Гарем - Грассо Патриция - Страница 36

• Предыдущая
• 36/81
• Следующая

Все мужчины выдохнули одновременно, пораженные открывшейся им красотой.

Акбар расплылся в улыбке и начал было завлекать покупателей:

– Девственница с золотыми волосами…

– Сто золотых! – прервал его Малик. Халид в изумлении уставился на друга. Тот невозмутимо улыбнулся в ответ.

– Сто пятьдесят! – крикнул мужчина, стоящий у самого помоста.

Халид вытянул шею, чтобы разглядеть того, кто осмелился подать голос в торге за его Дикий Цветок. Он как бы напрочь забыл, что все собрались здесь по его же приглашению как раз для участия в торгах.

Мурад и Малик понимающе переглянулись.

– Кто это? – спросил Халид. Голос его подозрительно дрогнул. Гнев нарастал в нем.

– Граф Орсиони, – ответил Мурад.

– Кто такой этот граф Орсиони? Я о нем никогда не слышал.

Малик подмигнул Мураду и пояснил:

– Он владелец знаменитых борделей на острове Пантеллерия и большой друг герцога де Сассари.

Акбар опять кивнул евнуху, и Омар сдернул яшмак со своей госпожи. Та осталась стоять почти обнаженная, в крошечном до смешного болеро и шароварах, столь откровенных, что они не оставляли никакой пищи для воображения.

Эстер нервно переступила ногами в парчовых туфельках.

– О аллах, – пробормотал Халид. – Чем же этот ублюдок напичкал ее, что она прямо пляшет на месте?

– Роскошные волосы цвета огненного заката, – взывал к публике Акбар.

– Двести золотых! – подал голос уродливый толстяк.

– А это кто? – возмутился Халид. – Я его не приглашал.

– Яглы Сиркон, близкий друг Акбара, – сообщил Мурад.

– Яглы Сиркон? – со значением переспросил Малик, изобразив величайшее удивление. – О нем ходят слухи… Впрочем, неважно.

– Какие слухи? – насторожился Халид.

– Известно, что Яглы Сиркон истязает своих женщин, – ответил Мурад.

Халид издал чуть ли не звериный рык и направил стопы к заплывшему жиром сластолюбцу. Мурад и Малик едва удержали разъяренного принца, вдвоем повиснув у него на плечах.

– Двести золотых, – громко повторил Акбар. – Кто предложит больше за это чудо природы с кожей, подобной шелкам из Бурсы?

– Три сотни! – выкрикнул герцог де Сассари.

– Тысяча золотых, – сказал Мурад.

Все головы повернулись к нему. Если наследник султана возжелал эту рабыню, торги можно закрывать. Однако граф Орсиони нарушил молчание.

– Пятнадцать сотен…

Малик не дал ему договорить:

– Две тысячи!

– Три тысячи золотых! – уверенно заявил Мурад. Словно медведь, окруженный сворой охотничьих псов, Халид вертел головой и в ярости оскаливался на кузена и на друга.

Безмерно довольный тем, как проходит аукцион, сияющий Акбар провозгласил:

– Я получил предложение в три тысячи золотых от самого искушенного ценителя женских прелестей в империи. Услышу ли я?..

– Четыре тысячи! – прохрипел Яглы Сиркон, придвинувшись к самому помосту, так, что он мог уже дотронуться до Эстер.

– Пять тысяч! – крикнул Малик. Мурад подмигнул Малику и повысил цену:

– Шесть тысяч золотых!

– Подойдите ближе, господа, – подзадоривал публику Акбар. – Рассмотрите хорошенько, как совершенны ее груди, вглядитесь пристально в манящие нежно-розовые соски…

Он махнул рукой Омару, давая знак продолжить разоблачение красавицы, но тот не пошевелился.

– Ближе, ближе, господа. Приблизьтесь, чтобы коснуться этих грудей, которые аллах сам слепил из божественного материала. Они усладят самого взыскательного и самого страстного из вас и вскормят столько сыновей, сколько будет угодно заронить в девственное лоно счастливому обладателю этой жемчужины.

Акбар вторично, слегка нахмурившись, махнул Омару. Тот потянулся к застежке крошечного болеро.

– Нет! – вскричала Эстер и оттолкнула маленького евнуха.

Тогда Акбар взялся за дело сам, но Эстер и ему дала отпор.

– Прекратить! – грозно приказал Халид и ринулся вперед.

Он бесцеремонно растолкал ошеломленных мужчин, раскидывая их по сторонам, как кегли, и вскочил на помост. Он выхватил из рук Омара яшмак и закутал в него Эстер. Глаза девушки закатились, и она пошатнулась. Халид поднял ее на руках и обратился к собравшимся.

– Я передумал.

В дальнем конце зала Малик и Мурад обменялись понимающими улыбками.

– Вы не вправе так поступать! – возразил Акбар. – Аукцион уже начался!

Халид свирепо взглянул на торговца.

– Я сказал – торгам конец!

– Нечестная игра! – осмелился подать голос граф Орсиони.

– Мошенничество! – визгливо поддержал приятеля Яглы Сиркон.

– Нас унизили, – произнес герцог. Все трое содержателей вертепов были недовольны, более того, они кипели гневом.

– Я решил оставить мою рабыню за собой. – Голос Халида перекрыл ропот толпы. – А чтобы вы не зря потратили время, я за свой счет предлагаю вам выбрать любую жемчужину из коллекции нашего несравненного Акбара.

– Вы подарите каждому по рабыне? – Акбар аж задохнулся, предвкушая невиданную прибыль.

– Да, но при условии, что Яглы Сиркон никогда впоследствии не будет участником твоих аукционов. – Халид устремил взгляд на жирного сластолюбца. И если б взглядом можно было убить, то Яглы Сиркон тотчас бы растекся сальным пятном по ковру.

Перекинув свою добычу через плечо, Халид, словно удачливый охотник, спустился с помоста, и мужчины расступились перед ним, освобождая путь. Приблизившись к кузену, он задержал шаг.

– Сколько бы девственниц ты ни лишил невинности, эта тебе не достанется!

Халид был серьезен, а Мурад, наоборот, еле сдерживал смех.

– Хоть она и хороша, но слишком засиделась в девственницах. Я предпочитаю девочек на несколько лет моложе. Как ты с ней поступишь теперь?

– Нужно ли спрашивать, как он поступит? Мужчины не задают друг другу подобных вопросов, – подначивал Малик.

И тут Меч Аллаха и Султанский Пес показал свой истинный нрав Акульей Пасти и Стамбульскому Жеребцу. Ибо оба его приятеля вздрогнули, опасаясь за собственную жизнь.

– Эстер удивительная девушка из благородного рода и достойна быть женой, а не наложницей! – Голос Халида прогремел под низкими сводами зала. – Ты, Малик, отведешь евнуха Омара обратно к моей матушке. Его услуги мне больше не понадобятся.

И Халид унес легкое тело возлюбленной из пропитанного благовониями и похотью зала на обдуваемый свежим ветерком балкон.

Тьма сгустилась над дымным Стамбулом, жарящим на углях мясо и кебаб для вечерней трапезы. И мусульмане, и евреи, и христиане – все проголодались и готовили себе ужин. Опустел дом Акбара, участники торгов разошлись, оживленно обсуждая случившееся.

Халид дождался, когда его возлюбленная очнулась. Она прошептала его имя и вновь впала в забытье.

– О мой Дикий Цветок, – с необыкновенной нежностью проговорил он. – Я буду защищать тебя всегда и везде, и ты всегда будешь рядом со мной.

Никто не пел ей раньше любовных серенад, да и сам Халид не догадывался, что напевная турецкая речь звучит как песнь любви.

Абдулла терпеливо стоял неподалеку, но наконец это вынужденное безделье ему надоело.

– Господин, твои руки, наверное, уже устали. Погрузим наше сокровище на лошадку и отвезем куда следует. Думаю, что лучшим прибежищем для нее будет логово твоей матушки Михримы.

Так они и порешили. Абдулла привел под уздцы оставленную в укромном уголке лошадь, посадили в седло драгоценную ношу и начали спускаться по залитой лунным светом тропе.

Но они были не одни. В тени, отбрасываемой валунами и кустарниками, пряталось какое-то существо. Оно сопровождало их, перебегая с места на место. Оно следило за принцем все то время, что он провел на балконе с Эстер. Теперь он позволил себе вздохнуть свободнее, откинув с лица плотный темный покров. Это был сущий Хорек – верткий, хитрый, скрытный и безжалостный.

И еще, вдобавок, он был очень умен. То, что Меч Аллаха обрек себя на гибель, влюбившись в его невесту, было неслыханной удачей, ниспосланной богом. Но и он, Хорек, частично достоин лавров победителя над язычником.

• Предыдущая
• 36/81
• Следующая