Грешная жизнь герцога - Гурк Лаура Ли - Страница 16

Рис взял газету из стопки рядом с тарелкой, в которой лежала яичница с беконом, и сразу поморщился. «Все знаменитости». Жаль, что у него нет попугая, иначе все результаты трудов газетчиков послужили бы достойной подстилкой для птичьего помета.

К большому облегчению Риса, та лондонская газета, которая более других гонялась за сенсациями, была слишком занята мисс Пруденс Абернати, чтобы отпускать ехидные замечания о финансовом состоянии и непозволительном образе жизни некоего герцога. Сообщаемые в ней сведения о швее, превратившейся в богатую наследницу, подтвердили то, что он узнал от Коры прошлой ночью, хотя о том, что наследница была внебрачной дочерью, газета умолчала, а к рассказам о ее безмятежном детстве в Йоркшире он отнесся с большим скептицизмом. Незаконнорожденным детям никогда не живется легко, их детство не бывает безмятежным. Оно бывает пыткой, после которой залечивать раны порой приходится всю оставшуюся жизнь, хотя, может быть, он слишком мрачно смотрит на вещи из-за собственных ужасных воспоминаний.

Газета также многословно расписывала счастливые дни, которые она провела у тети и дяди в Суссексе после смерти матери. Семейство ее матери, утверждалось в газете, заботилось о ней с необыкновенной добротой и щедростью, и это вызвало еще большее недоверие у Риса. Он вспомнил слова Пруденс о примирении с семьей матери, но если ее жизнь с Федергиллами была такой счастливой, не было бы необходимости в примирении. Кроме того, он видел ее тетю. Она не произвела впечатления ни доброй, ни щедрой.

Не все утренние газеты писали о мисс Абернати и ее семье в таком тоне льстивых сантиментов, как «Все знаменитости», но он знал, что сведения из газет вряд ли помогут ему в его предприятии, и когда несколькими минутами позже в комнату вошел его камердинер, Рис с облегчением отложил в сторону газеты в надежде заполучить более полезные сведения.

– Ну, Фейн, вы узнали, каковы планы у мисс Абернати на сегодняшний день?

Камердинер остановился у стула, на котором сидел его хозяин.

– Сегодня днем она намерена посетить Национальную галерею. Там открылась выставка французских художников, а мисс Абернати, как мне сказали, очень любит искусство.

– Национальную галерею? – Рис уставился на Фейна в некотором сомнении относительно того, что недавняя швея захочет провести время, разглядывая картины. – Вы уверены?

Фейн принял вид оскорбленной невинности.

– Сэр, – с чувством произнес он.

– Простите, – сразу же извинился Рис, – но я никогда не перестаю изумляться, как вы узнаете такие вещи.

Слуга деликатно кашлянул.

– Мне удалось познакомиться с новой горничной мисс Абернати – ее зовут мисс Нэнси Уоддел. Это произошло в одной из прачечных «Савоя». Мы с ней оказались одного мнения относительно того, что стирка одежды наших хозяев требует нашего пристального внимания.

– Рад слышать. Это будет счастливый день, когда я смогу останавливаться в «Савое». Однако продолжайте.

– Покончив с делами, мисс Уоддел и я вместе воспользовались служебным лифтом. К взаимному удивлению и удовольствию, что наши пункты назначения находятся на одном этаже.

– Удивительное совпадение, – закончил Рис.

– Да, сэр. Мы с мисс Уоддел какое-то время побеседовали в коридоре рядом с апартаментами мисс Абернати.

– Невероятно! – Он усмехнулся. – Фейн, я не знал, что вы такой ловелас.

– Пять лет на службе у вас оказались очень полезными для моего образования во многих отношениях. Кстати, на мисс Уоддел произвело большое впечатление то, что я являюсь камердинером графа Розелли. Если помните, сэр, он женился на австрийской принцессе. Горничным всегда нравится слушать о принцессах.

– Поверю вам на слово и аплодирую вашей способности очаровывать представительниц прекрасного пола в коридорах отелей, хотя вынужден указать вам на то обстоятельство, что вы больше не камердинер Розелли.

– Да, сэр. Но, думаю, лучше не афишировать эту информацию. Горничные часто делятся сведениями со своими леди, и у мисс Абернати могло бы сложиться впечатление, что вы послали своего камердинера шпионить за ней. Мы ведь не хотим, чтобы молодая леди подумала, что вы можете пойти на столь отчаянный шаг.

– Мы? С вашей стороны, Фейн, очень бесцеремонно проявлять такой личный интерес к моим планам относительно мисс Абернати.

Ответ Фейна был кратким и деловым.

– Если вы женитесь на мисс Абернати, сэр, вы мне заплатите.

Рис ничего не мог противопоставить такой железной логике.

Он появился в Национальной галерее гораздо раньше мисс Абернати, поскольку Фейн заблаговременно произвел необходимое расследование. Камердинер вовремя предупредил хозяина, и к моменту появления мисс Абернати в галерее, где были выставлены работы современных художников, Фейн исчез, а Рис продемонстрировал огромный интерес к Ренуару.

– Ваша светлость?

Он повернулся с удивленным, как он надеялся, видом. К его облегчению, она также казалась удивленной. Мисс Абернати направилась к нему, и шелк ее голубого костюма для прогулок шуршал при каждом шаге. На ее темных волосах красовалась одна из тех чудовищных шляп, кои по форме напоминали увеличенную в размерах мелкую тарелку, увенчанную высоким холмиком из синих лент и страусовых перьев бежевого цвета.

– Мы снова встретились, мисс Босуорт, – сказал он, снял шляпу и поклонился.

Выпрямившись, Рис увидел на ее лице такую неподдельную радость, что ему стало не по себе. Как глупо с ее стороны и как наивно столь открыто проявлять свои чувства! Разве никто не учил ее вести эти игры?

Рассуждая подобным образом, он все же почувствовал, как что-то шевельнулось в нем в ответ на сияющее удовольствие, написанное на ее лице, что-то, чему он не мог бы найти определение, похожее на чувство, когда в пасмурный день неожиданно из-за плотных облаков вырвется луч солнца.

Недовольный собой, он отвел глаза и указал на окружавшие их полотна:

– Вам это нравится?

– Да. В детстве я любила рисовать карандашом и красками, я люблю рассматривать картины, хотя не часто имела такую возможность. – Она взглядом показала на картину: – Это Ренуар, да?

Когда он кивнул, она приблизилась и встала рядом. «Танцы в Буживале», – прочитала она надпись на табличке.

Пока она рассматривала Ренуара, Рис рассматривал ее, прикидывая, нельзя ли обойтись без хождения вокруг да около. Он мог бы с улыбкой сказать прямо: она ему нравится, он ей нравится, ему нужны деньги и жена, у нее есть деньги и ей нужен муж, это был бы брак, заключенный на небесах, так за чем же дело стало?

– Я люблю живопись, – сказала она, нарушая его стратегические размышления. – Какую живость художник придал ее лицу. Она явно влюблена.

– Не в того, с кем она танцует, его можно только пожалеть. – Рис шляпой указал на женщину на картине. – Ее зовут Алин. Она была любовницей Ренуара, когда он писал эту картину.

– Его любовницей? О, пожалуйста, скажите, что в это время он не был женат! Любовницы такая помеха семейному счастью. А что, если есть дети?..

Рису стало не по себе. Большинство женщин его круга спокойно принимали неизбежность того, что у их мужей будут любовницы. Мисс Абернати, боялся он, не будет такой снисходительной.

– Он не был женат. На самом деле, в конце концов, он женился на Алин.

– О, как я рада! Я обожаю истории со счастливым концом.

Он начал подозревать худшее.

– Так вы романтическая девушка. Я полагаю… – Он остановился, стараясь найти нужный тон. – Полагаю, вы верите в наш нынешний идеал брака по любви?

Она казалась удивленной.

– Конечно. А вы разве нет?

Он застыл. Как было глупо с его стороны задать такой вопрос! С трудом заставив себя улыбнуться, он солгал:

– Разумеется.

Для него это прозвучало крайне неубедительно, но она казалась удовлетворенной ответом и возвратилась к картинам.

Черт! Ему следовало знать. Женщина, воспитанная в Строгих правилах среднего класса, должна была усвоить все предписанные моральные запреты. Такая женщина никогда не сможет смотреть на брак как на чисто финансовое предприятие. Она не признает за женатым мужчиной право иметь любовницу, как не потерпит и других освященных веками обычаев, например, отдельных спален для мужа и жены и того, что муж имеет право проводить все вечера в клубе. Черт, может быть, она даже собирает эти тарелочки со сценками счастливой семейной жизни Виктории и Альберта. Теперь ясно, что прямой наскок неприемлем. Придется вернуться к ухаживанию.