Гром - Грейди Джеймс - Страница 46

• Предыдущая
• 46/78
• Следующая

Молчание.

Фонг спустилась вниз. На ней были джинсы и свитер.

– Не обижайся, – сказала она, – но сейчас у меня нет желания сидеть здесь с тобой и смотреть все это.

Она кивнула на груду видеокассет на кофейном столике. Поднялась к себе наверх. Через час она вернулась. Джон сидел на кушетке, делая вид, что поглощен чтением истории президентских скандалов, позаимствованной им с книжной полки. Он настроил радиоприемник на волну классической станции.

– Я не могу сидеть в своей комнате, как в клетке, – сказала она.

Мокрый снег падал на лужайку. Дорожки были мокрыми.

– У меня есть идея, – сказал Джон, вспомнив, что он прочитал в сегодняшней «Вашингтон пост».

Он включил телевизор.

– Не надо, – сказала Фонг.

– Доверься мне, – ответил он. – Думай об этом как об интенсивной терапии.

На экране замелькали кадры черно-белой комедии, снятой во времена, когда ни она, ни он еще не родились.

– Не понимаю, что такого в этих братьях Маркс, – сказала она.

– Я тоже никогда не был без ума от них.

– Это глупо.

– Нелепо.

Она сидела на кушетке в своем углу, он – в своем. Минута бежала за минутой.

Двойники столкнулись лицом к лицу в дверном проеме, один пытался обмануть другого, притворяясь его отражением в зеркале.

Джон и Фонг рассмеялись.

Когда фильм кончился, она поблагодарила его, пожелала спокойной ночи.

Заперлась в своей спальне.

В 11:14 Джон попытался дозвониться до Балтимора.

Никто не отвечал.

В ночи за окном падал снег.

Воскресное утро, старая леди из дома напротив застала Джона в момент, когда он забирал «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост». На его вежливое «с добрым утром» она лишь хлопнула дверью.

Джон приготовил яичницу, Фонг сварила кофе, он сделал тосты, она поджарила бекон в микроволновой печке.

Они уселись за столом рядом со стеклянной дверью черного хода, ели и читали семь фунтов газет. Солнце пыталось растопить снег на улице, по радио передавали Моцарта.

Когда она принялась за «Нью-Йорк таймс», он пошел в душ.

Восемнадцать минут спустя он спускался вниз по ступенькам. По радио исполняли Шопена. Газеты покрывали весь обеденный стол.

– Фонг, – позвал Джон.

Грязные тарелки на кухне.

– Где ты?

Диктор объявил, что наступил полдень.

В гостиной никого. Парадная дверь заперта. Однако цепочка снята.

Джон взбежал наверх. Розовая спальня. Пусто. Спальня хозяина. Никого.

Посмотрел сквозь жалюзи в спальне Фрэнка. Ее машины не было.

Балтиморский номер по-прежнему молчит.

Он обыскал ее комнату. Осмотрел одежду: ни одного бюстгальтера. Исчезли ее портфель и сумочка. А вместе с ними и видеокассета, которую она записала для себя, и пистолет.

Прошло девять минут с тех пор, как он вышел из душа и спустился вниз.

Еще пять, и он оделся в зимнюю одежду: теплое белье, джинсы, рубашка, свитер, шапка и перчатки, туристические ботинки и темная альпинистская куртка.

Он брал с собой портфель с бумагами и видеокассетой, даже когда ходил в ванную и туалет. И теперь это был единственный багаж, который он взял с собой.

Надо было оставить пистолет себе.

Снаружи было сыро и влажно, мокрая трава и тающий снег. Бывший обитатель прерий, Джон чувствовал, что все же на дворе весна, а не зима, и эти последние попытки удержаться, предпринимаемые зимой, обречены на провал.

Машины, выстроившиеся вдоль улицы, были пусты.

Ни одна занавеска не задрожала в ближайших домах.

Мальчишка, идущий по тротуару, с трудом тащил на плече лопату для расчистки снега.

Занавески в доме дамы, жившей напротив, были наглухо задернуты.

Газеты в голубой пластиковой обертке лежали на веранде дома наискосок через дорогу. На аллее перед домом никого, никаких следов, кроме собачьих, на тающем снегу.

С площадки между пустым домом и гаражом ему была хорошо видна парадная дверь дома Фрэнка.

Прошел час. Тени стали длинней. Лужи на тротуарах стали подмерзать. Он продрог, ноги занемели. В десять минут четвертого наконец подъехала Фонг.

Никаких машин следом за ней, никто не сидел в машине рядом с ней.

Она возилась с замком и не слышала, как он подкрался к ней сзади.

– Входи, – сказал он.

Она обернулась, попятилась от него, он вошел следом и захлопнул дверь.

– Где ты была? – закричал он.

– Гуляла!

Фонг потянулась к сумочке…

Он «выстрелил» в нее указательным пальцем:

– Я успею раньше!

Она понимающе сверкнула глазами.

– Я собиралась бежать, – сказала она.

– Почему? Почему сейчас? Почему не…

– Потому что я не знаю, могу ли доверять тебе.

– Итак, ты предала меня.

– Я же вернулась!

– Откуда? От кого?

– Из парка… Если я не доверяю тебе, значит, не доверяю никому. А если я не могу доверять никому, тогда… тогда этому надо положить конец.

– Довольно разумно.

– Довольно основательно. – Она села на кушетку, не расстегивая плащ. – Я не знала, застану ли тебя.

– Что ты подумала?

– Что если ты до сих пор здесь, значит, доверяешь мне.

– О, я тупица.

У него разболелась голова. Он потер глаза, стянул перчатки с промерзших пальцев и бросил их на кофейный столик.

– Как ты могла так поступить со мной! – сказал он.

– Пришлось.

– Или ты со мной, или нет.

– Я ведь здесь.

– Никто не отвечает по тому номеру в Балтиморе.

Фонг сверкнула глазами:

– Я ничего не знаю об этом. Я дала тебе ее номер. Если бы это была ложь, если бы я была… в чьей-нибудь команде, мы позаботились бы, чтобы тебе «ответили».

– У тебя есть ответы на все вопросы?

– Не больше, чем у тебя.

Каблуком он подцепил ножку кофейного столика, оттолкнул его в сторону от кушетки. Сел.

– В боевых искусствах, – подумал он вслух, – противник не опасен, пока не подойдет к тебе достаточно близко. Ирония в том, что и ты не можешь нанести встречный удар до этого момента.

Фонг сказала:

– Я рядом с тобой.

Понедельник. Утро. 8:32. Джон сидел за своим столом в аквариуме, разговаривая по телефону. Голубой рассеянный свет, просачивающийся сквозь закрытые жалюзи, рассекал конус желтого света от настольной лампы.

– Ты за этим гоняешься, а не я, – бубнил мужской голос в ухо Джону. – А я даже не собираюсь разговаривать с тобой.

Джон попробовал убедить собеседника:

– Я понимаю…

– Здесь существуют определенные правила. Процедуры. Ты хочешь обойти их, ты действуешь в одиночку. Ты уже обошел их, тебе наплевать на людей. Случится что-нибудь, не случится что-нибудь. Понимаешь, о чем я говорю?

– Но обратиться прямо к тебе было лучшим решением, – сказал Джон.

– Для кого? – проворчал мужчина. – Я только успел согреться после прогулки от метро до работы, а тут ты… В понедельник прямо с утра. Я ненавижу утро понедельника.

– Это самый обыкновенный запрос.

– Какого черта?

– Комитет может продлить слушания, – солгал Джон. – Нам необходимо повторно проверить все наши данные, прежде чем продолжать, в противном случае может закрасться ошибка и это прибавит потом работы всем нам.

– Моему боссу это может не понравиться.

– О, он подумает, что ты спасаешь его задницу. И наградит тебя по достоинству.

– Или пересадит меня в чулан для одежды и обклеит в нем стены отрицательными оценками моей деятельности. Я кладу трубку.

– В таком случае мне придется позвонить непосредственно твоему боссу, – сказал Джон. – Рассказать ему про проблемы сенатора. И о том, как ты отказался помочь.

Его собеседник вздохнул:

– Черт тебя дери, я слишком беспокоюсь за свою пенсию. Немного адреналина полезно для организма, верно?

– Прочищает артерии.

– Итак, что ты хочешь от нас, рабочих пчелок контроля безопасности торговли? Добро пожаловать к нам. У Центрального архива есть маленький подвальчик в Кристалл-сити.

• Предыдущая
• 46/78
• Следующая