Анжелика в Квебеке - Голон Анн - Страница 38

• Предыдущая
• 38/166
• Следующая

Гарро д'Антремон каждую вторую пятницу месяца посещал часовню, примыкающую к собору, посвященную Святому Михаилу Архангелу, и служил там торжественную мессу с помощью трех священников, неизвестно по какому поводу, но, по всей вероятности, очень важному, так как глава гражданской и уголовной полиции ни разу не пропустил ни одной службы.

Фронтенак выскочил из кареты и подошел к графу и графине де Пейрак.

Румяный от холодного воздуха, он поцеловал руку Анжелике.

— Мадам, простите за то, что я вынужден был назначить Совет на столь ранний час. Нам придется обсудить так много вопросов, что с трудом хватит целого дня. Но ваше присутствие необходимо… Ах! что я говорю? Я не искренен. Я настойчиво добивался вашего присутствия среди нас по многим причинам. Нам будет необходимо прибегнуть к вашей компетенции при определении дальнейшей участи этих молодых девушек с затонувшего корабля, которых вы привезли с собой, и при решении многих других вопросов, но, по правде говоря, и такого же мнения придерживаются все остальные господа, я полагаю, что мы уже не можем больше обходиться без вас.

Его любезность вызвала у Анжелики улыбку. Она подтвердила, что будет очень рада принять участие в Совете, так как уже в течение многих месяцев Квебек был средоточием всех ее мыслей.

Они вошли во двор замка через большие ворота, увенчанные гербом и мальтийским крестом в каменном изгибе свода. По обе стороны ворот стояли часовые. Они приветственно обнажили шпаги. Пиксаретт ответил им, величественным жестом подняв руку. Он был одет в свой знаменитый красный камзол английского офицера, что не помешало ему в то же время обуться в мокасины. Его волосы были заботливо смазаны медвежьим жиром и заплетены в косы, убранные в чехлы из лапок лисы, а на голове красовалась бобровая шляпа с двумя черными страусовыми перьями — подарок губернатора. Он сам себя пригласил на Совет, и это никого не смущало. Он первым войдет в дом.

Носильщики факелов потушили свои светильники в бочках с песком. Стало уже совсем светло.

Господин де Фронтенак увлек Анжелику на террасу, выходящую На реку. Это была галерея, вымощенная плитками и огражденная чугунной балюстрадой, идущей вдоль всего восточного фасада.

Отсюда открывался великолепный вид на Святой Лаврентий и горы. Снизу поднимались и таяли в воздухе дымки из труб Нижнего города.

Фронтенак был счастлив. Встающее солнце затопило своими лучами террасу и освещало фасад замка Святого Людовика. Огромная темная туча повисла над ним, и оттого его лучи казались еще более ослепительными. Выглядывая из-за багровых облаков, солнце, казалось, смотрело прямо на них. Перед тем как спрятаться под низким сводом бледно-серого неба, дневное светило блеснуло ярким пучком лучей и угасло.

— Я не удивлюсь, если пойдет снег, — сказал губернатор.

Он открыл двери террасы, выходящие прямо в зал Совета. Лакеи закрыли их за ними.

В конце громадного зала находился камин, пламя которого грело и освещало комнату. Над мраморной доской камина висело большое аллегорическое полотно, прославляющее подвиги короля Франции и принадлежащее, как говорили, перу ученика знаменитого ле Брюна. На другой стене, напротив, был портрет графини де Фронтенак в военном облачении и блестящей каске с перьями, при этом, однако, в ее ушах сверкали бриллиантовые серьги с жемчугом. В руках ее был лук, а за спиной угадывался колчан со стрелами. Общий темный фон картины выгодно оттенял перламутровый цвет ее лица и пухлых плеч. Анжелика, знавшая о красоте мадам де Фронтенак, подумала, что художник не льстил ей. Говорили, что к ней вожделел сам король, и это было одной из причин того, что граф Фронтенак получил пост губернатора Канады.

По обе стороны камина стояли знамена.

Этот большой зал выглядел очень торжественно. Конечно, это не был Версаль, но что-то напомнило о нем, когда губернатор величественным шагом приблизился к столу, стоящему посредине, за которым он должен был председательствовать.

Фронтенак усадил справа от себя Анжелику, слева — господина де Барданя.

Взгляд Анжелики встретился со взглядом посланника короля, и она не смогла сдержать улыбку.

Между тем господа все продолжали прибывать, иные, входя, звенели шпорами, другие — высокими каблуками своих туфель с пряжками. Наконец сопровождаемый шуршанием ткани величественного облачения, появился епископ в придворной сутане и лиловой мантии.

Монсеньер де Лаваль занял место в центре стола, напротив интенданта Карлона. Другие члены Совета и приглашенные участвовать в этом чрезвычайном собрании уселись по своим местам. Большинство были одеты в шляпы и плащи и носили шпаги.

Небезызвестный господин Базиль явился в меховой шапке и широкой меховой накидке. Сняв их, он остался в жилете с роговыми пуговицами и в бриджах из простого полотна Маркиз де Виль д'Аврэй, напудренный и надушенный, усевшись справа от Анжелики, поведал ей о том, что господин Базиль в течение двадцати лет столько раз принимал участие в заседаниях Большого Совета, что ему прощали его пренебрежение к костюму и даже смирились с присутствием его приказчика, Поля-ле-Фолле, стоявшего всегда рядом с ним либо за спинкой его кресла . Писарь канцелярии Карбонель пытался записать его в свои списки под именем Лефоллс, но приказчик исправил на ле Фолле или ле Фу note 2 . По истечении времени все смирились с его именем, присутствием в Совете и насмешливым видом.

Базиль один стоил всех письмоводителей, нотариусов, законодателей. У него была своя рука на рынках Верхнего и Нижнего города, на складах и причалах, он принимал участие в самых разнообразных невидимых операциях, которые благодаря его ловкости и знанию закона проходили всегда успешно.

Индеец Пиксаретт втиснулся между Анжеликой и Фронтенаком, который, видя это, предложил ему председательствовать вместе с ним. Пиксаретт считал, что его долг возглавлять Совет, на котором будет обсуждаться судьба Акадии. Он представлял объединенные племена абенаков — союзников французов, и часть алгонкинов с юго-запада, с побережий океана и рек Пенобскот и Кеннебек, куда входили значительные этнические группы: мик-максы, этчемины, малеситы, песмакодиксы, пентагуеты… Он начал раскладывать на столе целую серию деревянных палочек.

Участники заседания, рассаживающиеся по местам, смотрели на него с беспокойством. Они уже были знакомы с индейским красноречием и знали, что те способны были говорить часами. Когда индейцы собирались произнести длинную речь, они пользовались специально заготовленными маленькими четырехугольными деревянными палочками, напоминавшими им об отдельных пунктах их речи. Каждая палочка представляла собой отдельный параграф их доклада. Они раскладывали их перед собой на столе и по мере надобности одни убирали, а другие добавляли. Судя по всему, Пиксаретт собирался говорить долго. И так как все остальные участники имели те же самые намерения, можно было предположить, что за право выступить развернется ожесточенная борьба.

Появилась мадам де Меркувиль, сопровождаемая рабом-индейцем, купленным у «путешественника», возвращающегося с Больших Озер. Его правая щека была обезображена ожогом недавнего клейма, изображающего цветок лилии. Но это не мешало ему с гордым видом нести сумку из ковровой ткани, куда деятельная дама поместила целую кипу бумаг.

— Мы не сможем решить все вопросы на этом Совете, — заявила она, приветствуя Анжелику, — но мы непременно должны прояснить ситуацию с вашими «дочерями короля». Вы уже внесли вашу долю милосердного участия в их судьбе. Теперь дело за нами. Прокурор и интендант затеют спор, когда встанет вопрос о кредитах, но интендант всегда бывает на моей стороне, так как я оказала ему большую помощь в его торговле с Антильскими островами.

Она была креолка, рожденная на этих солнечных островах, где губернатором был ее отец. С детства она приобрела любовь и вкус к многочисленным торговым операциям, которыми так знамениты карибские порты: зерно меняли на сахар, лес — на изделия из шелка, рабов — на табак, военное снаряжение — на ром и т. д.

• Предыдущая
• 38/166
• Следующая