Ярмарка невест - Герн Кэндис - Страница 24

• Предыдущая
• 24/68
• Следующая

– Я так и сделала, – ответила Верити. – Гонетта провела со мной большую часть дня, но ушла доделывать свою работу, когда я села пить чай с бабушкой и другими женщинами.

– Вам надо было вернуться вместе с ней, – заявил Джеймс. – Вы не должны уходить за территорию Пендургана.

– Я не знала, что у вас есть правила, – сказала Верити с вызовом в голосе.

– Правила самые обычные, и леди поняла бы это.

– Как вы смеете?!

– Вы прекрасно знаете, как я смею, – Джеймс.

– Конечно, – сказала Верите. – Действительно, глупо с моей стороны. Я же ваша собственность, не правда ли? Впредь буду осмотрительнее.

– Не говорите глупости. Вы не моя собственность. Я думал, что достаточно ясно дал вам это понять в первую ночь. Но пока вы находитесь под моей крышей, я несу за вас ответственность.

Дальше они шли молча. Верити двигалась быстро, большими шагами, плечи ее были подняты и неподвижны. Сколько в ней гордости!

– Черт побери, – наконец буркнул Джеймс. – Извините, мне не следовало на вас ворчать.

– Не следовало.

– У меня был... трудный день, – пробормотал он. – Я раздражен. Забудьте то, что я сказал.

– Значит, я могу пойти в Сент-Перран одна, когда захочу?

– Да, да, – ответил Джеймс резким от нетерпения голосом. – Делайте что хотите.

– Я просто пытаюсь помочь вашим людям, милорд.

Чем больше она помогала, тем больше оказывалась связанной с их жизнями. И тем труднее было бы ее отпустить.

– Почему они вас боятся?

Ее вопрос потряс его. Джеймс намеренно избегал оставаться с ней наедине, веря, что хочет предотвратить свое к ней влечение. Однако причина была не только в этом. Была еще эта прямота. Он видел это каждый раз, когда они разговаривали немного дольше, с той первой ночи в библиотеке, когда она пыталась тайком убежать. Именно это было самым важным, тем, что делало ее опасной. Он опасался, что она обязательно задаст этот вопрос.

– А вы меня боитесь? – спросил он.

– Иногда.

– Правильно делаете. – Джеймс обогнал Верити и дальше шел молча.

Следующие несколько дней Верити часто ловила себя на том, что сердце ее было не на месте. Она не знала, как вести себя с Джеймсом. В тот день у бабушки, когда он выехал с кладбища на черном мерине, она ощутила то же чувство, которое обычно охватывало ее в его присутствии, так же, как мимолетный страх, когда женщины убежали от него. Была, однако, и крохотная искра радости, оттого что она видит его.

Он выглядел красивым и внушительным, сидя на холеном вороном мерине. Наблюдая, с какой грацией Джеймс спрыгнул с седла, Верити решила, что этот конь ему очень подходит, потому что Джеймс был такой же темный и стремительный.

Учитывая свое положение и его репутацию, Верити не имела права так думать. Однако весь ее здравый смысл улетучился, когда Джеймс улыбнулся бабушке Пескоу. Сердце, скованное льдом, начало понемногу таять. У Джеймса была красивая улыбка, которая, как утренняя заря, пробивалась сквозь постоянную мрачность, затеняющую его лицо. Ясно, что улыбался он редко. На его лице не было морщинок, образовавшихся от смеха. Вместо этого были угрюмые линии вокруг рта и носа – следы свойственной Джеймсу нахмуренности.

«Как жаль, – думала Верити, – улыбка так ему идет».

Мог ли быть безнравственным человек с такой улыбкой, когда улыбаются даже глаза? Верити многое хотела узнать, но никто не собирался ей ничего говорить.

Даже сам этот человек. Он так и не ответил на ее вопрос. Казалось, он хочет при помощи страха держать ее от себя на расстоянии. Он хочет, чтобы она его боялась. Почему? Джеймс Харкнесс был человек подозрительный и осторожный. Похоже, он крепко держится за свое самообладание, словно боится... чего?

Верити приходила в Сент-Перран несколько раз, приносила свои травы и приготовленные из них снадобья, объясняла, как всем этим пользоваться. И женщины о многом с ней откровенничали. Верити узнала понемногу о каждой семье, об их радостях и печалях, познакомилась с их детьми, узнала о способностях каждого арендатора и о состоянии каждого рудокопа. Однако все они как будто каменели, стоило ей заговорить о лорде Харкнессе.

Молчала даже бабушка Пескоу. Мазь творила чудеса с ее коленями, и старуха почувствовала себя подвижной, как молодая телка. Верити часами сидела у очага бабушки, слушая яркие рассказы о корнуэльских святых и грешниках, о пикси и томминокерах. Тем не менее всякий раз, когда речь заходила о лорде Харкнессе, бабушка уводила разговор в другую сторону.

Поскольку Верити не удавалось ничего узнать от других, она стала пытаться делать свои собственные выводы.

У него в Пендургане хорошие, преданные слуги. Дома и церковь в Сент-Перране содержатся в хорошем состоянии. На своих рудниках он обеспечивает работой как мужчин, так и женщин. Благодаря ему дети учатся в школе, он платит зарплату учителю.

Если бы лорд Харкнесс был таким уж порочным, разве стал бы он заботиться о своих служащих или беспокоиться об образовании детей?

А по отношению к ней? Он до сих пор не приходил к ней в спальню и не пытался сделать ее своей любовницей, и Верити решила, что у него нет такого намерения. Если он купил ее не для собственного удовольствия, то сделал это, чтобы спасти ее от худшей доли.

Верити никак не могла совместить эти явные проявления порядочности с общим отношением к нему окружающих и их беспокойством за ее безопасность. Чего они боялись? Что они знали и чего не говорили ей?

Верити думала над этим вопросом, поднимаясь по черной лестнице в комнату, где спал Дейви. Несколько дней назад неподалеку от плотины она обнаружила мать-и-мачеху. Верити обрадовалась находке и приготовила для Дейви новый настой, потому что эта трава очень хорошо смягчает горло.

Перед тем как войти, она тихонько постучала. У постели брата сидел Томас. Когда Верити вошла, он поднялся. Дейви был до самого подбородка укрыт подоткнутым со всех сторон шерстяным одеялом. Копна ярко-рыжих волос спадала ему на лоб, а разбросанные по носу и щекам веснушки на фоне бледного лица казались нарисованными пятнами.

– Добрый день, Дейви, – сказала Верити. – Я тебе кое-что принесла. – Она протянула дымящуюся чашку Томасу, который поставил ее на столик рядом с кроватью.

– Здравствуйте, миссис Озборн, – пропищал Дейви. Горло у него еще не совсем зажило, нему было больно говорить. – Надеюсь, теперь что-то вкусное, не то противное лекарство?

Верити тихо засмеялась.

– Нет, это не противное, Дейви. Я его для тебя подсластила медом. От него твоему горлу станет легче. Тебе ведь понравится?

– Конечно, понравится, – прохрипел мальчик. – Горло до сих пор жутко болит.

– Я знаю. Давай помогу тебе выпить лекарство, и посмотрим, как оно поможет. Томас, я немного посижу с ним, если ты не против.

Когда Томас ушел, Верити села на край кровати, помогая Дейви выпить подслащенный настой маленькими глотками. Между делом она болтала с мальчиком. Она говорила о детях Кемпторнов и о Гвенни Нанпине, о Бенджи Спраггинсе и других ребятишках, с которыми познакомилась. Дейви всех их знал, и ему хотелось самому что-то рассказать, но Верити давала ему маленькими глотками настой, чтобы он слишком много не говорил.

Примерно через час в комнату вошла Гонетта.

– Дейви, деточка, у миссис Озборн еще не отвалились уши от твоей болтовни?

Верити потянулась к своим ушам и покрутила их. Дейви зашелся в смехе, превратившемся в сухой кашель. Верити поддерживала его маленькую исхудавшую спинку в вертикальном положении, пока кашель не прекратился. Мальчик опустился на подушки, бледный и утомленный.

– Теперь отдохни, Дейви, – сказала Верити. Когда она подтыкала ему одеяло, у нее перехватило горло от нежности к этому ребенку.

– Вы еще придете? – Голос мальчика превратился в хриплый шепот.

– Конечно, приду. Но сейчас тебе надо спать. Гонетта посидит с тобой, хорошо?

Дейви кивнул и слабо улыбнулся. Веки его медленно опустились, и он почти сразу же заснул.

• Предыдущая
• 24/68
• Следующая