Полет аистов - Гранже Жан-Кристоф - Страница 46

• Предыдущая
• 46/80
• Следующая

— Вы ведете расследование?

— И да, и нет. Я просто хочу получше его узнать, пусть даже его уже нет в живых.

Мконта подозрительно спросил:

— Вы полицейский?

— Вовсе нет. Все, что вы мне расскажете, останется между нами. Даю вам слово.

— Надеюсь, вы умеете быть благодарным?

Я вопросительно посмотрел на него. Мконта терпеливо объяснил:

— Я имею в виду: несколько хрустящих бумажек…

— Все зависит от того, что вы мне расскажете, — возразил я.

— Я хорошо знал старину Макса…

Поторговавшись несколько минут, мы договорились «по-дружески». С этого момента Жозеф стал обращаться ко мне на «ты». Он обладал бурным красноречием. Слова сыпались из него и перекатывались, словно шарики в воде.

— Хозяин, Макс Бём, был странный человек… Здесь никто не звал его Бёмом… Только «Нгакола» — белый колдун…

— Почему его так называли?

— Бём владел силой… Она пряталась у него под волосами… волосы были совсем белые… и росли прямо вверх… как пучок кокоса, понимаешь? Они-то и давали ему силу… Он видел каждого насквозь… Он разоблачал тех, кто воровал алмазы… всегда… Никто не мог ему противостоять… никто… он был очень сильный человек… очень сильный… но он был на стороне ночи…

— Что это значит?

— Он жил во мраке… Его дух… его дух жил во мраке…

Мконта отпил маленький глоток кофе.

— Как ты познакомился с Максом Бёмом?

— В семьдесят третьем… перед сезоном засухи… Макс Бём приехал в мою деревню, в Баганду, на краю леса… его послал Бокасса… Он должен был следить за плантациями кофе… в те годы воры уносили весь урожай… за несколько недель Бём с ними покончил.

— Каким образом?

— Он выследил вора, избил его, потом притащил в деревню, на площадь… потом схватил кол — такой, какими делают лунки для посадки зерна, — и проткнул ему барабанные перепонки…

— Ну а дальше? — запинаясь, спросил я.

— Дальше… больше никто в Баганду не воровал кофейные зерна.

— С ним кто-нибудь был?

— Нет… он был один… Макс Бём никого не боялся.

Заявиться в одиночку на площадь лесной деревни и в присутствии мбака пытать их соплеменника! Смелости Бёму было не занимать. Жозеф продолжал:

— Через год Бём вернулся… в этот раз он приехал инспектировать алмазные шахты… снова по поручению Бокассы… Алмазные жилы залегали за территорией большого лесопильного завода, на краю джунглей… Ты знаешь, что такое густой лес, хозяин? Нет? Поверь мне, он и вправду очень густой… — Жозеф округлил руки, изображая контуры деревьев. Его «р-р-р» грохотало, как кавалерийская атака. — Но Бём не боялся… Бём никогда не боялся… Он хотел пойти на юг… он искал проводника… Я хорошо знал лес и пигмеев… Я даже говорил на языке пигмеев ака… Бём выбрал меня…

— На территории алмазных приисков есть белые?

— Только один… Клеман… Совсем сумасшедший тип… он женился на одной из ака… Он не имел никакой власти… Все было в полном беспорядке…

— Значит, в этих жилах находили красивые камни?

— Самые красивые алмазы в мире, хозяин… Стоило только сунуть руки в болото… Для этого Бокасса и послал Бёма… — Мконта пронзительно хихикнул. — Бокасса обожал драгоценные камни!

Жозеф отхлебнул еще кофе, потом уставился на мои круассаны. Я придвинул ему тарелку. Он продолжал с набитым ртом:

— В том году Бём задержался на целых четыре месяца… сначала поиграл в «хлопни негра»… Потом организовал по-новому работу на прииске, поменял технику… Он делал все, как надо, можешь мне поверить… Когда начался сезон дождей, он опять уехал в Банги… А потом каждый год приезжал в одно и то же время… «Приехал вас проверить», как он говорил…

— Это тогда он использовал кусачки?

— Ты знаешь эту историю, хозяин? На самом деле, про клещи люди многое приврали. Я видел это только один раз, в лагере у лесопилки… И наказал он так не вора, а насильника… Одного подлеца, который изнасиловал девочку и бросил ее в лесу умирать.

— Расскажи, как все это было.

Отвращение на лице Мконты стало еще заметнее. Он взял второй круассан.

— Это было страшно. Очень страшно. Два человека держали убийцу, прижав его животом к земле и подняв его ноги вверх… он смотрел на нас, как зверь, попавший в капкан… он тихонько вскрикивал, словно ему не верилось в то, что с ним происходит… Тогда пришел Нгакола с огромными кусачками в руках… он раздвинул их и разом зажал в них пятку преступника… хрясь! тот тип как закричит… кусачки сжались еще раз, и все… сухожилий как не бывало… я видел его ноги, хозяин… в это невозможно поверить… они болтались на лодыжках… и кости торчали… кровь повсюду… рой мух… вся деревня замерла… Макс Бём стоял рядом… вся рубашка в крови… лицо бледное, все в поту… Правда, хозяин, я никогда этого не забуду… потом, не говоря ни слова, Нгакола пинком перевернул того человека на спину, взял кусачки и отхватил ими то, что у насильника было между ног…

В горле у меня стоял ком.

— Значит, Бём был таким жестоким?

— Он был грубым, это так… Но по-своему справедливым… Он никогда не вел себя как садист или как расист.

— Макс Бём не был расистом? Он не презирал черных?

— Нет, конечно. Бём был негодяй, но не расист. Нгакола жил с нами и нас уважал. Он говорил на санго и любил лес. Не говоря уж об этом самом.

— О чем?

— О бабах. О постели. Бём обожал черных женщин. — Жозеф замахал рукой, словно обжегся, едва подумав об этом.

Я продолжал свои расспросы:

— Бём воровал алмазы?

— Бём? Воровал? Никогда в жизни. Я же тебе сказал: Макс был справедливый…

— Но он ведь руководил незаконной торговлей Бокассы, разве нет?

— Он иначе смотрел на это… Он был помешан на порядке, на дисциплине… Он хотел, чтобы работа шла без сучка без задоринки… А кто потом забирал алмазы, кто получал за них деньги, ему было наплевать… Это его не интересовало. Он считал, что все это не для него, что это негритянские хитрости…

Интересно, Макс Бём так тщательно скрывал свои делишки или просто тогда еще не начал заниматься незаконной торговлей?

— Жозеф, а ты знал, что Макс Бём увлекался орнитологией?

— Ты хочешь сказать, птицами? Да, конечно, хозяин. — Жозеф рассмеялся, сверкнув зубами. — Я ходил с ним смотреть на аистов.

— Куда?

— В Байангу, на запад, за лесопильный завод. Туда прилетали тысячи аистов. Они ели кузнечиков и разных мелких животных. — Жозеф снова расхохотался. — А жители Байанги ели аистов! Бём не мог этого вынести. Он убедил Бокассу основать там заповедник. И многие гектары лесов и саванны тут же были объявлены неприкосновенными. Я этого никогда не понимал. Лес — он ведь для всех! Тогда в Байанге стали охранять слонов, горилл, баранов бонго, газелей. И аистов тоже.

Итак, швейцарец сумел защитить своих птиц. Собирался ли он использовать их для контрабанды алмазов? Во всяком случае, обмен состоялся: Бокассе — алмазы, Бёму — птицы.

—Ты знал семью Макса Бёма?

— Не очень… Его жена нигде не показывалась… вечно была больна… — Жозеф осклабился. — Одним словом, белая женщина! Вот сын Бёма был совсем другой… он иногда ездил с нами… все молчал… такой мечтатель… любил бродить по лесу… Нгакола пытался его воспитывать… давал ему водить джип… заставлял ходить на охоту, наблюдать за работой геологов в шахте… Он хотел сделать из него мужчину… но молодой белый оставался таким, как был, — рассеянным, пугливым… В общем, недотепа, и все тут… Самое удивительное, что внешне они были очень похожи, отец и сын… совершенно одинаковые, можешь мне поверить… оба широкоплечие, у обоих короткие волосы ежиком и лица круглые, как арбуз… Но Бём терпеть не мог своего сына…

— Почему?

— Потому что мальчуган был трусоват. А Бём не переносил трусости.

— Что ты имеешь в виду?

Жозеф заколебался, потом наклонился ко мне и тихо сказал:

— Его сын был словно зеркало, ты понимаешь? Зеркало его собственной трусости.

— Ты же только что мне сказал, что Бём никого не боялся!

— Никого, кроме самого себя.

Я внимательно посмотрел во влажные глаза Мконты.

• Предыдущая
• 46/80
• Следующая