Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции - Лагерлеф Сельма Оттилия Ловиса - Страница 30

• Предыдущая
• 30/132
• Следующая

— Теперь левее! — крикнул мальчик, поворачивая огромную голову барана в сторону второй лисицы.

Новый страшный удар пришелся ей прямо в бок; она несколько раз перевернулась, вскочила — и была такова. Мальчику очень хотелось проучить и третью, но той уже и след простыл.

— На сегодняшнюю ночь с них хватит, — сказал мальчик.

— И я так думаю, — согласился баран-великан. — Ложись-ка теперь ко мне на спину да заройся поглубже в шерсть. Ты заслужил хороший сон и теплую постель после всего, что тебе пришлось нынче вынести.

На другой день баран-великан посадил Нильса на спину и стал показывать ему свои владения. Остров состоял из одного-единственного могучего утеса и напоминал громадный дом с отвесными стенами и плоской кровлей. С этой кровли-вершины, покрытой тучными пастбищами, Малыш-Коротыш хорошо рассмотрел остров и нашел, что он словно был создан для овец. На горе почти ничего не росло, кроме овсяницы да тех густых, низких, с пряным запахом трав, которые так любят овцы.

Но с этой кручи виден был не только овечий выгон, но и простиравшееся внизу море. На сей раз уже синее-синее, ярко освещенное солнцем, оно катило свои сверкающие волны, то наступая на берег, то отступая от него. Местами, встречая скалистые выступы, волны рассыпались пенными брызгами. Прямо на востоке поднимались ровные, широко раскинувшиеся берега острова Готланд, на юго-западе лежал большой остров Стура Карлсён — такой же утес, как и маленький островок Лилла Карлсён. Когда баран-великан подошел к самому краю горной вершины, мальчик увидел на отвесных склонах прилепившиеся к ним птичьи гнезда. А в синем море, прямо под ним, уютно и мирно покачивались на воде чайки, гаги, буревестники, кайры и гагарки, занятые ловлей салаки.

— Какой прекрасный край! — восхитился мальчик. — Видно, вам хорошо здесь живется!

— Да, здесь и вправду неплохо, — согласился баран.

Похоже, он хотел еще что-то добавить, но смолчал и только вздохнул.

— Будешь бродить один — остерегайся расселин, что тянутся вниз с горы, — предупредил он немного погодя Нильса.

Скала и в самом деле во многих местах была изрезана глубокими и широкими расселинами, то тут, то там в ней зияли дыры и провалы. Самый большой из них назывался Чертов провал. Он был глубиной в несколько саженей и примерно в сажень шириной.

— Свалится туда кто-нибудь — ему конец, — заметил баран-великан.

И мальчику показалось, будто он сказал это неспроста.

Потом баран спустился вниз, на берег, и здесь Нильс смог уже вблизи разглядеть тех самых великанов, которые так напугали его ночью. Это были всего лишь скалистые столбы. Баран-великан называл их «останцы».[15]

Мальчик не мог наглядеться на них и думал: «Уж если когда-нибудь жили на свете тролли, что обернулись потом каменными столбами, так это, должно быть, они и есть».

Хотя песчаная отмель была очень красива, мальчику скоро захотелось подняться обратно на вершину горы. Здесь внизу ему стало жутко. Лисицы, видно, устраивали тут свои пирушки: на каждом шагу попадались обглоданные скелеты овец и не до конца съеденные туши. Встречались и вовсе нетронутые мертвые овцы — хищницы набрасывались порой на беззащитных животных отнюдь не потому, что их мучил голод, а только забавы ради, из одного охотничьего задора.

Баран-великан, не останавливаясь, спокойно проходил мимо мертвых овец, а Нильс при виде их испытывал настоящий ужас.

Снова поднявшись на вершину горы, баран-великан сказал:

— Хоть бы кто-нибудь умный и смелый увидел, какое здесь творится зло! Он не успокоился бы до тех пор, пока не покарал лисиц.

— Но лисицам ведь тоже надо чем-то кормиться, — возразил мальчик.

— Да, это так, — согласился баран. — Если бы лисицы истребляли животных ровно столько, сколько надобно, чтобы прокормиться, они были бы в своем праве. А эти — настоящие злодейки!

— Но крестьяне, хозяева острова, могли бы приехать сюда и помочь вам, — сказал мальчик.

— Они бывали здесь не раз, — ответил баран-великан, — но, увидев их, лисицы прячутся по пещерам да ущельям, и крестьянам не удается их подстрелить.

— Уж не думаете ли вы, что такой бедняга малыш, как я, может справиться с лисицами? Ведь это оказалось не под силу ни вам, ни даже крестьянам!

— Ты хоть мал, да удал и можешь многое сделать, — ответил баран-великан.

На этом они расстались.

Судьба овец очень тревожила мальчика. И, усевшись неподалеку от диких гусей, которые паслись на отлогом склоне, он стал думать, как помочь овцам. «Поговорю-ка я с Аккой и Мортеном-гусаком, — решил он, — может, они дадут мне добрый совет».

Немного погодя белый гусак посадил мальчика на спину и отправился вместе с ним в сторону Чертова провала.

По открытой горной вершине не спеша ковылял большой белый гусак. Он даже не пытался укрыться за кочками и бугорками, хотя предосторожность вовсе не помешала бы ему — ведь он был так приметен. Похоже, вчерашняя буря сильно потрепала птицу. Гусак хромал на правую лапку, а его левое крыло, точно сломанное, свисало и волочилось по земле.

Белый гусак вел себя так беззаботно, словно никакой опасности и в помине не было; не глядя по сторонам, он спокойно пощипывал травку. Мальчик, вытянувшись во весь рост, лежал на его спине и безмятежно глядел в синее небо. Он был уже таким умелым наездником, что без труда стоял и лежал на гусиной спине.

Могли ли столь беспечные мальчик и гусак заметить, как на склоне горы появились три лисицы? Вначале хищницы, знавшие, что задрать гусака на открытом месте почти невозможно, и не помышляли об охоте. Но так как заняться им было больше нечем, они, спустившись в одну из расселин, попытались приблизиться к гусаку. Крались они очень осторожно, чтобы он и тени их не приметил. Лисицы были совсем недалеко, когда белый гусак, раскинув крылья, сделал попытку взлететь. Однако подняться ему не удалось. Обрадованные лисицы, решив, что он не может летать, уже не скрываясь, во всю прыть пустились к нему. На всякий случай они все же старались держаться под прикрытием кочек и камней. А гусак, казалось, по-прежнему не замечал, что за ним охотятся. И только когда лисицы разбежались для последнего прыжка, он метнулся в сторону. Лисицы проскочили мимо, но тут же вновь ринулись за убегавшим и прихрамывавшим гусаком.

Нильс, сидя задом наперед на спине гусака, громко подзадоривал их:

— Эй вы рыжие! Заелись бараниной! Не можете даже гуся догнать!

Обезумевшие от злости хищницы мчались за своей добычей что было сил. А гусак все удалялся от них в сторону большого провала. Приблизившись к нему, он, захлопав крыльями, перемахнул на другую сторону и, не останавливаясь, понесся было дальше. Но Нильс, похлопав его по шее, приказал:

— Стой, Мортен-гусак!

В тот же миг у них за спиной послышался тяжелый шум падения, дикий вой, царапанье когтей. Лисиц — как не бывало!

На другое утро смотритель маяка на острове Стура Карлсён нашел подсунутый под дверь кусок коры. Косыми буквами на ней было нацарапано:

Смотритель маяка так и сделал.

• Предыдущая
• 30/132
• Следующая