Такая как есть (Запах женщины) - Кауи Вера - Страница 12
- Предыдущая
- 12/104
- Следующая
– Кажется, я вас шокировала. Разрешите мне объяснить все…
Он позволил ей усадить себя на софу и покорно выслушал ее историю. И это только туже затянуло петлю, в которую он попал. Джон был и удивлен и восхищен одновременно.
– Знаете что, давайте отпразднуем с вами мое освобождение, – предложила она.
Эти слова сделали его самым счастливым человеком в мире.
Они шли по улице, и все мужчины оглядывались им вслед. И это пьянило больше вина, которое они заказали за ужином.
После ужина Джон все так же зачарованно выслушал ее планы на будущее, а когда они вернулись домой, Ева показала свой саквояж.
– Пока я жила здесь, мне удалось заглянуть в магазины, и я поняла, что продукции для хорошего сбыта не хватает хорошего оформления. Зато за содержимое я ручаюсь. И когда выручу достаточное количество денег, то подумаю, как это можно получше подать. Здесь, в Вене, многого можно добиться. Это иной мир. Вы даже не представляете, какое здесь изобилие, и не можете представить, что это значит для меня, которая привыкла к скудости жизни.
Она открылась ему ровно настолько, чтобы еще больше возбудить его интерес к себе. По ее словам, она родилась в Будапеште, ее отец был химиком-фармацевтом. По рецептам отца и сделаны ее кремы. Отец, увы, умер за шесть месяцев до начала восстания.
– Слава Богу, что он не увидел, во что превратилась его страна, – это разбило бы его больное сердце.
Ее мать умерла, когда ей исполнилось двенадцать лет, и Ева сама вела дом и помогала отцу во всем. Именно ей принадлежала идея заняться косметикой…
– …И мы так хорошо работали с ним вместе… Здесь – все, что нам удалось сделать. Наш дом разрушен, лаборатория сгорела, погибло все, кроме того, что я унесла в саквояже. Эти кремы гораздо лучше многих, что продаются сейчас в Вене, и я верю, что наступит день, когда имя Евы Черни станет таким же известным, как и имя Элизабет Арден.
Мечты Евы казались несбыточными, но Джон, слушавший ее с благоговением, почувствовал, какая сильная натура живет в этом хрупком теле. Ей ведь и в самом деле уже удалось сделать так много! Ева очень бегло, хотя все еще с заметным акцентом, говорила по-английски, а к концу разговора призналась, что собирается выучить еще и немецкий:
– Он мне понадобится! Я знаю это.
И Джон, который был лучшим студентом в колледже современных языков Лондонского университета, был потрясен ее решимостью.
Первых своих покупателей Ева заполучила через него. Как-то Джон взял ее на вечер для родителей, проводившийся в школе, где он преподавал, и поразил всех, явившись в сопровождении неотразимой красавицы. Все коллеги и знакомые поставили на нем печать славного малого, прекрасного преподавателя, но такого скучного человека. И вдруг такая красавица снизошла до него. И не просто снизошла. Ева старалась произвести хорошее впечатление, поэтому улыбка и взгляды, которые она бросала на Джона, свидетельствовали о том, что ее никто, кроме него, не интересует. С того дня и начались ее первые консультации.
Изучая, что интересует покупателей венских магазинов, покупая образцы различных кремов, Ева посещала салоны красоты, приглядываясь к тому, что предлагают там, составила общее впечатление о положении дел в этой области и знала, какую может запросить цену.
Потом Ева начала ходить с визитами по домам. С собой она брала саквояж, наподобие тех, что носят с собой врачи, только красного цвета, со своей фамилией на маленькой золотой табличке на боку. А еще она пускала в ход свои волшебные руки. Артистизм, мастерство и результаты, которых она добивалась, оказали свое действие. Вскоре ее имя было на устах у всех. «Маленькая венгерская девушка» стала появляться и на званых обедах, и на оперных представлениях, на приемах влиятельных людей в городе. Круг ее клиенток становился все шире и шире.
В начале 1957 года ее положение еще более упрочилось. Через магазины она наладила связи с английскими, американскими и французскими покупателями. Только предложения русских она решительно отклоняла. Среди ее клиенток появились женщины, принадлежавшие к самым высшим слоям общества. Это дало ей возможность взглянуть изнутри на жизнь аристократов Вены. Она усвоила их отличительное свойство – никогда не лезть вперед, но и не позволять, чтобы тебя оттесняли. За это время Ева продумала план дальнейшего продвижения. Сначала она хотела перебраться в Англию, которая послужила бы ей трамплином для переезда в Соединенные Штаты, где она собиралась выдавать себя за австро-венгерку. Вот почему она усиленно занималась языком и вскоре заговорила на немецком даже лучше, чем Джон. Его поразили успехи Евы.
– У тебя врожденные способности к языкам, – похвалил он. – Ты говоришь почти без акцента.
У нее и в самом деле с детства была развита способность к подражанию. Ей легко удавалось копировать женщин, которых она обслуживала, повторяя потом их жесты и интонации. И пока Ева находилась в доме у кого-нибудь из своих клиентов, она всегда примечала, что и как там устроено – какая в доме мебель, как она расставлена, какие ковры лежат на полу, как развешаны на стенах картины, как аранжированы цветы в вазах. Ева наблюдала и за тем, как накрывают столы в столовой к большому приему гостей, запоминала, какие бокалы ставят, где лежат салфетки, научилась отличать мелочи, которые завершают общее оформление у каждой хозяйки уже на свой вкус. Она слушала, как ее клиенты отдают распоряжения горничным сделать то или другое, а потом повторяла все это у себя в комнате до тех пор, пока слова ее не начинали звучать совершенно естественно, словно она всю жизнь только это и делала.
Когда ее начинали расспрашивать о прошлом, Ева изображала страх на лице, уверяя, что даже разговоры об этом могут повредить ей, и настолько преуспела в этом, что женщины восхищались ею. «Она такая смелая, эта малютка, – краем уха услышала Ева, как одна американка рекомендует ее другой, – а ее пальцы просто творят чудеса с моим лицом…»
Когда Еве вновь понадобился химик, чтобы составить порцию новых кремов и мазей, при ее нынешних связях не составило труда найти нужного человека. У одной из ее клиенток муж оказался владельцем довольно известной фармацевтической фирмы, которая специализировалась на выпуске лекарств. Клиентка с таким пылом и жаром принялась просить своего мужа помочь «маленькой венгерской беженке», что он не только предложил нужного фармацевта, но и начал ухаживать за Евой, что она с негодованием отвергла. Ева умела точно рассчитывать свои действия. Одно неверное движение могло погубить ее, восстановить против нее ее могущественных клиенток.
Фармацевт хорошо знал свое дело и подобрал идеальные компоненты, поняв ее с полуслова. А потом Ева вносила добавки, которые ей поставляли уже из других мест. Кремы становились все более воздушными и нежными. К тому же Ева начала упаковывать их в особые, сделанные по специальному заказу, емкости, которые закрывались сверху золотыми крышками. Такого же цветы были и этикетки. Один из знакомых Джона – художник-график – сделал набросок Евиной подписи, и элегантный росчерк стали воспроизводить на этикетках ее кремов. Конечно, все требовало дополнительных затрат. Но Ева понимала, все расходы обязательно окупятся.
Именно поэтому неприятность с той стороны, с которой она меньше всего ожидала, обрушилась внезапно, как буря в пустыне. Раздумывая поздним вечером о том, почему у нее произошла такая задержка с менструальным циклом, Ева стала подсчитывать дни, и с ужасом осознала, что все сроки прошли давным-давно. Она снова принялась подсчитывать. Последний раз это произошло перед тем, как она прощалась со своим венгерским олухом. Она забеременела! В самое неподходящее время. Увлеченность своей идеей и бесконечные дела не позволили ей вовремя заметить сигналов предупреждения, которые посылало тело. Она отправилась в ванную и взвесилась: пять лишних фунтов. Ее груди набухли, восхитительно розовые соски потемнели. Как же она досадовала на то, что ее не томила, как других, утренняя слабость и вялость – первый признак случившегося. Как назло, она еще никогда не чувствовала себя так хорошо, как сейчас. Но факт оставался фактом – она находилась на третьем месяце беременности. «Идиотка! Дура! И о чем ты только думала!» – кляла она себя. Конечно же, это был ребенок Ласло. «Не следовало позволять ему этого в тот, последний раз, – думала Ева, – но ведь я выполнила все меры предосторожности, к которым прибегала всегда». Природа оказалась гораздо изворотливее. Ева снова и снова проклинала себя. Что-что, а уж ребенок ей сейчас нужен был меньше всего. Она вообще терпеть не могла детей и не собиралась заводить своих. И вот – пожалуйста, что теперь прикажете делать! Все планы могли рухнуть в одночасье. Это просто немыслимо – иметь ребенка от Ласло Ковача. Она уже вычеркнула его из своей жизни. И ей бы не хотелось ежедневно сталкиваться лицом к лицу с чем-то из прошлого, которое уже совершенно не волновало и, более того, о котором она и не хотела бы вспоминать. Сделать аборт? Но через кого найти нужного врача? Тут следует быть осторожной… И к тому же это, наверное, будет стоить бешеных денег. Изливая гнев, она колотила подушку кулаками.
- Предыдущая
- 12/104
- Следующая
