Роковое чувство (СИ) - Дягилева Лиса "Helcesa" - Страница 36
- Предыдущая
- 36/66
- Следующая
Рауль усмехнулся, чувствуя дрожь тела под ним. Лаская губами и языком живот Катце, он дразнящим движением провёл ладонями по внутренней поверхности бёдер от икр к животу и приподнялся, снимая верхний сьют и неотрывно смотря в глаза монгрела.
Растрепанного обнаженного Катце можно было сравнить с искусно слепленной скульптурой, если бы не взгляд — живой, внимательный и влюбленный. Могрел словно видел Рауля в последний раз и, зная это, пытался запечатлеть в своей памяти каждое движение. Несколько десятков секунд, казавшиеся вечностью — ожидание было практически невыносимым.
Тяжело, но ровно дыша, Катце терпеливо ждал. Если бы Рауль знал, хоть на десятую долю, каких это стоило монгрелу усилий! «Рауль, каким же я был глупцом, что бегал от этого… Я так хочу тебя… целовать, ласкать, чувствовать внутри себя… любить…» Запретное чувство, запретные мысли — они должны быть таковыми, когда дело касается Блонди. Катце едва не болтнул все это вслух, но в последний момент поджал губы. А вот взгляд загнать под контроль никак не получалось.
Рауль на миг замер под пристальным взглядом Катце — так он на него ещё никогда не смотрел. На него ТАК вообще никто никогда не смотрел. У маленьких пэтов был похожий взгляд, но всё-таки не такой — в этом не было подобострастия, а было…Что — было, Эм так и не понял, а может и понял, но внутренне не решился назвать даже, самому себе.
Сняв верхний и нижний сьют, Рауль осторожно накрыл своим телом обнажённое тело монгрела, сразу же перенося вес на одну сторону. Прикосновение их обнаженных тел едва не вынудило блонди застонать — это было уже слишком. Прижавшись губами к шее Катце, Рауль кончиками пальцев провёл по рёбрам, животу и, спускаясь ещё ниже, едва ощутимыми касаниями погладил шрам. В голове билась лишь одна мысль: «Лишь бы сдержаться. Лишь бы сдержаться».
Катце вцепился пальцами в простыни, но только затем, чтобы деть куда-то свои руки и не обнять Рауля. Монгрел уже был готов взять всю инициативу на себя и просто наброситься на блонди в приступе страсти. «Интересно, а ему бы понравилось, если бы я был сверху?» — эта мысль становилась все назойливей.
Катце запрокинул голову и с губ сорвался протяжный нетерпеливый стон. Неторопливость блонди странно походила на изощренную пытку. Могрела не волновало уже ни мрачное прошлое, ни непонятное будущее, ни боль, которая наверняка будет. Тело пронизывала тихая дрожь, и каждое новое прикосновение усиливало ее.
— Ммм… Рауль, — Катце должен был произнести его имя, пусть даже и едва различимым шепотом, на выдохе, как просьбу. Он слишком сильно хотел этого.
Услышав сбивчивый стон, Рауль не смог удержаться:
— Что? — тихий выдох в ухо и странный звук, похожий на смешок.
Не рассчитывая на ответ, блонди успокаивающе поцеловал ухо монгрела, на мгновенье, скользнув языком внутрь и обводя все изгибы ушной раковины, и немного отстранился, ища в складках брошенного на пол сьюта совершенно необходимую вещь. Нащупав флакон с маслом, Эм быстро поцеловал Катце в губы и начал поцелуями спускаться ниже по ребрам, животу, и, наконец, коснувшись выступающей тазовой косточки языком, тихо прошептал:
— Расслабься, пожалуйста.
Смазанные маслом пальцы уже скользили по внутренней стороне бедра, подбираясь всё выше.
Увидев, как блонди достал из кармана флакончик, Катце не удержался от внутренней улыбки. «Какая же ты все-таки сволочь, Рауль. Ты знал все заранее». Эмоции были почти ласковыми, насмешливыми. Иногда дилер чувствовал себя окончательным дураком, поражаясь способности Рауля просчитывать ситуацию намного вперед. Впрочем, сейчас он был только рад этому.
Катце хотел было поразмышлять немного над своим положением, но поцелуи блонди своей откровенностью выбили из него последние остатки разума. Монгрел даже не пытался каким-либо образом препятствовать любовнику, наоборот — он еще больше раскрылся перед ним и слегка кусал губы в предвкушении.
— Да…
На удивление блонди, его слова возымели правильное действие — добровольно целиком и полностью расслабившийся в его руках Катце был в его распоряжении, что не могло не приносить удовольствия как либидо Рауля Эма, так и в какой-то степени его душе, как бы глупо это ни звучало.
Блонди, склонившись над монгрелом, стал покрывать поцелуями его грудь, одновременно скользкие пальцы погладили сжатое кольцо мышц, как бы уговаривая расслабиться и раскрыться. В то самое мгновенье, когда один палец преодолел сопротивление мышц и плавно вошёл внутрь Катце, губы и зубы блонди сомкнулись на твёрдом соске монгрела, отвлекая от возможной боли. Палец медленно двигался внутри отверстия, растягивая и расслабляя сокращающиеся от тока крови мышцы, готовя к проникновению второго.
Катце тихо стонал. Боли не было, лишь небольшой дискомфорт, который был даже приятен. Что ни говори, а опыт в постели — вещь все-таки полезная. Это было совсем не похоже на первый раз — намного прекраснее и желаннее. Рауль мог уже совсем не церемониться с ним, но его забота так походила на любовь, что монгрел терял голову. Он снова осторожно коснулся волос Рауля и прогнулся ему на встречу. В действиях монгрела не было ни страха, ни сомнений, ни покорности — только добрая воля и желание. С Катце никогда в жизни не происходило ничего подобного. Никогда. Сейчас он осознавал, что будет любить Рауля неизменно, даже если тот еще трижды сошлет его в Раная-Уго.
Почувствовав, что Катце уже достаточно расслабился, Рауль осторожно добавил второй палец, проникая глубже и стараясь достать кончиками пальцев горячую железу внутри узкого прохода. Поскольку Катце был физически неполноценен, с получением наслаждения во время такого секса были явные проблемы, а значит, надо было довести его до такого состояния, чтобы даже боль стала желанным облегчением. Странно, но Рауль ещё мог мыслить трезво и рационально. Почему-то сейчас ему не хотелось доставлять Катце даже легкий дискомфорт, не то что сильную боль, но это было неизбежно, так что нужно было искать варианты, чем блонди и занимался. Он развёл пальцы в стороны, ещё сильнее раскрывая монгрела и заставляя рыжую голову судорожно метаться на подушке из стороны в сторону. Затем Эм добавил третий палец, останавливаясь на секунду, чтобы дать привыкнуть медленно растягивающимся мышцам и снова начал поступательные движения с каждым толчком всё интенсивнее и интенсивнее надавливая на ту самую точку.
— Аа…ннн… Рауль… — Катце уже мало что соображал и слабой боли не замечал. С губ слетали прерывистые вздохи и стоны, руки все-таки оказались на плечах блонди — и теперь пальцы впивались в кожу в каком-то диком жесте, говорящем, что монгрел на грани. — Возьми меня… — он уже не просил — умолял, практически насаживаясь на пальцы блонди — глубоко, резко, без сопротивления. — Пожалуйста, Рауль… Пожалуйста.
Сам не замечая того, блонди просто улыбался, глядя на Катце, стонущего в экстазе. Это была улыбка без обычных подтекстов — ехидного или откровенно презрительного, так люди улыбаются не потому, что им смешно или весело, а просто потому, что хорошо как физически, так и морально.
Когда ногти монгрела впились Раулю в плечи, наряду с дискомфортом появилось странное чувство удовлетворения — будто эта боль стала своеобразным дополнением к наслаждению. К такому блонди был не готов. Не прекращая движения пальцами внутри монгрела, он перехватил его руки одной своей и, несильно сжимая, прижал к кровати над головой Катце, вынужденно пригибаясь сам к его лицу.
— Тише, потерпи ещё немного, — шёпот в губы и следующий за ним поцелуй.
Рауль чуть пододвинулся, ложась между разведённых ног монгрела. К трём пальцам добавился четвёртый и блонди снова приник к губам дилера, иногда отрываясь на кожу шеи и груди.
Катце дрожал, выгибался Раулю навстречу, стараясь прижаться к нему сильнее. Ожидание стало болезненным и острым — словно лезвие бритвы, стоны — громкими, срывающимися на хрип. Впервые блонди удалось довести Катце чуть ли не до помешательства одними лишь прикосновениями рук и губ. До сегодняшней ночи монгрел даже не подозревал, что бывает ТАК! За последние полгода с ним случилось слишком много всего, но все это вместе взятое, не шло, ни в какое сравнение с тем, что творилось сейчас в этой маленькой темной комнате. Не было ничего: ни системы, ни окружающего мира, ни социальной пропасти между ним и Раулем — они словно висели в пустом пространстве, не ограничены никакими предрассудками, ненужными мыслями и сложными разговорами.
- Предыдущая
- 36/66
- Следующая
