Тридцать один Ученик - Смеклоф Роман - Страница 60
- Предыдущая
- 60/93
- Следующая
Когда мы добрались до стражи и вошли под арку крепостной стены, текло в три ручья, и я еле шевелился.
— Нам сюда, — подсказал боцман, свернув за ворота.
— Ползите, кильки горемычные, — злорадно бросил дядя в сторону по-черепашьи бредущих гостей и, нахлобучив шляпу, засеменил вверх по лестнице.
Мы поднялись на стену. Минули два лестничных марша и, через приворотную башню, спустились в тупик к сверкающему во всю стену полупрозрачному порталу.
— Строго по одному! — наказал Чича и первым исчез сквозь сиянии.
Дядя юркнул за ним. Я пропустил фею, с поникшими крыльями.
— Надо её подбодрить, — потребовал Евлампий.
— Точно, — пробормотал я. — Скажи, что её запекут в торте, поэтому беспокоится больше не о чем.
— Ты бесчувственный мерзавец, — прошипел голем.
— Мерзавец Оливье, а я бессовестный себялюбец.
— Точно подмечено.
— Да? Жаль, не я придумал, — дурашливо признался я. — Меня так в академии прозвали. Говорили, что меня волнует только мусор, а на достопочтенных магов наплевать.
Фея исчезла в портале, и я хотел пуститься следом, но голем дёрнул за цепочку.
— Что ещё? — разозлился я.
— Надо её предупредить, — закричал Евлампий.
— Мы же договорились! — напомнил я.
— О чём? Подождать и подумать? Да! Мы не договаривались смотреть, как Оливье приготовит из неё торт!
— Но…
— Никаких но! — завопил голем. — Мы не можем так поступить! Да, она не идеальная. Скорее, наоборот, но мы все равно…
— Постараемся её спасти, — сдался я.
Я так не думал, но спорить с големом, особенно когда он такой накрученный, бесполезно.
— Нам нужен план, — яростно крикнул Евлампий.
— Согласен, но пока его нет…
— У меня есть, — возразил голем. — Во-первых, переодеть, в пижаме бежать только позориться…
Я не стал слушать его заумь и бросился в портал, надеясь попасть в беснующуюся толпу, чтобы зануду не было слышно.
Иногда мечты сбываются! На кухне, в которую нас занесло, я не услышал бы Евлампия ори он во всю каменную глотку. Огромная, даже больше, чем в академии. Чистая, блестящая и звонкая, как гигантское ведро. От воплей сотен поваров, шипения огня, лопанья кипящей воды, стука ножей по разделочным доскам, топота и песен закладывало уши. Да, повара пели. Страшно фальшивили, и всё время поминали Мировой ураган, который дал летучим обезьянам всё что им нужно, а королю ещё больше.
Оливье спорил с рыжей обезьяной в белоснежном колпаке, вытесняя её из-за стола.
— Самый большой огневой пенёк мой! — кричал он, закинув холщовый мешок на стол. — Да, кишкодёр! Скажи это министру. Королю! Его летающей бабушке! Что пасть раззявил, быстро ко мне!
Последние слова предназначались мне.
— Просей муку! — рявкнул дядя, когда я подбежал, и сунул пачку.
Я не мог найти боцмана и фею и глупо оглядывался.
— Куда пропала Людмила? — опередив меня, уточнил Евлампий.
— Ты ещё понаглей, валун, я из тебя надгробие сделаю! — заорал Оливье. — Наряжается она!
Голем надувшись умолк, а я раздобыл сито и протряхивал муку, озираясь. Кухня скворчала, кипела, пузырилась и била в нос миллиардом манящих запахов. А повара и подмастерья, не глядя, виртуозно разламывали, распиливали, разрезали, чистили, мыли, жарили и парили. Да ещё и пели, а самые шустрые даже пританцовывали. Клянусь, они бы и с закрытыми глазами справлялись точно так же. Меня бы заставили петь, сразу отрезал бы себе пару пальцев на руках, а если бы танцевал так ещё и на ногах. Я ещё тот виртуоз!
Не успел я просеять муку, как Оливье заставил отделять желтки от белков. Пришлось броситься в бой, с венчиком наперевес, и взбивать, взбивать, взбивать и взбивать.
— Как только фея вернётся, мы ей всё расскажем, — забубнил Евлампий.
— Прямо всё? — уточнил я, орудуя венчиком.
— Иначе будет слишком поздно. Она же умеет летать!
— На этих прозрачных крылышках? — ужаснулся я, иногда так и подмывает над ним поиздеваться. — Может наперегонки с летучими обезьянами покружить!
— Опять шутка? Неужели тебе её не жалко? — рассвирепел голем.
— За что? — удивился я.
— Она живая! Говорит, думает, мечтает.
— Ты тоже болтаешь без умолку, но ваще не живой, — съязвил я.
Голем фыркнул:
— Твердолобый! Мы говорим о смерти!
Махнув свободной рукой, я не стал отвечать. Пусть с кем-нибудь бессмертным о смерти разговаривает, с другим големом, например.
— Я настаиваю, — не успокоился Евлампий.
— А я руки умываю! — замотал я головой, очищая пальцы об венчик.
Желтки, сахар и разогретое сливочное масло уже превратились в однородную массу и жутко липли. Дядя сунул мне лимон с миндалем, нахмурив недовольный глаз. Я пожал плечами, а голем в рот воды набрал.
— Шустрее, крысёныш, — прикрикнул Оливье. — Дарвин не вечная гидра, век ждать не будет!
Я закивал, состругивая цедру. Отчаянные спасения не для меня! Я пас, у меня любимая работа! А голем хочет предупреждать, флаг ему в руки, барабан на шею и пусть поёт и марширует вместе с королевскими поварами. А у меня слуха нет.
Я засуетился, забегал. Одной рукой домешивал тесто, второй дорезал лимон, третьей чесал затылок, как мог показывал, что очень занят. Даже перелил всё в здоровенный кувшин. Я-то думал, что пироги в формах выпекают, ну в горшках на худой конец, а тут здоровенный кувшин, хоть ставь здоровенный букет. Ну, дяде виднее, он же маэстро.
— Чего так долго! — причитал Оливье. — Стол на сто гостей накрыть быстрее, чем одну фею нарядить! Чтоб мне с добычей затонуть, я больше не выдержу!
На кухне наступила неожиданная тишина. Слышно было, как горох на тарелке перекатывается.
— Чего они? — занервничал я, косясь на поваров.
— Тоже фею ждут! — загрохотал дядя. — Любят позырить, как она барахтается.
Он ухмыльнулся:
— Такие чудики.
— Чудики? — взревел Евлампий, но его вопль потонул в ураганном свисте.
Из портала под руку с Чичей
- Предыдущая
- 60/93
- Следующая
