Хирург - Герритсен Тесс - Страница 44

• Предыдущая
• 44/72
• Следующая

– Люди. В комнате много людей.

– Что это за люди?

– Полицейские...

Мур едва не застонал от разочарования. В ее памяти был существенный провал. Рогипнол в сочетании с полученной травмой головы опять ввергнул ее в беспамятство. Кэтрин не помнила, как сделала второй выстрел. И им так и не удастся узнать, как получилось, что Эндрю скончался от выстрела в голову.

Полочек бросил вопросительный взгляд в их сторону. Удовлетворены ли они?

К удивлению Мура, Риццоли распахнула дверь и жестом попросила Полочека выйти к ним. Он вышел, оставив Кэтрин одну.

– Заставьте ее вернуться назад, к моменту до выстрела. Когда она все еще лежит в кровати, – сказала Риццоли. – Я хочу, чтобы вы сосредоточились на том, что она слышит в другой комнате. Шум воды, Смех Капры. Мне нужно знать все звуки, которые она слышала.

– Есть какая-то причина?

– Просто сделайте, как я прошу.

Полочек кивнул и вернулся в комнату. Кэтрин не двигалась; она сидела ровно и спокойно, как будто увлеклась просмотром кинофильма.

– Кэтрин, – мягко произнес он, – я хочу, чтобы вы перемотали пленку назад. Мы вернемся к эпизоду, предшествующему выстрелу. Вы еще даже не освободились от веревок. Мы остановимся на кадре, когда вы лежите на кровати, а Эндрю вышел из комнаты. Вы говорили, что слышите шум воды.

– Да.

– Расскажите мне все, что вы слышите.

– Вода. Я слышу, как шумит кран. Шипит. И вода булькает, попадая в сливную горловину.

– Он наполняет ванну?

– Да.

– И еще вы говорили, что слышите смех.

– Эндрю смеется.

– Он разговаривает?

Пауза.

– Да.

– Что он говорит?

– Я не знаю. Он далеко от меня.

– Вы уверены, что это Эндрю? Может, это телевизор?

– Нет, это он. Эндрю.

– Хорошо. Поставим замедленную съемку. Пройдемся по секундам. Говорите мне, что вы слышите.

– Вода, все еще льется. Эндрю говорит: «Легко». Слово «легко».

– Это все?

– Он говорит: «Делай, как я».

– "Делай, как я"? Это он говорит?

– Да.

– А что вы слышите потом?

– "Сейчас моя очередь, Капра".

Полочек сделал паузу.

– Вы можете повторить?

– "Сейчас моя очередь, Капра".

– Это произносит Эндрю?

– Нет. Не Эндрю.

Мур оцепенел, уставившись на неподвижную женщину на стуле.

Полочек посмотрел на них изумленным взглядом. Потом повернулся к Кэтрин.

– Кто произносит эти слова? – спросил Полочек. – Кто говорит: «Сейчас моя очередь, Капра»?

– Я не знаю. Этот голос мне незнаком.

Мур и Риццоли уставились друг на друга.

«В доме был кто-то еще».

«Он сейчас с ней».

Риццоли неуклюже провела ножом по разделочной доске, и куски нарезанного лука посыпались на пол. В соседней комнате шумели ее отец и двое братьев, стараясь перекричать работающий телевизор. В их доме всегда был включен телевизор, и это означало, что домашние должны были орать, общаясь друг с другом. Говорить тихо в доме Фрэнка Риццоли было не принято, иначе тебя могли не услышать, и даже обычная семейная беседа принимала форму ожесточенного спора. Она высыпала лук в миску и, чувствуя, как щиплет глаза, принялась за чеснок, мысленно возвращаясь к Муру и Кэтрин Корделл.

После сеанса с доктором Полочеком Мур повез Кэтрин домой. Риццоли видела, как они вместе шли к лифту, как Мур обнимал ее за плечи. Этот жест означал куда больше, нежели простую защиту. Она заметила, какими глазами он смотрит на Корделл, как меняется выражение его лица, как горит взгляд. Теперь он был не полицейским, охраняющим покой гражданина; он был влюбленным мужчиной.

Риццоли разделила головки чеснока на дольки, очистила их от кожицы и принялась мелко рубить. Она отчаянно колотила ножом по доске, так что мать, стоявшая у плиты, выразительно посмотрела на нее, но ничего не сказала.

«Он сейчас с ней. В ее доме. И, может быть, в ее постели».

С каждым ударом ножа из нее выходило раздражение. Она и сама не знала, почему ее так расстроили мысли о Муре и Корделл. Может быть, потому, что в мире было так мало святых, так мало людей: играющих по правилам, и Мура она относила к их числу. Он дал ей надежду на то, что не все люди порочны, и вот теперь разочаровал ее.

А может быть, она видела в этом угрозу для расследования. Человек с ярко выраженным личным интересом в деле не может думать и действовать логически.

«Или же ты просто ревнуешь. И завидуешь женщине, которая одним лишь взглядом может вскружить мужчине голову. Мужчины так падки на слабых и беззащитных дамочек».

Из соседней комнаты донесся хохот отца и братьев, которые увидели что-то смешное по телевизору. Ей ужасно хотелось оказаться сейчас в своей тихой квартире, и она стала искать предлог, чтобы уйти пораньше. Конечно, обед придется высидеть. Как не уставала повторять мама, Фрэнк-младший приезжает не так часто, и неужели Джейни не хочется провести время с родным братом? Ей предстояло весь вечер слушать армейские байки в исполнении Фрэнки. Какие в этом году хлипкие новобранцы, как измельчала американская молодежь и скольких усилий стоит ему обучить этих маменькиных сынков азам военной службы. Больше всего ее злило то, что родные совершенно не интересовались ее работой. Фрэнки, мачо морской пехоты, только играл в войну. Ей же каждый день приходилось воевать с настоящими убийцами.

Фрэнки зашел на кухню и достал из холодильника пиво.

– Ну, и когда обед? – спросил он, открывая банку. Он обращался к ней так, словно она была прислугой.

– Через час, – ответила за нее мать.

– Боже, ма. Уже половина восьмого. Я умираю с голоду.

– Потерпи, Фрэнки.

– Знаешь, – сказала Риццоли, – мы управимся гораздо быстрее, если нам хотя бы немного помогут мужчины.

– Я могу и подождать, – тут же согласился Фрэнки и поспешил к телевизору. В дверях он остановился. – О, чуть не забыл. Тебе сообщение.

– Что?

– Звонил твой сотовый. Какой-то парень по имени Фрости.

– Ты хочешь сказать, Барри Фрост?

– Да, точно. Он просил, чтобы ты ему перезвонила.

– Когда это было? – спросила она.

– Ты в это время на улице переставляла машины.

– Черт возьми, Фрэнки! Это же было час назад!

– Джейни, – с упреком в голосе произнесла мать.

Риццоли развязала фартук и швырнула его на стол.

– Это моя работа, ма! Почему, черт возьми, никто не уважает это? _ Она схватила кухонный телефон и набрала номер сотового Барри Фроста.

Он ответил сразу же.

– Привет, – сказала она. – Я только что получила твое сообщение.

– Ты пропустишь задержание.

– Что?

– Мы получили результат анализа ДНК с Нины Пейтон.

– Ты имеешь в виду сперму? И что, ДНК есть в банке данных КОДИС? – Риццоли боялась поверить своим ушам.

– Она совпадает с ДНК преступника по имени Карл Пачеко. Арестован в 1997 году по обвинению в изнасиловании, но был оправдан Он заявил, что половой акт был с обоюдного согласия. Присяжные поверили ему.

– Это он изнасиловал Нину Пейтон?

– Да, и у нас есть анализ ДНК, чтобы доказать это.

Она победоносно щелкнула пальцами. – Диктуй адрес.

– 4578, Коламбус-авеню. Бригада уже на месте.

– Еду.

Она уже была в дверях, когда ее окликнула мать:

– Джейни! А как же обед?

– Мне нужно идти, ма, – как можно спокойнее проговорила она.

– Но сегодня у Фрэнки последний вечер!

– У нас задержание.

– А без тебя никак не обойдутся?

Риццоли остановилась, чувствуя, что закипает от злости. И в этот момент ей открылась горькая правда: чего бы она ни достигла в жизни, какой бы выдающейся ни была ее карьера, в семье к ней будут относиться по-прежнему: Джейни, младшая сестра. «Девчонка!»

Не проронив ни слова, она вышла, хлопнув за собой дверью.

Коламбус-авеню находилась на северной окраине Роксбери, в самом центре территории охоты Хирурга. С юга к ней примыкал район Джамайка-Плейн, где проживала Нина Пейтон. На юго-востоке находился дом Елены Ортис. На северо-востоке, в Бэк-Бэй, жили Диана Стерлинг и Кэтрин Корделл. Глядя на обсаженные деревьями улицы. Риццоли видела тянувшиеся в ряд кирпичные дома, населенные преимущественно студентами и преподавателями из расположенного по соседству Северо-Восточного университета. Здесь было много студенток.

• Предыдущая
• 44/72
• Следующая