Шпоры на босу ногу - Булыга Сергей Алексеевич - Страница 25
- Предыдущая
- 25/80
- Следующая
И на этот раз никто не осадил его и никто не оспорил. Потому что им тоже хотелось хоть во что-то верить! Тогда, осмелев, Франц сказал:
– Говорят, что русские кормят своих пленных. И даже неплохо!
– Накормят, а как же! – не выдержал Курт. – На соляных копях, в Сибири, вот где они тебя напотчуют! До отвала!
– И правильно сделают, – сказал Хосе. – Особенно с тобой.
– Со мной?!
– А с кем еще?! Потому что это вы, пруссаки, убивали русских пленных. Сначала морили их голодом, а потом убивали.
– Неправда, это не мы, а баденские гренадеры!
– Все вы хороши.
– Что?! – И Курт схватился за саблю…
То есть хотел схватиться, но сабля была не у пояса, а в карете, и поэтому Курт только злобно чертыхнулся и замолчал.
И тогда Франц, чтобы хоть как-то скрасить мрачную беседу, сказал:
– А Чико молодец! Я думал, что в карете хоть немного осетрины, а там и вправду оказалась женщина. Он угадал.
– Еще раз говорю: это не женщина, а Белая Дама, – многозначительно напомнил Чико. – И это совершенно ясно! Обыкновенную шпионку сразу просто расстреляли бы. А так вон что генерал придумал! И как ловко умыл руки! Взял и доверил ее нам, грязным союзникам, и отправил прямо в партизанскую пасть! То есть чтобы там, то есть теперь уже здесь, и ей, и нам была верная смерть! Вот как генерал рассчитывал. Ну, нам так оно и будет – верная. А вот про ведьму он дал маху! Ведьма, и вы еще вспомните это мое вещее слово, ведьма от них еще вывернется! И они еще перед ней будут плясать, как медведи на ярмарке! А вот, – и тут Чико нахмурился. – А вот я только одного не понимаю: что такое сделал тому генералу наш сержант? Зачем он нашего сержанта отправил на верную смерть?! Что ли, из зависти за эту свинскую медаль? Или еще за что? Кто знает, а? Может, Франц, ты? Ты же все сплетни собираешь!
Но на этот раз Франц молчал. И все остальные тоже. Чико еще немного помолчал, а потом достаточно громко, но ни к кому конкретно не обращаясь, спросил:
– И вот еще. Для чего было ей, Белой Даме, соглашаться лезть в эту чертову карету? И генералу было для чего всё это, а?
Но никто ничего не хотел отвечать, все молчали… Как вдруг Саид твердо сказал:
– Вах! Это всё неважно!
– Что?! – спросил Чико.
– Всё, – еще тверже повторил Саид. – Всё вообще. Так что давайте лучше помолчим и подождем. Потому что настоящий мужчина – это тот, кто умеет ждать молча. Потому что это только женщины болтают и болтают без передышки. Правда, Чико?
Но на этот раз Чико смолчал. И все остальные молчали – и пленные солдаты, и их конвоиры крестьяне. И лес вокруг тоже молчал…
А где-то далеко впереди снова послышалась беспорядочная пушечная пальба, которая становилась все громче и громче. Заслышав пальбу, партизаны заметно оживились и принялись громко переговариваться между собой. Тогда сержант, до этого не проронивший ни слова, повернулся к шедшей рядом с ним Мадам и тихо спросил:
– О чем это они говорят?
– О том, что русские уже может быть даже прямо сегодня поймают нашего императора, – так же тихо и совершенно бесстрастно ответила Мадам.
– Нашего? – переспросил сержант.
– Да, нашего. А что?
– Так. Просто уточнил.
– О! – и Мадам улыбнулась. – Неправда. Ведь вы, готова биться об заклад, приняли меня за русскую шпионку. И это всё из-за того, что я вполне свободно владею местным наречием. Разве не так?
Сержант смутился и не нашел, что ответить. А Мадам продолжала:
– Однако плохи были бы дела в нашем ведомстве, если бы мы не могли находить общий язык с неприятелем.
– А вы хотите сказать…
– Я ничего не хочу! – довольно-таки бесцеремонно перебила сержанта Мадам. – А особенно я не хочу лишней крови. И именно с подобной просьбой я и обратилась к озверевшим от вашего вида местным дикарям и, именами всех местных святых, заклинала их проявить благоразумие и сдержанность. Что, к счастью, и случилось.
– А что случится дальше?
– Я пока не знаю! – все тем же надменным голосом ответила Мадам. После несколько смягчилась и добавила: – Но если вы не будете мне мешать слушать, о чем разговаривают между собой наши враги, то, может быть, я вскоре что-нибудь и прояснится! – и с этими словами Мадам демонстративно отвернулась от сержанта.
Сержант вздохнул и нахмурился. И после еще долго, время от времени косясь на шагавших рядом с ним победителей, старался – и весьма успешно – ни о чем не думать. А после все же не выдержал, подумал… и горько усмехнулся. Ну, еще бы, сердито подумал сержант, опять он вляпался! Пять долгих лет судьба надежно оберегала его от подобной беды, но вот на шестой он все-таки опять оказался причастным к большой и, конечно, нечистой игре! Ведь это же вне всякого сомнения, раздраженно подумал сержант, что Мадам – особа весьма непростая, иначе Оливьер не стал бы выделять ей карету да еще и конный эскорт в придачу. Но вот прохвост! Он же ни словом не обмолвился о той, которая, конечно же, его шпионка или что-то в этом роде! Люлю, кстати сказать, была куда ее красивее. Люлю зарезали, а эту… О, с гневом подумал сержант, эта как ни в чем ни бывало шагает рядом с ним, а вот что у нее на уме, этого никто не знает! Сержант украдкой глянул на Мадам…
И увидел, что она внимательно его разглядывает. Лицо у Мадам было совершенно спокойное и даже безмятежное, а вот утверждать что-либо подобное о себе сержант бы не решился. Поэтому, чтобы скорей скрыть это, он подчеркнуто бодро сказал:
– Не падайте духом, Мадам! Думаю, что всё еще десять раз переменится, и я обязательно доставлю вас к императору!
И тут же подумал: как глупо! Но и еще: и очень хорошо, что глупо! Пусть она думает, что он самоуверенный служака, шпионы любят иметь дело с глупцами. Она сейчас притворно удивится, спросит, каким это интересно образом он намеревается отсюда выбраться. И что ей тогда ответить?
Но Мадам, к счастью, промолчала. Тогда сержант, решив играть свою роль до конца, продолжал:
– В моих словах нет и тени бахвальства. Да, здешний народ фанатичен. Царь превратил всю державу в бесправных рабов, и эти же рабы его боготворят и защищают. Но в августе… Да, в августе нам попался один очень интересный пленный. Мы спросили у него…
(Тут, как мне кажется, разговор уходит несколько в сторону от событий, прямо нас интересующих, а посему я позволю себе вымарать несколько строк. – маиор Ив. Скрига)
– … Вот нами, кстати, – продолжал сержант, – повелевает лучший из лучших, который возведен на престол по достоинству, а не по праву наследования, как здесь у вас… простите, как у них, в России.
И тут сержант вдруг замолчал. Потому что подумал вот что: да, это несомненно, перед ним шпионка, вот только чья? Ведь не случайно же он так оговорился! Ее ведь посадили не в обычную, а в закрытую карету, и приставили эскорт, и устроили невесть какую пальбу! О, это, значит, далеко не так просто! И вообще, черт подери, да неужели, ко всем прочим неприятностям, его еще определили в тюремщики?! А что! Ведь это удивительное знание местного наречия, и эта зловещая черная карета, и эта ее всегдашняя шпионская лживость, и… Да и этого уже вполне достаточно, сердито подумал сержант – и еще раз, очень внимательно, посмотрел на Мадам… а потом осторожно спросил:
– Кстати, сударыня, как вас зовут?
Мадам промолчала.
– Ваше имя, сударыня! – теперь уже потребовал сержант. А сам тем временем подумал: хотя какая теперь разница, теперь и сомневаться нечего – она русская шпионка и больше никто!
Ну а Мадам – тоже тем временем – нахмурилась, а потом негромко, но зато очень твердо сказала:
– Простите! Я, конечно, могла бы вам ответить. Лично вам. Но, понимаете… Генерал просил меня хранить инкогнито. Так что пока что, до его следующего распоряжения, зовите меня просто: Мадам.
– Хорошо, пусть так, – вынужден был согласиться сержант. – Мадам так Мадам. Но тогда соблаговолите мне объяснить, Мадам, с какой именно целью генерал Оливьер решил отправить вас в ставку. Под конвоем! Под…
- Предыдущая
- 25/80
- Следующая
