почему?
Я вскочил из-за стола.
— Ты должен быть наказан, — серьёзно произнес Оливье.
— Но ведь я еще ничего не сделал! — закричал я.
— Ты
- Предыдущая
- 56/93
- Следующая
