Лань — река лесная - Шашков Александр Андреевич - Страница 6

• Предыдущая
• 6/26
• Следующая

— Микола?! Братец ты мой, вот молодчина, что зашёл! — обрадовался дед Рыгор, увидав Казановича. — Ты, братец, прости, что подвёл тебя малость. Видишь, гость у меня.

— Мне уже говорили, — улыбнулся Николай Николаевич.

— Ну так прошу к столу. А вы, герои, идите в хату. Угости, Алик, своих друзей свежим мёдом да молоком. Всё на столе стоит.

Гузу давно пора было идти домой, но любопытство взяло верх. Хотелось послушать, о чём будут говорить дед и Николай Николаевич с братом прославленного разведчика. Вслед за Аликом и Лёней он прошмыгнул в хату и примостился на широком диване возле открытого окна, чтобы слышать весь разговор под берёзой.

— Так знакомьтесь, — тотчас донёсся со двора голос деда Рыгора. — Это двоюродный брат Василя Кремнева — Архип Павлович Скуратов. Приехал навестить меня. А сам Вася… Нет Васи…

Последние слова прямо-таки оглушили Алика, который тоже прислушивался к беседе во дворе. Отпрянув от окна, он обернулся и глянул на Лёню. Лёня сидел, закусив губу, в каком-то немом оцепенении.

«Почему же дед никогда не говорил, что его нет в живых?» — подумал Алик, глядя на портрет Василя Кремнева. И тут же, словно в ответ, услышал:

— Нет Васи, а я до сих пор не верю, даже говорю о нём, как о живом. Может, потому, что не у меня на глазах это было…

— Замучили его в концлагере, — долетел голос Архипа Павловича, и снова стало тихо. Только старые ходики на стене, безразличные ко всему на свете, с каким-то надсадным хрипом отсчитывали секунду за секундой. И таким отвратительным показался Алику этот хрип, что он не выдержал, изо всей силы дёрнул за цепочку. Гирька отлетела, покатилась под диван.

— Так Кремнев… погиб? — прошептал Валерка и растерянно посмотрел на друзей.

Ему никто не ответил.

— Надолго в наши края? — заговорил спустя некоторое время Николай Николаевич.

— Пока ещё не знаю. Как сложатся обстоятельства, — не сразу ответил Скуратов. — Видите ли, я задумал книгу. Про брата, про его товарищей…

— Слыхали?! — так и подскочил Гуз, оборачиваясь к друзьям.

— И вот я решил побывать в тех местах, где воевал брат, встретиться с людьми, знавшими его. Только что был в соседней деревне у его жены, а теперь вот к вам завернул.

— Неплохой замысел, — проговорил Казанович. Он закурил и вопросительно глянул на Скуратова. — Скажите, Архип Павлович, — вдруг спросил он, — вы писали когда-нибудь, ну, хотя бы газетные статьи?

— Нет, — откровенно признался тот и широко улыбнулся. — Брат мой, Василий Андреевич, писал. До войны у него две книги вышло.

— Это я знаю. Кремнев был способным писателем. Я встречался с ним как раз накануне войны…

— Ну что ж, и он не сразу стал писателем, — снова улыбнулся Скуратов. — Попробую и я. Тем более что я собираюсь писать не повесть и не роман. Просто воспоминания. Материал у меня богатейший. Я ведь знаю Василя Андреевича, как говорится, с пелёнок. Мы вместе ходили в школу, у меня на глазах он вырос. У меня на глазах прошли последние дни его жизни… Мы по воле судьбы попали в один концлагерь.

— Вы сидели в концлагере?! — переспросил Николай Николаевич.

— И представьте, попал туда в сорок четвёртом, когда победа была уже на пороге! — ответил Скуратов. — Раненого взяли. Вот сюда ударил осколок мины. — Он коснулся рукой шрама на правой щеке, потом энергично вскинул голову и предложил: — Хватит про войну да про раны! Давайте о чём-нибудь повеселее поговорим. Расскажите, как рыба ловится. Я сам рыбак завзятый.

Завязался разговор про щук и жерехов, про рыбные места. Ребята послушали его с полчаса и разошлись. Валерка пошёл домой, Алик и Лёнька — под навес на сено.

Говорят: чего не увидишь во сне за длинную зимнюю ночь. Не меньше может присниться и за короткую летнюю.

Сколько разных приключений пережил Алик за шесть-семь коротких часов на душистом сене! За это время он успел стать взрослым, большим и сильным. И вот он идёт в разведку. Ему нужно разыскать горбуна и взять его в плен…

Тёмная ночь. Полыхают молнии. А он ползёт и ползёт, продирается сквозь колючие кусты. Острые шипы впиваются в лицо, в кровь расцарапывают руки, дышать становится всё тяжелее и тяжелее, а озера хоть ты плачь не видно. Мрак сгущается, крепчает ветер, ели угрожающе машут колючими лапами, словно гонят прочь. И вдруг во мраке загорается чей-то огромный страшный глаз. Он движется навстречу, и… перед Аликом вырастает горбун.

— Ты хотел меня видеть? — скаля зубы, спрашивает горбун. — Ну вот, я перед тобой.

Алик вскидывает автомат, нажимает на спусковой крючок, но автомат молчит.

— Видишь, ты и стрелять не умеешь, а хотел справиться со мной! — хохочет горбун и начинает наклоняться над Аликом. Ниже, ниже… Вот он уже дышит прямо в лицо, вот…

Алик вскрикнул, проснулся и… увидел влажные губы Метеора, его добрые фиолетовые глаза.

— А чтоб ты пропал! — выругался Алик и облегчённо вздохнул.

— Му-у-у! — обиженно протянул Метеор, и мальчишка невольно улыбнулся. Несколько минут он лежал без движения, прислушиваясь, как успокаивается сердце после пережитых во сне страхов, потом повернулся к Метеору и тихо, чтобы не разбудить Лёню, заговорил:

— Ну, чего ты хочешь? Проголодался? Вот и хорошо. А зачем вчера сразу две нормы съел? Теперь останешься без завтрака. Иди, иди, я спать хочу. А ещё раз разбудишь — пеняй на себя.

Метеор слушал и только моргал глазами. Он знал, что хозяин его любит поговорить, поворчать. Знал и то, что мальчишка любит его и бить не станет.

— Вот отдам тебя, обормота, снова на ферму, — не унимался Алик. — Надоел ты мне. Хочешь в стадо?

Словно понимая, что ему говорят, Метеор помотал головой.

— Шельма ты безрогая! — усмехнулся Алик, осторожно, стараясь не шуметь, сполз с сена и вышел из-под навеса.

Было часов шесть утра. Ночью наконец прошёл дождь, и берёза, залитая солнцем, сверкала, словно была усыпана бриллиантами. Во дворе было тихо и пусто. Один только старый петух, как часовой, стоял возле корыта, жмурил глаза и, верно, сам не знал, чем ему сегодня заняться.

«Неужто все разошлись?» — подумал Алик, жалея, что проспал. Ему так хотелось поехать сегодня вместе со взрослыми на рыбалку.

Чтобы окончательно убедиться, что дома никого нет, он заглянул в дом, потом в кладовку. Ни дедовых удочек, ни вёсел там не оказалось.

— Уехали! — вслух проговорил Алик и почесал затылок. Оставалось одно: брать косу, корзину и отправляться в поле за клевером. А там проснутся свиньи… Ну, свиней можно поручить старшей сестре. Она живёт по соседству, покормит. Сидит целый день ома — ребёнок маленький. У сестры можно и позавтракать, чтобы самому с керогазом не возиться. Хотя нет, завтракать идти не стоит — заставит колыхать маленькую Олечку. А эта Олечка такая пискля! И у него же гость — Лёня…

Алик намазал мёдом ломоть хлеба, взял косу, корзину и вышел со двора.

Коса легко брала влажный от дождя клевер, да и сколько его Метеору нужно. Алик думал про горбуна. Нет, не про того сказочного горбатого князя, что провалился сквозь землю вместе со своим дворцом. Вовсе нет! Алику четырнадцать лет, он перешёл в восьмой, много читал и был слишком серьёзным человеком, чтобы верить какой-то сказке. Именно потому он и вернулся вчера на берег Чёрного озера.

К знакомой ели, где стояла забытая Лёней корзинка, он подполз тихо-тихо, затаился в папоротнике и стал осматривать берег. И нашёл то, что искал! Камень! Огромный круглый камень, лежавший на другой стороне, неподалёку от берега. Точно такой, как тот, на дне озера! Значит… Значит, и камень и горбун были не в воде, а на берегу! В воде они видели их отражение.

Почему же тогда горбун так внезапно исчез? Чего он испугался? Вот этого Алик и не мог понять. И чем больше он думал про горбуна, тем более загадочным казалось его поведение.

Когда Алик вернулся с поля, во дворе по-прежнему было пусто. Даже петух куда-то скрылся. Но дверь в сени была отворена. Значит, в доме кто-то есть.

• Предыдущая
• 6/26
• Следующая