Тридцать один Ученик - Смеклоф Роман - Страница 81
- Предыдущая
- 81/93
- Следующая
— Спасибо на добром слове, и тебе зелий от хвори в достатке! — ответил Оливье.
Седой распрямился, уставив на нас немигающие жёлтые глаза. Карты замерли и закрутились на месте, замелькали драконы, клинки и пышные платья.
— Принесла вас радуга в недобрый час! Поди разберись кто наследник, кто предатель! Виноваты все. Особенно враги и шпионы.
Его взгляд остановился на мне.
— Лет пятьдесят не слышал оборотня, — обронил он, обращаясь к самому себе. — Должен представиться. Гости редкие…
Приподнявшись, всё также крючась и вжимая голову, он сообщил:
— Глава тайной канцелярии, Сыч!
— Очень приятно! — отвесив шутливый поклон, пропел дядя. — Давно не виделись, пешая чайка!
Я тоже хотел сказать, как меня зовут, но не смог. Жёлтые глаза завораживали, а от сырого подвала простудилось и умерло самообладание. Я едва держался на ногах, а себя в руках.
— Не тужьтесь, — разрешил Сыч, нахохлившись за столом. — Оборотень Люсьен Носовский, широко известный ученик запрещённого мастера Оливье. Газеты изрыгают тонны комплиментов! — уголки его тонких губ слегка поднялись. — В заговорах, пока не отличился. Дышите вонью свободы, — он приоткрыл рот, вытягивая из ящика стола лакированную красную папку и кидая поверх карт. — А Мастер Оливье насладится ароматом казематов!
Глава тайной канцелярии удивленно вылупил глаза.
— Ароматом казематов? — повторил он. — Казематов ароматом!
Воззрившись на дядю, он сдавленно сглотнул, будто что-то застряло в горле, и, скривившись, склонился к папке. По-моему, все сумасшедшие садисты без ума от рифм. Это пугает посильнее пыточных механизмов.
— Обезьяны изумрудные пока не подали в мировой розыск, но радуга…
— Такая полосатая? — беспечно уточнил дядя.
— Семицветная, — любезно подтвердил Сыч, — запрещена! Бесстыжий Константин подговорил?
— Кто? — перекосило Оливье.
— Брат покойного короля. Не знал? — глава тайной канцелярии вытянул шею, прищурив один глаз. — Изворачиваешься?
— Теряю терпение, — расстроился дядя.
— Зря, — насупился глава тайной канцелярии, втягивая шею в плечи. — Император велит считать защитницу и Константина союзниками!
— Чего?
— Они изменники! — холодно сказал Сыч.
— Хорош тролля валять! — не выдержал Оливье.
— Посажу!
— Что, пустозвон пернатый! — взревел дядя. — Решил отвертеться от спора?
— Спорили праведники, где совесть хоронить, — расстроился глава тайной канцелярии. — Окститесь, задержанный.
— Не выйдет! — закричал Оливье, наступая на Сыча. — Я создал для тебя Семисветское жаркое под лимонно-чесночным соусом. Ты бурчал, что сам бы поставил мешок риса-сырца тому, кто откроет луч радужного моста. Бурчал?
— Пожалуй, — вяло согласился Сыч. — Константин ещё сидел на троне…
— Я словил тебя на слове, — перебил дядя. — Мы завязали узел благородного спора и ударили по рукам! Так? — не отставал он, нависая над столом.
— Вроде.
— Ага! — взревел дядя и протянул руку.
Сыч моргнул и нехотя подал свою. На ладонях вспыхнули синие нити, закрутились, заплелись в верёвку и связали руки у запястий.
— То-то же, — кивнул Оливье. — Гони мешок?
Глава тайной канцелярии поджал к груди скрюченный кулак и злобно заклекотал, раздражённо вертя подбородком.
— Поглотитель тебя подери, Оливье. Снесу я тебе мешок сырца что ли?
— Спор есть спор, — пожал плечами дядя, присаживаясь к письменному столу.
— Короли коронуются, и низложатся… — опустив глаза, начал Сыч.
— А сырец растёт в цене! — довольно гаркнул Оливье.
— Чего надо? — нахохлившись, проворчал Сыч.
— Мешок сырца.
Глава тайной канцелярии потёр лицо руками и, надев подобие улыбки, погрозил дяде пальцем.
— Ты послал знак синей звезды. Я встретил. Сырца у меня нет. Деньги ты не возьмёшь. Выходит, у тебя есть желание, которое я, скрепя сердцем, выполню.
— Ты самый скучный живодёр на свете, — вздохнул Оливье.
— Выкладывай, задержанный, — нахмурился Сыч.
— Не выйдет благого дела, — простонал дядя. — Из мешка риса я хотел устроить Пир на весь мир.
Глава тайной канцелярии перегнулся через стол.
— Обезьянам будешь в уши лить! — каркнул он.
— Что штиль, что качка, — расстроился Оливье и, мучительно всматриваясь в руку, начал загибать пальцы. — Первое, арестуешь меня со всеми положенными заклятьями и охранными чарами. Чтоб на тридцать миров прокатилось, опальный мастер в Благограде. Не прыгай от счастья! В тот же миг выпустишь под залог. Оплатишь сам!
Сыч равнодушно кивнул.
— Второе, после вечернего отлива мой корабль должен стоять у причала большой арены.
Глава тайной канцелярии скривился, но согласно опустил подбородок.
— Третье, два… — Оливье оглянулся на нас. — Три билета на завтрашний виктатлон.
— Всё? — натужно прокряхтел Сыч.
— Пооо-чтииии, — протянул дядя.
Глава тайной канцелярии поджал губы, настороженно лупая глазами. Дядя с наслаждением похыкал, потёр руки, почесал бок, и, побарабанив пальцами по столу, задумчиво добавил:
— Пусть те двое орко-гвардейца подбросят нас к банку.
Напряженное лицо Сыча разгладилось.
— Да будет так!
Он протянул руку, и Оливье пожал её. Блестящая синяя верёвка развязалась, распушилась на отдельные нитки и исчезла, но дядя всё равно яростно тряс руку главы тайной канцелярии.
— Благодатные земли — пристань моей мечты! Буду рад посетить вас снова. Готовьте цветы и дудки!
— Тиски, щипцы и костедробилки подойдут? — с нажимом выдавил Сыч, высвобождая руку.
Поморщившись, он убрал красную папку и, щелчком, поднял карты над столом. Дракон уже не прятался за щитом, свирепо кидаясь на всех подряд.
— Костедробилки? Как любезно отдать самое дорогое, — тараторил Оливье, выходя из подвала. — Самый щедрый изверг в Тридцати мирах. А какой надежный и искренний, даже не скажешь, что приколдовывает. А безмерное благородство? Даже не возьмусь описывать. Слова пусты, ими сердце не покажешь…
Под эхо его издевательской болтовни, мы вышли из коридора и влезли в карету. Следом запрыгнули круглолицый и второй гвардеец.
— В банк! — бросил дядя и развалился на скамейке, облокотившись на меня.
— Мы попадем на арену? — захлопал в ладоши архивариус.
На бородатом лице застыла такая искренняя, пугливая надежда,
- Предыдущая
- 81/93
- Следующая
