Хозяка - Табоякова Ольга Александровна - Страница 27

Люди засуетились, но это продлилось пару минут. Девушка была плоха, я, как и остальные не знали, как ей помочь, вот Гена знал.

— Чех! — завопил он так, что у меня заложило уши. — Тащи корзюку!

— Чего? — я застопорилась. — Что за корзюка такая?

— Это рифма! Корзину, что б тебя, — закричал Гена.

Я приволокла корзину, вещи из которой полетели в разные стороны.

— Оно! — Гена открыл бутылку (а я и не знала, что мы ее купили), и стал вливать в рот девушки. Выходило плохо, но он старался. Тот самый мужчина, который старался помочь пострадавшему, стал помогать Гене.

— Машину! — возвестила женщина. — Машину! Кто ее повезет?

Вперед вышел бородатый тип. Он так страдальчески смотрел на нас, что я поежилась.

— Я, — предложил он свои услуги. — Это… Машина новая, скоростная, я могу.

Гена с помощью мужчины перенес девушку, положил на заднее сидение.

— Ее надо поддерживать, — предупредил он. Помогавший Гене мужчина забрался в машину. — Вот сертид, — Гена отдал ему бутылочку.

Машина сорвалась с места.

Я наклонилась к ребенку. Мальчишка с васильковыми глазами, подрастет разобьет достаточно много сердец.

— Это твои родственники? С ними все будет хорошо, — я опять давала надежду. Когда же отучусь от этого пустого занятия? — Тебя как зовут?

— Мильн, — тихо сказал мальчишка.

— Мильн, а… — здесь он меня обнял и заплакал. Что мне делать? Его родственников увезли, а с ним то что делать? Куда его? Сейчас спрошу у людей. Я подняла голову. На месте происшествия нас осталось трое: я, Гена и маленькая седенькая стар. женщина. — Скажите, а как с Мильном то быть?

— Это вы меня спрашиваете? — возмутилась женщина. — Я не знаю, — тут же поправилась она. — Простите. Это Мильн?

Понятно, она его не знает.

— А тех, которых увезли, вы знаете? — что-то надо мной стали сгущаться тучи.

— Девушка, похожа на кого-то знакомого, — порадовала меня стар…женщина. — Я сеньлора Кыль, — представилась она.

Я хоть и была не в себе, но вспомнила, что это моя соседка. Представившись, я еще раз спросила, что делать. К этому моменту Мильн был у меня на руках. Никогда не любила детей, не знаю, как с ними обращаться.

Сеньлора Кыль покачала своей седой головой и заявила:

— Дорогая сеньлоритта Чех, вы бы могли придумать что-нибудь сами, а я считаю, что надо вызвать души.

— Какие души? — встрял Гена.

Мне разговор разонравился. Если эта старая карга начнет так говорить, что пострадавшие умерли, у ребенка может быть истерика.

— Души вызывать не будем, — я пресекла все поползновения сеньлоры Кыль. — Ребенок поедет с нами. Гена садись с ним на заднее сидение. Мурку подвинь.

Мильн вцепился в меня, а я подумала, что нас склеили. Я не смогу вести машину с ребенком на руках.

— Гена, дай Мурку! — я пыталась усадить малыша в машину. Мурка открыла глаза, когда Гена принялся ее извлекать из вороха тряпок, которыми было завалено заднее сидение.

— О! — Мальчишке понравилась Мурка, он, наконец, отцепился от меня. — Сеньлора Кыль, вы в город или домой?

— В город, душечка, — благодушно отозвалась она. Все это время она что-то бормотала, но я не могла разобрать. Единственное, что слышалось: «души».

— Сеньлора Кыль, прошу вас оказать нам услугу и сообщить в больницу или куда там повезли пострадавших, что ребенок находится у меня. Его родственники в любой момент могут приехать. Сеньлора, вы помните, что я купила правобережное поместье?

— Помню, сеньлоритта Чех, — порадовала она меня своим сообщением, а главное, что не забыла, как меня зовут.

— Может в город? — засомневался Гена.

— Мне надо вступить в права в течение тридцати часов, Гена. Сроки старого барона истекают, — я не говорила об этом Гене, но сеньлор Ичетта информировал о столь странном условии покойного барона. — Сейчас почти восемь вечера. Не пойму, когда у них здесь темнеет? Ладно, вроде стало смеркаться. Так вот, время точно закончится не завтра, а послезавтра в 4 утра. Понятно?

— Понятно, — Гена сразу согласился, что нам надо в «Адивинанца».

Разбитые машины мы уже миновали и свернули на дорогу к горам. Мильн тискал Мурку, та отбивалась в меру своих сил, но не слишком активно.

Латифун стал свидетелем серьезной ссоры отца и сына. Уйти нельзя, оставаться невозможно. Поверенный вжался в кресло, стараясь не дышать, не привлекать к себе внимание.

До этого Чукмедал расположился в его кабинете и выслушивал отчеты магов о том, почему взорвался дом карлика Ворчуна. Магов было трое. Все выпускники высшей академии и очень уважаемые люди. Каждый подробно излагал про предпринятые им действия, а в особенности про затраченные средства, но выводы были не утешительны, как женская логика. Никто не мог достоверно утверждать, что разыскиваемая ими женщина не погибла при взрыве.

Старик слушал молча, лишь иногда бросая на колдунов свои зверские взгляды. Латифун присутствовал по просьбе старика Чукмедала. Поверенному отводилась роль казначея.

— Значит, нет данных за то, что она погибла, но и то, что жива, тоже не подтверждено? — Чукмедал спрашивал всех троих.

Они энергично с этим согласились. Маги сочли, что явно выполнили свою работу. У Чукмедала же было свое мнение на этот счет.

— Именно, так, — сошлись в едином ответе маги.

— Хорошо, — Чукмедал не стал с ними ссориться, хотя, по мнению Латифуна, надо было это сделать. После той вспышки ярости с попыткой задушить начальника стражей, старик держал себя в руках. — Вы свободны! Латифун, рассчитайся, пожалуйста.

Поверенный отсчитывал причитающиеся гонорары, когда в дверь комнату ворвался Укул. Сын старика был зол.

— Ты соображаешь, что делаешь? — Укул ни кого не поприветствовал. Он похоже видел только старика.

Маги быстренько распрощались, а Латифун остался. Он по глупости своей подумал, что Чукмедалу может понадобится защита. Вот и стал свидетелем некрасивых разборок о том, кто кому сын, кто кому отец, и как жить с этим.

— Я еще раз повторяю, что мне твои подачки не нужны, — гневно заявил Укул.

Латифуна удивило, что сын не хочет получить треть состояния отца.

— А я сказал, что тебе придурку надо на что-то жить, — Чукмедал не уступал ему в ярости. Только это была ярость не на сына, а на пропажу внучки.

— Ты уедешь к Чех, а меня значит здесь кинешь? — Укул стукнул по столу рукой.

— А ты заслужил такого ребенка? — у старика была своя своеобразная точка зрения на привязанность внучки.

— А ты такую внучку? — Укул не отступал. — Ты ее три дня знаешь!

Латифун подумал, что они, как собаки, которые делят кость или участок территории.

— Между прочим, она вылитый я: умная, красивая, целеустремленная, забавная, а главное, что добрая. Чего еще старику желать от собственного продолжения рода. От вас я ничего не мог добиться, — посетовал он сыну.

Укул открыл было рот, чтобы сказать, что Чех возможно и не его внучка. Но с другой стороны, приметы гадалок сошлись, а с отцовством может быть все, что угодно. Вдруг ее в ту семью подбросили? Да и старик не поверит, если Укул выложит про то, как нашел девочку и как с ней договорился.

— Ты, что считаешь раз сын, то ни на что негоден? — Укул встал в позу. Сейчас он напоминал поверенному Чукмедала лет тридцать назад.

— Да, — со всей определенностью заявил отец. — Даже дочку уберечь не смог! — Чукмедал знал, как ударить побольнее. — У тебя все взрывается, а если ты стал причиной ее смерти?

Укул аж задохнулся от ярости.

Латифун подумал, что это уже не собаки, близко к ссоре львов в далеком пустынном мире Нубии. Он там бывал пару раз по делам. Когда трехметровые львы выясняли отношения, то аборигены прятались в подземные дома.

— Я ее найду, не ты, а я, — довольно пафосно заявил Укул. — Ты уже сколько ее ищешь? Третий день! А я ее найду завтра.

— Все святые тебе в помощь, — ехидно пожелал отец.

Латифун вздрогнул, сколько яда было в голосе Чукмедала.