«У» – значит убийца - Графтон Сью - Страница 55

• Предыдущая
• 55/68
• Следующая

– Больше ничего. Разве что тот факт, что Лорна расстроена.

– Мне тоже так показалось, поэтому я так внимательно и слушала эту пленку. Ее злило каждое сказанное мужчиной слово.

– Ну ладно. Как вы только что справедливо заметили, чтобы информация приобрела какой-то смысл, ей нужно отлежаться. И если мне придет в голову какая-нибудь новая версия, то я вам позвоню.

– Спасибо, Гектор.

К тому времени как я заперла "хибару" и вернула ключ домовладельцу, было уже почти без четверти семь. Запах моющих средств навевал мысль о больнице, меня согревало сознание, что Дэниель, вернувшись, найдет в доме порядок. Я направилась к машине, держа в руках всякую всячину. Пластиковое ведро поставила на переднее сиденье справа от себя, на заднее сиденье бросила кучу постельного белья и бумажный пакет со сломанными рамками. Усевшись за руль, я какое-то время размышляла над своими следующими действиями и шагами. Предположение Гектора о том, что предметом разговора Лорны и незнакомца являлся "Коротышка" Стоктон, представлялось достаточно интересным. Судя по тому, что мне удалось расслышать из разговора Кларка Эссельмана по телефону, Стоктон должен будет присутствовать на очередном собрании совета директоров, которое, по моему разумению, состоится сегодня вечером. Если мне повезет, может быть, я встречусь с Сереной и смогу разузнать у нее что-нибудь о пропавших деньгах.

На ближайшей заправке я нашла телефон-автомат и разыскала в справочнике номер "Колгейт Уотер". Хотя рабочий день уже закончился, автоответчик выдал мне время и место предстоящего собрания совета директоров: семь часов вечера, в конференц-зале районного отделения компании. Я забралась в машину, включила зажигание, выехала на шоссе и помчалась на север.

Через четырнадцать минут я въехала на стоянку позади административного здания, уже забитую машинами. Заглушив двигатель, вышла из машины и заперла ее. Дорогу в конференц-зал найти было нетрудно, поскольку все прибывшие направлялись именно туда. Я невольно ускорила шаг, чтобы успеть занять место.

Интерьер конференц-зала был скучен и функционален: коричневый ковер, стенные панели темного дерева, в центре столы сдвинуты в форме буквы "L". На столике у стены находился огромный кофейник, его окружали чашки, пакетики с сахаром, кувшин с молоком. Лампы дневного света делали лица присутствующих желтыми.

Совет директоров "Колгейт Уотер" состоял из семи человек. Перед каждым из них на столе располагалась табличка с указанием имени, фамилии и должности: советник водохозяйственного района, генеральный менеджер и главный инженер, президент и четыре директора, одним из которых являлся Кларк Эссельман. Нед, с которым он в прошлый раз разговаривал по телефону, был, наверное, Теодором Рамсеем, сидевшим через два кресла от Эссельмана. А Боб и Друсилла, упомянутые в том же разговоре, оказались соответственно Робертом Эннисбруком и Друсиллой Чатэм.

В распоряжение каждого члена совета был предоставлен персональный кувшин с ледяной водой, которую они с жадностью поглощали, одновременно обсуждая ее нехватку. Имена некоторых присутствующих были мне известны, но, за исключением Эссельмана, я никого из них не знала в лицо. Серена устроилась в первом ряду, шурша складками платья и пытаясь выглядеть так, будто она нисколько не волнуется за отца. Эссельман в костюме и галстуке выглядел каким-то хрупким, но одновременно и исполненным твердой решимости. В данный момент он был поглощен беседой с миссис Чатэм – женщиной, которая сидела слева от него.

Все уже были в сборе, свободных мест почти не осталось. Я заметила-таки пустой стул и заняла его, сама удивляясь тому, что я здесь делаю. Многие собравшиеся на заседание были с портфелями или папками. Сидевший рядом со мной мужчина вытащил блокнот и принялся делать в нем какие-то пометки в ожидании начала. Я оглянулась и посмотрела на задние ряды. Все места были заняты. Через окно я видела, что продолжавшие прибывать люди располагались за расставленными во дворе столиками или же просто прислонялись к решетке, украшенной орнаментом. Установленные во дворе громкоговорители позволяли им слышать каждое слово, произнесенное в зале.

На L-образном столе в центре зала лежала кипа листков с повесткой дня. Я на мгновение поднялась со своего стула, чтобы взять один листок. По-видимому, любой человек в зале мог запросто задавать вопросы совету директоров, почти все писали записки и передавали их в президиум. Некоторые из присутствующих вставали со своих мест, подходили друг к другу, совещались, готовя, видимо, совместное заявление. Я понятия не имела, что вообще здесь происходит. Повестка дня, которую я мельком просмотрела, показалась мне невыносимо скучной, но меня это и не заботило. Было интересно, смогу ли я узнать "Коротышку" Стоктона. Многие из нас выглядят маленькими и толстыми, когда сидят.

В семь ноль три собравшихся призвали ко вниманию. Члены совета директоров заняли свои места. Были зачитаны результаты выполнения решений предыдущего собрания. Повестку дня приняли единогласно, без обсуждения. В зале стояла тишина, лишь изредка раздавались покашливания. Выступавшие, все как один, говорили ровным, монотонным голосом, отчего предмет обсуждения представлялся еще более скучным. Вопросы деятельности компании освещались членами совета в такой сухой манере, которая больше подошла бы к заумной беседе теологов. Если здесь и на самом деле происходило что-то важное, то суть от меня явно ускользнула. Поразило меня лишь одно. В своем телефонном разговоре с Недом Кларк Эссельман проявил недюжинную страсть. Видно, за кулисами можно было дать волю своим чувствам, а на публике следовало сдерживать эмоции на благо общего дела.

Присутствующие один за другим выходили вперед и обращались в президиум с заготовленными заявлениями. Они зачитывали их громкими голосами, стараясь сухо изложить суть. От тепла человеческих тел и работающего отопления в зале было не просто жарко, а убийственно душно. А поскольку я недосыпала уже в течение пяти дней, то клевала носом, качаясь на стуле из стороны в сторону. Со стыдом должна признаться, что фактически я заснула. Это было нечто вроде нырка в бессознательность. И поняла я это только тогда, когда мой подбородок уперся мне же в грудь. Наверное, я бы продолжала спать, но меня вернул к действительности жаркий обмен мнениями. С опозданием я поняла, что начало его пропустила.

Выпрямившись во весь рост, Кларк Эссельман осуждающе направил указательный палец на стоящего у трибуны мужчину.

– Вы и подобные вам люди разрушаете страну.

Человек, к которому обращались эти слова, должен был быть Джоном «Коротышкой» Стоктоном. Пяти футов роста, очень тучный, с круглым детским лицом и темными редеющими волосами. Лицо его покрывал обильный пот, который он утирал носовым платком.

– Люди, подобные мне? Неужели, сэр? Давайте не будем переходить на личности. Речь идет не обо мне, да и не о вас. Речь идет о рабочих местах для жителей нашего города. О процветании и прогрессе для граждан этой страны, для...

– Чушь! Речь идет о том, как ты делаешь деньги, сукин ты сын. Что ты тут еще несешь о благе страны? К тому времени как это... это решение будет осуществлено, ты наверняка уже успеешь умыть руки. Будешь подсчитывать свои доходы, в то время как все мы на протяжении долгих веков будем расхлебывать это дерьмо.

Подобно двум влюбленным, Кларк Эссельман и Джон Стоктон, казалось, не замечали уже никого вокруг себя. Атмосфера в зале наэлектризовывалась, присутствующие возбужденно переглядывались.

Голос Стоктона был сладким до тошноты.

– Сэр, рискуя оскорбить вас, я позволю себе все-таки задать вам вопрос. А что сделали вы для решения жилищной проблемы, борьбы с безработицей, для финансовой поддержки жителей округа Санта-Тереза? Что вы ответите на это?

– Не уходите в сторону от вопроса.

– Да ваш ответ ровным счетом ничего и не значит. Вы не пожертвовали ни центом ради благосостояния общества, в котором живете.

• Предыдущая
• 55/68
• Следующая